17. Но что же конкретно предлагает Дугин?
Прежде всего, Дугин предлагает не прельщаться западными ценностями.
«Западные ценности не являются универсальными, у других народов иные ценности, - утверждает Дугин. - Наша модернизация впитала в себя много национальных черт… русская стихия повлияла на эту модернизацию… И здесь перед нами всегда вставал вопрос: что для нас важнее — утверждение идентичности или развитие.
С точки зрения русских архетипов, идентичность важнее, ибо если мы утратим идентичность, то и некому, и некого будет модернизировать, как западный мир, который, утратив Бога, впал в кромешный ад Постмодерна. Поэтому нет такой цены, за которую мы могли бы отдать нашу русскую идентичность. В выборе между русским и развитием мы всегда должны выбирать русское. Сможем подчинить себе Постмодерн — отлично! Если нет, то мы должны отбросить Постмодерн и двигаться своим путем».
Как видите, Дугин не отвергает в целом даже постмодерн.
Конечно, если для развития необходимо пожертвовать нашими ценностями, например, нравственными, то такое развитие похоже на историю Фауста. Правда, в развитии науки, техники, искусств и общества немалую роль играет творчество. А подлинное творчество обусловлено «креативными принципами», из которых главное – любовь. Поэтому «развитию» нравственные ценности не всегда мешают, и чаще наоборот. Другое дело, что понимать под развитием?
К чести Дугина, свою мысль он поясняет на примере различных модернизаций России, одну из которых по его мысли «проделал Петр I, замостив русскими телами гнилой болотный город на окраине России.
Да, это был важный форпост, - продолжает Дугин, - с технической точки зрения это очень важно, но какой ценой! Он разрушил нашу историю, наши принципы, наши традиции. Людям в XVIII веке запрещалось ходить в русской одежде и носить бороды в городах. За модернизацию Россия платила идентичностью. Если мы двинемся в этом направлении еще раз так же безоглядно, мы окончательно ее утратим».
Вынужден заметить, что с точки зрения современного человека борода не такая уж ценность, чтобы ее нельзя было обменять на плоды европейской культуры и технологии кораблестроения. Говоря же о традициях, то и здесь нам следует быть осторожным. Как, например, нам быть с «домостроем»? Советская модернизация упразднила этот институт благородных отношений в семье. И как бы государство не крепило своими средствами «ячейку общества», институт семьи сегодня под большим вопросом. Но ведь и вернуть домострой невозможно. Как там у Некрасова: «Будет бить тебя муж привереда. И свекровь в три погибели гнуть».
Для того, чтобы либерализм не покушался на наши исконные ценности, Дугин считает необходимым укратить «злой рок человечества». Он считает это возможным. Тем более, что русский человек традиционно уважает власть «сильной руки». Ведь русский мужик достаточно своеволен, и без острастки и твердых установлений быстро «теряет берега», приобретает множество пороков, лучшим из которых следует признать лень, которая, как известно, «мать всех пороков.
В государстве с ослабленной дисциплиной очень быстро заводятся враждебные силы и элементы. К их числу Дугин относит:
1. Инакомыслие, направленное на разрушение официальной идеологии и авторитета власти.
2. Бунт, своеволие, нежелание подчиняться установленному порядку.
3. Заговор, интриги, призванные свергнуть правящего царя, вождя или политическую группировку.
4. Воровство, расхищение богатств державы,экономические преступления.
Поэтому Дугин считает необходимым укреплять в государственную власть. В частности он говорит:
«С точки зрения большинства мыслителей либеральной школы человек, предоставленный самому себе, представляет предельно жестокое, эгоистичное, алчное и агрессивное существо, склонное к унижению, подавлению и уничтожению себе подобных. Отсюда максима Гоббса — «человек человеку волк». Если людей не ограничивать в их естественных проявлениях, то начнется «война всех против всех». Чтобы не допустить этого, считает Гоббс, необходимо государство-Левиафан, внушающее ужас и защищающее человека от ему подобных — и, в конечном счете, от него самого… Именно страх лежит в самой основе современного государства как феномена, будучи его центральной функцией. Государство — это то, что внушает страх».
Однако Дугин не сторонник новой опричнины. Он предлагает евразийский подход к укреплению властной вертикали, говоря:
«Надо восстанавливать не механизм и не машину репрессий, а тончайший, едва уловимый сакральный смысл — содержание, богословскую цель, эсхатологический проект, глубинную и животворящую религиозную идею, которая тайно питала русский народ в его пути по истории».
