предшественника. Этакая финансовая пирамида получается.
– Ну и чего, эмиссары шастают?
– Еще как! Причем главными эмиссарами как раз наши князьки и оказались. Молодежь смотрит на них, узнает в каких странах они побывали, сколько у них лошадей и катеров, как они с мелкобритами себя держат и аж подпрыгивают от восторга: «И мы так хотим». А значит надо делать ставку на английский язык и работу в любом СП.
– А не главные?
– Не главные тоже в основном свои, русопятые. Раньше, ты помнишь, был у нас еще дискуссионный клуб, где витийствовали доморощенные демократы, Напарник их все время троллир. Ну а потом ему это осточертело, и он перешел на метафорическую волну.
– Это как? – заинтересовался Зацепин.
– Сказал, что одна исполненная им казацкая песня перевешивает любые злопыхательства про немытую Россию. Самое главное, что часто именно так и выходило.
– Я смотрю, у вас тут море развлечений!
– А я о чем.
– А по профилю как?
– По выходным школа не работает, весь отсек «Лэнгвидж Скул» от туземцев намертво закрывается и вход туда только для питерского англосакского землячества. Мне приходится на эти дни четырех слухачей к прослушке подключать.
– И что-то интересное бывает?
– В основном о русских порядках и русском контингенте, с которым они контачат.
– Все забываю спросить, а толк есть с тех конвертиков, что идут через Валета (это уже был псевдоним Копылова).
– Немного уже есть. Через одного агента влияния вышли на чеченский схрон со взрывчаткой, еще одного посадили на десять лет, правда, не за то, за что он тугрики получал, но все равно приятно.
– А какие-то предположения есть, зачем он метнулся в Москву?
– Что-то связанное с его старыми московскими похождениями. Да вот послушай, так наверно больше поймешь.
И Стас дал прослушать разговор Алекса с дочкой Грибаева.
Зацепин дважды прослушал запись с предельным вниманием.
– Интересно, что он ей там показал: фото или свой рисунок?
– Понятия не имею. И не хочу иметь, – честно признался капитан.
11
Наконец, пол-одиннадцатого на крыльце дома показалась Даниловна с заспанным лицом, тут же остановила гневный взгляд на возлежащем на садовых качелях Алексе с электронкой в руках:
– Ты почему меня раньше не разбудил?
– Женский сон для меня святое. – Он встал и изготовился повиноваться.
Она подошла к нему и чмокнула в щеку.
– Ты хоть поел что-нибудь?
– Соленых огурчиков на год вперед накушался, – кивок на сторожку дяди Саши.
– За мной и не отставать!
Они прошли в дом, расположились в кухне-столовой, и хозяйка принялась разогревать и метать на стол все приготовленные еще вчера вкусняшки. Ну и как водится разговор.
– Все было хорошо? Да уж говори все как есть.
– Разве ты не в курсе, что первое свидание всегда бывает чуть смазанным. По крайней мере у меня. Оптимум обычно наступает на третьем свидании.
– И какой у меня теперь порядковый номер?
Тут он тоже не затруднился, по привычке охотно поддаваясь на провокацию:
– Пятый.
– А что мне сделать, чтобы стать первым и единственным номером?
– Отравить предыдущих четыре ханум.
– Приедешь к Вере и как ни в чем не бывало будешь обнимать ее и говорить, как ты ее любишь?
– А у меня есть другие варианты?
– Бабник ты товарищ Алехандро.
– Это сказано с одобрением?
– Это сказано со злостью.
И все это под прием пищи и даже выпивание бокала красного вина. Дабы отвлечь ее от вздорных мыслей, он тоже пустился в расспросы:
– Как-то уже адаптировалась после Штатов? Жорка говорил, ты два месяца назад приехала.
– Как-то адаптировалась, даже работу нашла в километре от дома.
– Ну да, мне дядя Саша уже все рассказал. Москва не слишком понравилась?
– Я в Москве не слишком понравилась.
Надо было увести ее и от этого пакета уныния.
– Мы с Жоркой кстати планируем целую серию балов-маскарадов. Если хорошо подготовишься, то будет и тебе приглашение.
