глушилка, за которой лень вставать), он сказал:
– Я хочу съездить к своей бабушке… Вместе с тобой.
– Это у которой ты сено научился косить?
– Я очень плохой внук. За три года позвонил ей всего четыре раза.
– Надолго?
– Теоретически на две недели, но если понравится, то и на месяц.
– Мы же собирались в Париж.
– Париж осенью, а сейчас надо к бабушке в деревню.
– Ты все-таки решил спрятать меня. Не поверю, что ты целый месяц обойдешься без своей «Биремы».
– Просто я хочу перевезти ее сюда и поселить где-нибудь на Фазенде. Без твоей помощи мне это не удастся.
– Если на месяц, то к папе на пятьдесят лет я не попадаю.
– На три дня мы всегда можем вырваться в любую точку земного шара.
– Ну кто еще может так послушно соглашаться на все твои авантюры.
– Все-таки ты мое Великое географическое открытие, – разговор надо было кончать на позитиве.
Как и ожидалось лицо Веры осветилось широкой улыбкой, она обожала, когда он ее так называл.
12
Увы, отъезд на Владимирщину к бабе Дусе получился не таким оперативным, как он рассчитывал. Дела задержали его на целую неделю. Все это время Вера ходила на работу под неусыпным оком двух сменяемых охранников «Стрельца». Сам же Алекс без охранников (Сенюкова с травматикой за телохранителя можно было принять с великой натяжкой), но с верным «Глоком» под мышкой мотался по городу и Фазенде закрывая самые срочные деловые пустяковины.
На фирму «Буратино» поступило сразу аж три заказа на строительство дорогих коттеджей. Другому боссу только радоваться такому раскладу, но только не Копылову. Со всеми тремя заказчиками были проведены контр-беседы:
– А не снизить ли вам объем виллы с 300-400 квадратов до 120-150?
Пришлось даже свозить их в элитный поселок и показать два четырехэтажных дворца, где хозяева уже два года ютились в трех комнатах первого этажа, совсем не заходя в десяток комнат на других этажах.
– Да, у вас есть ребенок (у кого-то и два) и вы хотите еще детей, мечтаете привезти деревенских родителей и создать настоящее дворянское гнездо. Да, будет две-три кухни и отдельные входы в разные части дома. Да, всем сейчас нравится эта идея большого гнезда. А где гарантия, что невестку не будет через пару лет безумно бесить один вид свекрови, а дети, став студентами, вряд ли больше одного раза пригласят сюда своих сокурсников. И все говорит за то, что они вообще подадутся и на учебу, и на жизнь в Европу-Америку. И какой смысл вообще держать полный дом прислуги, которая будет знать все ваши тайны? Ну, сторожа, ну, повариху, ну, горничную. Да, конечно понятно, что вы полжизни прожили в квартире с родителями в смежных комнатах. А давайте будем строить ваш дом в два этапа: 150 квадратов, а потом если понадобится еще 150.
– Так вам же выгодней забомбить сразу 400 квадратов? – удивлялись заказчики.
– Питер маленький город, поэтому я хочу в нем встречаться с вами не в качестве рвача-подрядчика, а в качестве нормального делового партнера, да и вы сами сделаете мне потом самую лучшую сарафанную рекламу.
Итогом этих переговоров было значительное сокращение двух проектов и согласие на строительство третьего коттеджа в два этапа.
Другой пустяковиной стал наезд на молдавскую бригаду отделочников одной нахрапистой хозяйки пентхауса. Эта была та самая бригада, которая три года участвовала в отделке всей жилой недвижимости Копылова. На довольствии у него она никак не стояла, но только свистни явятся и сделают все как надо. И вот хозяйка-хабалка пентхауса придравшись, что перепутали обои в разных комнатах (зевнул оставшийся присматривать муж) наотрез отказалась платить за весь ремонт, мол, вы еще мне должны, потому что приглашу других, и они мне все переделают. Речь шла не много ни мало о четырех тысячах баксах. Ну что ж, двух самых уркаганских охранника переодеть из костюмов в черные куртки и вперед. Повезло, что хабалка опять была в какой-то загранице и подловить удалось лишь ее мужа. Тот очень быстро все понял и пошел в банк за налом, попросил только никак не сообщать об этом его супружнице.
