Произведение «Блудный луг» автора Владимир Милов - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 2)

«Не хорошее место – гиблое. Не дай Бог, в неурочный час там оказаться. Много народа в этом проклятом месте сгинуло. Бывало, возвращаешься зимой с ярмарки из Крапивны – погода лучше и быть не может: морозец, солнышко, снежок серебрится, деревья, как на картинке, под инеем долу клонятся – ни единого дуновенья ветерка, ни одна веточка не колыхнется. Иной раз до десяти обозов гуртом тянутся. От лошадей пар облаками валит, народ песни поет. Как только на Блудный Луг въехали, в одну минуту погода переменилась: метель поднялась – света божьего не видать, тут уже не до песен. Глядь, – свадебный поезд нас обгоняет: впереди на конях верхом дружки скачут, сзади тройка с женихом и невестой, за ними следом, на лихих рысаках ряженные поспевают с гармониками да с балалайками. Наш народец диву дается, что за знатный вельможа женится? Ум противится, а глаза верят. Едем мы за свадьбой след в след – кони у молодых сильные, от вольного овса лоснятся, такую дорогу сквозь сугробы пробивают, только не ленись – поспешай. Иные из нашего обоза, у кого лошаденки послабей, отстали, не сдюжили, а кто за тройкой поспел и того хуже: закружит, заведет нечистая сила в такие дебри, что не каждому дано выбраться. Вскоре и свадьба пропадет, будто приснилась, и лошади в снегу по самые уши увязнут. Ох, хитер лукавый, а особенно он силен на Блудном Лугу».

Так повествовала моя прабабка о Блудном Луге, через который мне предстояло пройти в промозглый октябрьский вечер.

В Ченцовых Дворах я был около четырех часов по полудню. Погода стояла пасмурная, но довольно тёплая для этого времени года – градусов 10-15. Набухшие от влаги тяжелые серые тучи в каком-то нерешительном раздумье застыли на бледно-синем небе, словно силясь определиться плыть ли им дальше за линию горизонта или разродиться нудным обложным дождем. Мне нужно было преодолеть расстояние всего-навсего в восемь километров, минуя при этом две деревни – Андрейчево и Буландино и, разделяющий их, зловредный Блудный Луг. Мое путешествие при благоприятном раскладе должно было занять не более двух часов и дома я должен быть засветло. Это обнадеживало.

Я, будучи восемнадцатилетним студентом полным энергии и здоровья, не обремененным багажом, если не считать дипломата с бутылкой водки и с палкой вареной колбасы, легко одетый: куртка, джинсы, кроссовки – шел я, как говорят в наших краях, ходко и уже минут через двадцать был в Андрейчеве. На окраине деревни мне повстречался табун лошадей.

Во времена своей буйной юности я был страстный лошадник и имел большой опыт деревенского конокрада. Изнывая от безделья и скуки деревенской жизни, мы часто угоняли колхозных лошадей, на которых совершали наезды в соседние деревни, причем, для того чтобы угнать коня иногда вовсе не требовались седла и уздечки – достаточно было ремня из брюк или обыкновенной путы. Эти подручные средства в умелых руках могли стать и поводьями и уделами одновременно. Но обзавестись в тот вечер лошадью была не судьба. Словно предугадав мои недобрые намерения, едва завидев меня, табун сорвался с места и в мановение ока исчез из вида. Гонятся за ним я не стал. Время поджимало – вечер, подобно свету в кинотеатре перед началом представления, медленно угасал.

А в голову, при подходе к Блудному Лугу, невольно лезли всякие страсти-мордасти, связанные с этим аномальным местом. Даже если отбросить народный эпос – (народ и соврет – недорого возьмет), а взять во внимание лишь голые факты – картина вырисовывалась мрачная и необъяснимая, наполненная какой-то зловещей мистикой.