По правде говоря, я мало представляю приводные ремни механизма такой сокрализации власти, поэтому мне более понятен следующий тезис философа:
«Евразийство честно говорит: «Мы заставляем вас делать то, чего вы не хотите, потому что мы думаем за вас, мы берем за вас ответственность, и вы будете лучше, будете прекраснее, будете счастливы, даже вопреки вашей воле». «Мы сделаем вас счастливыми», — говорят евразийцы, откровенно показывая людям кулак. И сделают. А наши противники, атлантисты, действуют изворотливее. Они говорят: «Да ладно, всё нормально, всё хорошо. И так сойдет!» И здесь тоже приказ, тоталитарная установка, такая же, как наша. Она в той же мере насилует вашу волю. Только мы говорим о том, куда ведем, а они не говорят вам ничего. Потому что если бы они обнажили сущность этой идеологической программы, все бы ужаснулись, и русские люди просто уничтожили бы этот канал…
То, что вы воспринимаете от евразийцев, и мы говорим это сразу, не скрывая, — это указание: «Будьте выше, чем вы есть. Будьте благими, будьте светлыми, будьте чистыми, будьте мужественными, рожайте здоровых, мордатых, прекрасных детей, творите историю».
Наверное, кому-то это покажется похожим на совет Козьмы Пруткова: «Хочешь быть счастливым – будь им». Другому это даст основание для уличения Дугина в пристрастии к лагерному режиму. Я же вижу в этом его тезисе, отеческую строгость, продиктованную самыми добрыми намерениями. Однако, я к сожалению не могу с ним согласиться. И основание тому, служит, приведенная им же максима Гоббса о естественных проявлениях человека. Ведь тот, кто возьмется представлять это евразийское «Мы», будет человек. Поэтому, когда Дугин говорит:
«Смысл евразийства в том, что эта тоталитарная, абсолютная, жестко определяющая вас доктрина становится корнем вашей свободы. Она совпадает с вашим произволом. По-настоящему евразийским оказывается тот момент, когда вы выполняете неприятный приказ руководителя, осуществляя собственную прихоть. Когда приказ совпадает с прихотью, с вашим желанием, с вашим движением души. Вот это настоящее евразийство, когда абсолютная свобода сливается в неразрывном синтезе с абсолютной дисциплиной», - мне вспоминается утверждение Гегеля: «Свобода – это осознанная необходимость».
Но Гегель считал, что такую необходимость детерминирует собственность, которая в капиталистическом обществе инициирует моральные нормы. Однако у Дугина корень свободы произрастает в почве нравственных чувств личности. Такое, конечно, возможно, ибо веками практиковалось в православии как одна из основ духовной жизни христианина. Но современный человек вряд ли готов к подобному смирению. Пожалуй, не соглашусь с ним и я, поскольку верю в родство души с творческой энергией Вселенной. И хоть я понимаю, что церковное послушание позволяет укротить мышление, я все же думаю, что эта духовная практика не единственная, не лучшая и не может быть постоянной для творческой личности.
Зато теперь нам более понятны истоки Евразийства. Их мы легко находим в русском православии. Вот откуда сакральность власти, нетерпимость к безнравственности, духовность учения, «приглашение к пророческому опыту». Это объясняет и природу принципов Евразийства, которые иным критикам кажутся нелепыми, но которые Дугин адресует сознанию русского человека.
Вот они:
1. Первый принцип – эротический патриотизм. Народ есть любовь. Согласно ему народ выступает как абсолют: он воспринимается евразийской философией в качестве высшей ценности. Народ — абсолют.
2. Второй важнейший пункт философии евразийства — это понятие о духе земли, о живом пространстве и о земле-душе. Дух земли, вера в дух земли, почитание духа земли.
3. Третий принцип евразийской философии называется «вечность в твоих ладонях», или «объятие пустоты» Евразийство утверждает, что вечность есть, а времени нет. Всё, о чем говорит евразийство, есть абсолютная истина, и это надо принимать без всяких критических размышлений
Три главных принципа евразийства воплощаются в четвертый принцип — в Россию.
«Задача евразийства, — поясняет Дугин, - сделать опыт контакта с внеиндивидуальной, надындивидуальной реальностью индивидуальным опытом. Парадокс: вместить вечность во время, схватить абсолютное и превратить в его достояние собственного сердца. Это главная задача русского евразийства. Россия — Абсолютная Родина, Россия — это доктрина. Россия — это орден, Россия — это мистика, Россия — это культ».
Как вы понимаете, это очень похоже на духовную практику медитации. Значит, все правильно. В Евпазийстве мы имеем дело с философским вероучением, божеством и идеалом которого является Россия и ее народы.
Вот, почему Дугин считает себя фундаменталистом. По сути, он придерживается истин православия, которые учит нравственности и творчеству. Ведь само христианство - это учение о творческом подвиге сына божьего. А кто такой Бог в христианстве? Он, прежде всего Творец, Он - творческий дух. Он - высший разум, которому присущи творческие принципы. Отсюда понятно, почему Дугин пользуется духовными понятиями. Дугин ставит их во главе бытия, объявляет их сущностными, абсолютными, фундаментальными. Однако Дугин находит творца не где-то за пределами реальности в непостижимых мирах, а открывает нам объективно существующего творца в образе народы России, а святой обителью его провозглашает русскую землю.
[justify] И теперь скажите, за что же нехристь Зеленский убивает дочь русского философа? Ответ нам подсказывает древняя история, описанная в
