Европейская гастрономия

игрушку.  
Из его кафе звучали мелодии песен французских шансонье, и он не мог примириться с тем, что я не понимаю слов. Он снова брался переводить, но пока из французского изумруда осуществлялся переход на немецкий кристалл, песня уходила далеко, и бесполезный перевод только заглушал чудесную мелодию.

И вот наступил день, когда к Джуси стали прибывать гости.    
Вначале пришли женщины и организовали кухню. Это был огромный казан на костре, в котором изготавливали паэлу. Паэла – это испанский экзотический плов с креветками, мидиями и другими дарами моря -вместо мяса и жареного сала, обычных компонентов нашего азиатского плова. Все гости стояли в очереди со своей миской и получали по большому ковшику паэлы. Я предложил жене прогуляться. Мы пошли между столиками, съев уже свои порции паэлы и допив своё вино. Увидев на одном из столиков, мимо которых мы проходили, полную открытую бутылку, я взял её в руки и налил в рядом стоящий стакан, намереваясь испить. Жена отобрала бутылку и поставила её на место. Идиот, ты знаешь чей это столик? Чей? Женщины, которой принадлежит весь этот участок побережья!

Миллионерша не заставила себя ждать и обратилась к нам с добродушным любопытством: о чём вы так мило беседуете? Жена разъяснила обстановку, стараясь не афишировать мою тягу к алкоголю. Женщина полюбопытсвовала о нашем статусе в этой жизни, объяснив, что с русскими она общается очень редко. Возникла пауза.
- Представься, козёл! - предложила мне жена, пользуясь неизвестным для собеседницы одесским диалектом.
Я представился. Вот, мы из бывшего СССР, живём тут по-соседству в Германии уже с десяток лет.
Я поинтересовался о гостях – среди всех была одна восточного вида девушка, которая имела явные проблемы с передвижением, при этом была необыкновенно изящна и красива. Она постоянно общалась с миллионершей, как-будто они были родственницами.
«Это дочь одного из шейхов в Эмиратах», - сказала наша собеседница. Она лечится в специальной клинике и живёт в нашем отеле.

Мы вернулись на свои места. На самодельной эстраде выступал приглашённый по случаю юбилея ансамбль. Под плавные мелодии профессионалов хорошо шло красное сухое вино, бутылки стояли повсюду кучками и порознь. Я даже впоследствии познакомился с производителем этого вина – гостем из Италии. В отличие от закусок, дополнительную выпивку следовало оплачивать, и только для меня хозяин сделал исключение, дав соответствующее указание работникам кафе. И я, конечно же, воспользовался этой бесконтрольностью, употребив изрядную дозу терпкого напитка,  после чего меня охватила идея спеть русскую песню под аккомпанимент этих профи.  Переговоры уже приближались к успешному завершению, и я стал для пробы напевать: «Выйду, выйду в рожь высокую...», когда вдруг пошёл сильный дождь, и все устремились в укрытие. Это сорвало весь дальнейший концерт, хотя «шарма» увеличилось - при тесном контакте в маленьком кафе!

Может быть, к счастью гостей, хотя моё сольное выступление могло бы им и понравиться. Я люблю петь, и это порой приносит мне успех. Когда-то, будучи в студенческом стройотряде, я выступал с песнями перед деревенским населением и мне потом сообщили товарищи, заслуживающие доверия, что при этом одна старушка (а может быть, и не одна?) даже прослезилась!
Не дожидаясь окончания дождя, гости быстро набрались примерно до моего уровня, оставив в кассе пухлую горку франков, и всем по ходу дела понравилась идея непрофессионального пения. Окончание празднества и зафиксировалось в моей памяти на звучании этих не совсем слаженных, но дружных нот, женских сопрано и мужских баритонов маленького европейского ансамбля.

Мы ещё до этого события ездили в близлежащий город, Люцерн, первоначальную цель нашей поездки, где всё никак не могли запарковаться, чтобы перейти на пешеходный способ осмотра этого известного курорта. Наконец, нашли. Такой парковочной площадки, как в Люцерне, я нигде больше не видел: опускаешь монеты и набираешь номер площадки – всё. На общем табло против номера каждой парковочной площадки высвечивается время окончания парковки – можно уходить. Никакой бюрократии.
Ещё в Люцерне есть технический музей, в одной из комнат которого на полу изображена вся Швейцария, сфотографированная из космоса, так что через увеличительное стекло размером с окно, которое ездит на колёсиках, каждый местный житель может увидеть свой дом со стороны крыши. История мировой авиации в редакции этого музея обошлась почему-то без советских страниц, зато поднявшись на воздушном шаре на высоту 200 метров, можно увидеть не только весь город и всё озеро, но и белые шапки 4-х тысячников среди Альпийских гор у границы с Францией. Это несколько компенсирует техническую неграмотность швейцарцев, незнакомых с советскими страницами в Мировой Книге авиации.

Мы пробыли у Джуси неделю и как раз после его юбилея стали собираться восвояси. В планы входило посещение острова Майнау на Бодензее в Констанце. Для этого предстояло ещё изрядно проехать. Джуси на прощание попросил выбросить оставшуюся в казане паэлу в озеро. Я собрал в кулёчки понравившееся нам блюдо и захватил с собой в дорогу, так что озёрные рыбы остались без завтрака.
Мы очень трогательно распрощались, поднялись по склону горы к своему автомобилю и тронулись в путь. Шоколадного цвета горные коровки, неспеша и сосредоточенно обрабатывавшие альпийские луга, не очень-то нас замечали. Как бы игрушечные, красивые домики казались нежилыми, а просто декорациями детской сказки, дополнявшими экстравагантный пейзаж.  Должна же была от Швейцарии остаться какая-то сказка! Людей не было видно. Недавно скошенная на сено трава издавала невероятно приятный аромат, который проникал в машину, петлявшую по горному шоссе, через открытый для этого аромата люк. Лето, как и наш «серпантин», набирало обороты.  Чао, Швейцария!