Однажды мы с другом возвращались с Андрейчева домой через Блудный Луг. Время было где-то около двух часов ночи. Накануне прошел мелкий дождик, едва-едва прибивший пыль на дороге. Наш новенький 130-ЗИЛок летел на всех парах – друг-шофер торопился попасть в деревню засветло, так как ему нужно было везти доярок на дойку. И вдруг по средине Блудного Луга мы застряли. Забуксовали на ровном месте, вопреки всем законам физики и здравого смысла. Истошно выл мотор, работала коробка передач, вращался кардан, сжигая протекторы о твердую, как асфальт, землю, дымясь, бешено крутились колеса – ЗИЛ, зарываясь по мосты в грунт, упрямо стоял на месте. Казалось, что его держала какая-то неведомая сила. Напрасно мы подкладывали под колеса ветки, стелили брезент, разравнивали лопатой колею – машина не продвинулась ни на микрон.

Утром, когда уже почти рассвело и в деревнях, должно быть, уже пропели третьи петухи – друг в каком-то истерическом порыве обратился с воззванием к нечистой силе:
– Черти, отпустите! Сколько вы меня будете мучить?! Ну, гады, держитесь! – В слепой ярости он принялся бросать в кусты все, что ему попадало под руку: гаечные ключи, пустые бутылки, пласты земли, вывороченные колесами и, надо сказать, это возымело действие – из ближайших кустов орешника взлетела какая-то птица вроде тетерева, и через секунду ЗИЛ без всяких потуг выбрался из западни.
Один местный мужик умудрился на Блудном Лугу в 25-градусный мороз провалиться в прорубь и обморозиться, хотя по близости здесь нет ни одного водоема. Но самая странная и загадочная история произошла несколько лет назад. Под вековым дубом, как раз в самом центре Блудного Луга был найден мертвый мужик, ушедший из дома три дня назад. Странно в этой истории даже не то, что согласно судмедэкспертизе он умер от перехоложения и обезвоженния организма – человек скорее согласится умереть от дизентерии, напившись из лужи, чем от жажды. Нет, странно то, что трое суток он словно бы привязан к этому роковому дубу. Какая-то тварь из потустороннего мира, взяв этот дуб за центр окружности и отмерив, радиус в несколько метров, заточила этого несчастного мужика во внутрь магического круга, вырваться за пределы которого он уже не смог. Хотя, судя по вытоптанной до грязи траве на всей площади этого круга, он стойко боролся за свою жизнь, прежде чем, свернувшись калачиком, навечно упокоился под кроной могучего дерева. Выдвигались версии, что мужик, подобно гоголевскому философу – Фоме Бруту, искал защиты у святого круга и сам начертил его, а раздосадованная нечисть объявила ему за это блокаду. Как было на самом деле, мы уже никогда не узнаем.

Мрачные перспективы рисовала мне моя память, словно нарочно подсовывая мне все более ужасающие подробности этого заповедника бесов. Припоминались и пропавшие коровы, которые так же не могли выйти за пределы колдовского круга и черт знает что. Я утешал себя тем, что миллионы людей прошли через этот Блудный Луг, и среди них были лишь единицы, над кем пошутил рогатый.

Если раньше я прекрасно различал дорогу, маневрировал на ней, прыгая с колеи на колею, обходил лужи, то, войдя во владения Блудного Луга, я будто нырнул в облако – туман, как снег, можно было зачерпывать пригоршнями. Не видно не зги. Собственно, это мне не очень удивило; туман в лугу, да еще осенью – обычное дело. Зато обычная деревенская дорога превратилась в городской проспект: ни ямки, ни канавки, ни колеи, ни лужицы – все настолько идеально ровно, что можно проводить шествие инвалидов. Я и этому нашел логическое объяснение: только что закончилась уборочная, вот машины и накатали такую шикарную трассу, возя зерно с полей на элеватор, и смело погрузился в туман.