Еще был большой прием на Фазенде делегации реконструкторов насчет деревянного замка. Важные серьезные мужики со вниманием слушали витийствовавшего Хазина, но на счет деталей и общей сметы обращались исключительно к старшему князьку. Впрочем, толком договориться ни до чего не получилось. Надо разговаривать с остальными – было общее заключение гостей.
Следом случился грозный визит из Хельсинки американского куратора Маккоя, проходящего у князьков под прозвищем Лупастика. Два года назад одним из его заданий была компьютерная молодежная газета. На первом этапе в качестве редактора идеально подошел Жорка, находя авторов и темы, набирая популярность и имидж. Но вскоре его ура-патриотическое направление стало слишком бросаться в глаза, хотя присылаемую из Хельсинки русофобию он тоже выдавал на-гора. Целый год Алекс отчаянно защищал сотоварища от претензий Лупастика, но потом вдруг вылезло, что Жорка всем своим знакомым от Мурманска до Алтая рассылает просьбы ставить плюсы только позитивным материалам о России и крыть стало нечем. Тем более реально была угроза полного прекращения финансирования матрасниками «Светлобеса». На пост главного редактора Маккой выдвинул уволенного из главной питерской газеты завотдела Еремкина, а Хазину оставлены были лишь отдельные разделы: литературный, театрально-киношный, спортивный и краеведческий. Вся политика, история и публицистика достались оголтелому ненавистнику Совдепии Еремкину. Чтобы подсластить пилюлю, Жорке было предоставлено право редактировать английский вариант «Светлобеса», чем Хазин не преминул воспользоваться. Обилие синонимов английского языка позволяло ему заметно стушевывать резкость русских текстов. Поэтому, узнав о приезде Лупастика Алекс резонно опасался, что будет требование окончательно убрать из газеты Жорку.
Однако Маккой даже не явился в «Бирему», ограничился встречей в одном из ресторанов на Невском, где представил Копылову московского миллионера Бориса Максимовича Демко, хозяина клуба «Катти Сарк» в Москве. Мол, он хочет вникнуть во все тонкости работы клуба «Биремы» для полезного обмена опытом.
– Пять тысяч баксов и все мои ноу-хау вот они, – не моргнув глазом ответил Алекс.
Лупастик открыл было рот для одергивания ретивого молодчика, но Демко лишь рассмеялся и остановил его жестом.
– Цена вполне приемлемая, если то, что я слышал о «Биреме» правда.
Чуть позже хельсинский эмиссар отвалил, предоставив двум клубным деятелям контактировать самим по себе. Они и контактировали, два дня тусовались в «Биреме», а на третий скаканули на Фазенду, мол, ведь это тоже продолжение клубной деятельности. Демко въедливо вникал во все, во что можно: жилой блок мелкобритов, второй этаж с со сменяемыми выставками молодых художников, подвальный танцпол, тир и фитнес-центр с сауной, побывал на заседании киноклуба, заглянул в редакцию «Светлобеса», оценил вечернюю тусовку с бардами, футболом по плазме, бильярдом, самоварным чаем и пивом, изучил ценник кафе днем и по вечерам. Особо обратил внимание на охранников «Биремы», мол, не может быть, что все в полночь мирно расходятся по домам и неужели вы даже развозите членов клуба по домам.