– И как надо готовиться? – послушно клюнула она.
– Шить маскарадные костюмы, вечерние платья, ну и что-нибудь спортивное.
– Это вам заказали или вы сами такие ушлые?
– Навязывать окружающему миру свои законы – наша с Жоркой слабость.
Она внимательно посмотрела на него, этакой преамбулой к важному вопросу.
– Скажи, а почему вы с Жоркой такие фартовые? Вернее, почему фартовый ты, потому что Жорка тебе в рот только и смотрит.
– Фартовый! – чуть ли не возмутился он, вспомнив про два своих ранения, сожженный «мерседес» и чудовищное избиение гопниками-сокурсниками. Но не будешь же все это объяснять не разумному дамскому созданию.
– Ну всё тебе удается, все к тебе тянутся, – пояснила она – вдруг он еще не постиг этого простого русского слова.
– Просто я умею включать свое равнодушие. Стоит мне махнуть на что-то рукой, как оно само прыгает мне в руки. – Алекс сам не знал говорит он это шутя или серьезно.
– Так это и к шпионству тоже! – захотела уточнить она.
Он приложил палец к губам и повел взглядом по комнате, мол, нет никакой уверенности, что у твоего папы полковника спецназа здесь нет законных жучков.
Даниловна не стала с этим спорить.
– Пошли гулять, по нашим экологическим тропам тебя повожу.
С собой они взяли две банки пива, бутерброды и пляжную подстилку.
Через два дома сабеевская ондатровая улица заканчивалась и переходила в густой лес с немалым количеством поваленных ветром берез и сосен.
– Дальше давай. – Она аккуратно вышагивала прямо через лес, стараясь не зацепиться за древесные корни.
– Ты же знаешь, по большому счету я чистый шпионский планктон, пусти – повалюся, как говорил наш военрук. Помнишь?
– Ага и за это тебе дали кубинский орден.
– Жорка за свой язык будет расстрелян самый садистским образом.
– А с Верой ты тоже равнодушие включаешь?
– Разумеется, и с тобой тоже.
– А еще в чем твой секрет?
– В том, что я одновременно живу четырьмя жизнями.
– Это ты своих четырех жен имеешь в виду? – тут же вставила она.
– Жены не предмет для мужского беспокойства, – не остался Алекс в долгу.
– И какие это жизни, – Даниловна с готовностью выставила четыре пальца.
– Одна отельерская, вторая шпионская, третья бандитская, четвертая произвольная, – он с трудом справился с последним словом.
– Что такое произвольная? – тут же возник законный вопрос.
– Что-нибудь шальное, безконвойное. Мой приезд к тебе, например.
– А за что ты получил миллион долларов?
– Ты мое наследство имеешь в виду?
– Нет. За твой шпионский планктон.
– Во-первых не миллион, а полмиллиона, во-вторых, я к нему имею чисто шапочное отношение. На нищей Кубе эти полмиллиона всем бы мозолили глаза.
– Ты что теперь еще и кубинский консильери? – она почти поверила ему.
– Давай сменим тему, – попросил он.
– А бандитская часть, вы так и продолжаете с Жоркой чистить чужие квартиры?
– Почему бы и нет.
– Ясно. – И Даниловна надолго замолчала.
Чем дальше они углублялись в лес, тем больше становилось бурелома.
– Давай здесь, – указала она на пятачок чистой травы и толстую поваленную ель.
Они постелили подстилку и выставили на ель свою нехитрую снедь. Выпить по трети банки пива они оба успели, а до бутербродов дело не дошло. Просто алчно посмотрели друг на друга и как зомби потянулись один к другому. На этот раз несмотря на комаров и сучки, что кололись сквозь подстилку все было гораздо уверенней и родней, что чуть погодя не преминула отметить Даниловна:
– Ты был прав насчет третьего свидания. Кстати, очень хотелось бы узнать, как ты ко мне относишься, не сейчас, но вообще, – для серьезности она даже натянула трусики.
Алекс думал не очень долго:
– Ты заполнитель всей моей любовной романтики.
– Как это?