Туманность Блудного Луга не поколебала моей твердой уверенности добраться домой засветло. Верилось вот еще чуть-чуть, и я упрусь в деревню Буландино, а там уже ни какой черт не страшен.
Бесы могут многое: удерживать технику, вызывать массовые галлюцинации, заключить, как муху под стакан, животное или человека в магический круг, но им неподвластно Время. Время и Пространство прерогатива Господа Бога.

Я посмотрел на часы. Судя по времени – я уже должен бы быть дома. Неизвестно кем накатанная дорога, проложенная в некуда, как-то сразу вдруг перестала меня радовать – я шел в неизвестном направление, иначе за два часа проведенных мной в пути я должен был бы непременно упереться в Буландино, а пройти эту деревню незаметно было нельзя даже в тумане: дома, люди, собаки. Накатанная дорога, по которой я так весело шагал, могла быть проложена и в обход Блудного Луга, возможно даже с целью лишний раз не искушать судьбу. Я мысленно представил её, проложенную по скошенным полям, в виде гигантской паутины, со всеми развилками, разъездами, охватывающими половину Одоевского района. В тумане по этому хитроумному лабиринту можно было бродить бесконечно.

Между тем совсем стемнело – туман стал невидимым, лишь по сырости и густоте воздуха, сквозь который я прорывался – я догадывался о его присутствие. Куда дальше идти – я не знал.
– Хоть бы дорогу у кого спросить, – подумал я, и возможно даже озвучил эту мысль вслух, как вдруг услышал рокот трактора. Причем, судя по надрывному звуку мотора – трактор пахал землю. По звуку я даже определил марку трактора – это был Т-150. Он то приближался ко мне, то удалялся на противоположный конец поля, иногда останавливался, сбавляя обороты двигателя, поднимал гидравликой плуг, вероятно, стряхивая налипший дерн. Все это было настолько явственно, что почти не вызывало никаких сомнений, разве только голос здравого смысла иронически протестовал, подвергая сомнению сам факт присутствия самого трактора на поле, тем более занятым работой. Но и этому я нашел логическое объяснение – уж больно хотелось поверить в существование этого трактора. Нашлись и вполне убедительные причины, которые могли сподобить хлебопашца на трудовой подвиг: вместо того, чтобы спахать это поле недели две тому назад – запил мужик, а нынче прочухался, и заела его совесть, вот и выгоняет он хмель из буйной своей головушки потом праведным. Или председатель-самодур ждет завтра районное начальство, а на самом виду поле не пахано. Вот и дал идиотский приказ «зачернить» его для видимости. Гоняясь по пахоте за невидимым трактором, я придумал сотни похожих версий – и все они казались мне убедительными и имели право на жизнь.

Дорога, которая скатертью стелилась до этого передо мной, словно почувствовав мое разочарование в ней, внезапно исчезла, сменилась свежей пахотой. Идти стало труднее, ноги по щиколотки утопали в рыхлую, поднятую плугом землю. Жирный чернозем налипал на подошвы кроссовок, засыпался во внутрь их, салился на джинсах, но я не обращал на это внимания – моя задача была настигнуть трактор.

Как я понял по звуку, трактор пахал поле по кругу. Забирая как можно правее, я спешил на перерез ему. Рокот мотора приближался, и мне искренне верилось, что я через несколько секунд настигну его, но трактор-призрак всегда опережал меня и я вдруг слышал надрывную работу дизеля у себя за спиной. Тогда, чтобы попытаться его вновь перехватить, я бежал на другой конец поля. Бог весть, сколько раз в ту ночь я пересек из конца в конец это поле. Иногда трактор был настоль близко ко мне, что я слышал голоса людей в кабине машины. Стахановец-механизатор трудился с напарником. Они останавливались, что-то там чинили, о чем свидетельствовали удары кувалды, бранились, стараясь переорать звук ревущего мотора, и вновь срывались с места и пропадали в осеннем тумане. Мне не