Хотя эти похвалы выглядели достаточно искренне, Алекс чувствовал некоторую неловкость – впервые он устраивал подобный показ, который самого его совсем не обрадовал, все выглядело каким-то провинциальным и самодеятельным: в малый объем напихали много того, что требовало гораздо большего простора. И еще это фирменное панибратство (которое резко бросилось в глаза), когда все знали всех и должны были чудовищно уставать от этого, по крайней мере с самим Алексом было именно так. Договорившись когда-то с Верой, что одну ночь в неделю он непременно будет ночевать вне дома, он уже давно забыл про такие ночевки в «Биреме», предпочитая ночевать или на Фазенде, или в одной из съемных комнат Хазина. И вздохнул с облегчением, когда все эти московские смотрины закончились. При расставании Демко взял реквизиты его банковского счета и на него к немалому удивлению отельера на следующий день в самом деле поступили пять тысяч баксов.
Зато побочным результатом визита московского гостя стало бурное волнение персонала отеля-клуба:
– Вы что, босс, захотели продать «Бирему»?
– Ну да, захотел и что? – легкомысленно подлил он бензинчика в огонь.
И не успел он после провода москвича добраться до дома, как в Треххатку пожаловала целая делегация, дабы уговорить его отказаться от этой затеи.
Ничего другого не придумал, как приобнять свою проводницу-писательницу-библиотекаршу и не смущаясь присутствием среди прочих Евы и Лары, провозгласить:
– Клянусь жизнью самого моего дорогого человека, что никакой продажи нет и никогда не будет. – Ну куда я без всех вас!
Для Алекса это была еще одна загадка русского языка: когда говорят «Мамой клянусь» это вызывает лишь веселый смех, а когда любимой девушкой, то это уже как самая священная клятва. В общем, народ услышал, удовлетворенно замолчал и с чувством уверенности в завтрашнем дне пошел восвояси.
Вера пришествием делегации была порядком сражена:
– Да они все любят тебя, оказывается.
– Ну, а почему им меня не любить, если я регулярно повышаю им зарплату, – отшучивался он.
Ева чуть позже никак не стала комментировать его клятву, ее двухлетней давности постельные подвиги со старшим князьком (как и с младшим) носили характер дружеской услуги, которые никак не отражалась на ее душевном покое, да и постоянный бой-френд был теперь почти всегда при ней. Лара же пафос Алекса без внимания не оставила. С особой изобретательностью выманила у него два полновесных интима (один в машине, один у себя в квартире), а затем и вовсе предложила себя в поездку в качестве компаньонки для Веры:
– Сам говорил, что ей могут плеснуть в лицо кислотой. А с безумными бабами справляться – мой конек.
– Рассчитываешь на шведскую семью? А то одна уже спрашивала насчет оргий.
– Глупости. Просто хочу тебе с этим помочь и все.
Ему даже стало интересно.
– Допустим, я соглашусь, допустим, Вера тоже согласится. А как все будет выглядеть в натуре? Объявляем Час любви и отсылаем тебя куда подальше. Идем втроем в лес и прячемся от тебе в каких-нибудь елочках. Ведем игривые разговоры, а ты делаешь вид, что не очень врубаешься.
– Так в этом-то как раз и кайф. Ты что не знал, что я мазохистка? Отрицательные эмоции – это все мое. И потом я разгружу тебя от всех питерских дел. В качестве четкого секретаря. Я думаю, Вера это оценит: вместо того, чтобы самому висеть на телефоне, висеть буду я. Кстати, отличный повод удалится на ваш Час любви. Да и ты сам меньше дергаться будешь. Получите классный медовый месяц. Давай я сама переговорю с Верой: да, да – нет, нет.
Ее напор был столь весел и энергичен, что он пообещал подумать о таком варианте.
Еще одна женская разборка произошла у него в филиале «Биремы» гостевом доме «Два путника». Два года назад криминальный авторитет Андрей Ильич Лукач накануне своей гибели во взорванном авто озаботился благополучием своей единоутробной сестры Антонины и на паях с Копыловым купил для нее клоповник для