– Помнишь, как в интернате ты перед своим отъездом среди ночи вытащила меня из спальни на лестницу и назначила каждое пятое число нечетного месяца в четыре пятнадцать встречаться в Камергерском переулке напротив МХАТа?
– Еще бы. И ты туда регулярно приходил.
– Ну не сразу, но после школы все три года. Знал, что ты не придешь и все равно ждал по тридцать-сорок минут. Ну и весь запас романтики на тебя там и ушел.
– Я виновата по-твоему?
– Да нет. Мне самому нравилось туда приходить.
Она с минуту задумчиво смотрела на него.
– А насчет твоей Веры как?
– Тебе не понравится.
– Да уж говори.
– Меня всегда удивляла, как она терпит все мои выходки: и с отельными дамами, и с секретами, и то, что я от этого никогда не откажусь. Я даже стал подозревать, что она просто готовит для меня крысиный яд и ждет последней соломинки. Однажды так прямо и спросил: когда наконец отравишь? Представляешь, что она мне сказала? Что в детстве три раза прочитала «Робинзон Крузо» и поняла, как тотальное человеческое одиночество может быть ярко и интересно. И с тринадцати лет она научилась при всяких своих проблемах закрывать стеклянную дверь и уходить на свой остров, где она полная владычица морская и земная.
– И что тебя тут поразило?
– То, если бы парень сказал, что он любит одиночество, я бы и ухом не повел. Сам люблю его. Но чтобы молодая симпатичная девушка вдруг не боится и любит одиночество, я прямо в осадок выпал. Сейчас с ее подачи и сам научился уходить на такой остров за стеклянную дверь. Очень классно, между прочим.
– А на Жорку и Еву романтики совсем не осталось?
– Наоборот только прибавилось. Помнишь, год назад башни в Нью-Йорке гробанули?
– Да, Жорка рассказывал, как вы с пистолетиками бросились нашим танкам и бэтээрам помогать против натовских ракет.
– А он не сказал, что с нами еще два наших куратора были.
– И что?..
– И ничего. Просто никто из нас пятерых не стал словесную муть нести. По законам Голливуда надо было о семьях и родных переживать или хотя бы в какой-то главный штаб мчаться, а мы просто ехали с колонной танков со своими стрелялками и молчали. Я прямо потом наших кураторов страшно зауважал, ну и Жорку с Евой до кучи.
Даниловна для еще большей серьезности надела его рубашку.
– У меня к тебе важный разговор.
Он (с внутренним вздохом) был весь внимание.
– Я хочу в вашу команду, – просто объяснила она.
– В смысле, в Питер? – уточнил он.
– Могу и здесь, если скажешь. Ты же Жорку пристроил, пристрой и меня.
– Жорка у меня только по бандитским разборкам.
– А то он не в курсе других твоих дел?
– Да нет никаких дел. Дела есть у тети Аниты в Гаване, а не у меня.
– Тетя Анита – это твоя воскресшая мама? – в упор вдруг спросила она.
– Это кто тебе Жорка сказал?!
– Я сама башковитая, догадалась.
– Ну вот ты и узнала тайну не совместимую с жизнью. Расстрел или виселица?
– Ну Алекс, мне это вот как надо! – Она чиркнула себе по шее. – Иначе ей Богу сопьюсь. Или еще что. И ты будешь виноват. Ну придумай. Как с этим отелем, с этими бандитами придумал.
– Тридцать секунд подумать можно?
– Можно.
10… 20… 30 секунд.
– Мне нужно супер-важное российское военное изобретение с тупиковым результатом, чтобы я мог его перекинуть матрасникам, и они бы затратили пару миллиардов тугриков и два-три года и ничего бы не достигли.
– Где же я тебе такое возьму?
– Очень просто, вернись в Москву и активно включись в генеральскую тусовочную жизнь. Вернее, в тусовку генеральских детей. Твой папа уже наверняка задумывается, как пристроить тебя замуж. Ну и вперед! Кажется, это Ларошфуко говорил, что нельзя доверять тайны женщинам и молодым людям. В Питере я на эту инфу могу выйти
