Конечно, все не так однозначно. Культ новизны питает прогресс и ускоряет процессы цивилизации. Это позволяет Левиафану опережать в развитии другие народы, что дает ему возможность выкачивать ресурсы из недр за пределами своих границ и подчинять чужие земли своим интересам. В результате уровень жизни в государствах Западной цивилизации быстро растет. Благодаря этому происходит эскалация новизны, отвечающая запросам общества потребления. Раскрученный таким образом, моховик прогресса делает общество западного мира все более богатым и эгоистичным. Каждый индивид его становится, по сути, господином, с соответствующим политическим сознанием и мировоззрением. Удовлетворение всех его потребностей предполагает лояльность государству, уважению к закону, отнимает у него почву для преступлений, а пространство свободы дает ему возможность реализовать свои творческие способности. Казалось бы в таком цивилизационном раю культура должна процветать. Но беда в том, что за путевку кущи комфортного бытия пришлось заплатить духовными ценностями, а без них творчество неполноценно, да и не нужно. Чистые улицы Европы – это еще не культура, комфортные дома и квартиры – это тоже всего достижение цивилизации, обилие товаров на полках гипермаркетов – это хоть и предмет зависти туристов из стран третьего мира, но тоже всего лишь соблазны прогресса. Как вы помните, со слов Гуревича о культуре мы говорим как о «средстве реализации человеком его творческих способностей, его самовыражении».
Впрочем, по моим сведениям, многих обитателей западной цивилизации вполне устраивает их образ жизни, и быть может, причиной тому является идеология либерализма, которой на Западе уже нет альтернативы. Соответственно, сам либерализм Западного образца отнюдь не свободен от тенет политики, которую определяют власть имущие.
Разумеется, наше изображение пороков либерального общества носит теоретический характер, что исключает подведение под один знаменатель всех индивидов западного мира. Отдавая должное его достижениям, заметим, что пространство свободы и материальное благополучие, позволяют иным пассионариям создавать продукты культуры. Тем не менее, в образцах типичного представителя западной цивилизации, предоставленных нам «Голливудом», мы нередко различаем признаки деградации и бездуховности , когда, например, герой картины супермен ломает кости своим многочисленным врагам и оставляет за собой горы трупов с пулевыми отверстиями. Не в этом ли выражается суть отрицания духовной культуры западной цивилизации?
Если эти описания изъянов западного общества вам кажутся слишком мрачными, то это потому, что вы не знаете, какую «панораму постлиберального гротеска» демонстрирует Дугин. Вот несколько ее фрагментов:
• мерой вещей выступает не индивидуум, а постиндивидуум, человек дисгармонии, лишенный логоса, то есть алигофрен;
• частная собственность обожествляется и превращается из того, чем человек владеет, в то, что владеет самим человеком;
• равенство возможностей превращается в равенство созерцания возможностей;
• поскольку и труд, и деньги, и рынок, и производство, и потребление — всё становится виртуальным, реальный мир превращается в иллюзорный;
• исчезают все формы внеиндивидуальных авторитетов вообще, и любой индивидуум волен думать о мире всё, что ему заблагорассудится (кризис обобщающей рациональности);
• «гражданское общество» полностью замещает собой государство и превращается в мировой космополитический «плавильный котел».
Для смягчения этого приговора я должен признаться, что все же не считаю культ новизны фатальным для культуры и человечества. В природе существуют механизмы, регулирующие количество хищников и их жертв, а к человеку, утратившему способность к душевным треволнениям, вдруг приходят болезни и немощь, которые возвращает ему эмпатию. Вот и рост потребления общества западной цивилизации, вполне может обернуться кризисом, способным привести заевшегося господина в чувства. Правда, не исключено, что в этом случае Запад вместо духовного возрождения выберет войну. Но бывает, что и война возвращает человеку сознание истинных ценностей.
16. В своей «Четвертой политической теории» Дугин ставит задачей философии обнаружить и «взломать код западной цивилизации». Думаю, отношение к новизне вполне может служить одним из ключей к такому коду. Ведь согласитесь, русской цивилизации отнюдь не присущ культ новизны. Напротив, нашей культуре более свойственна преемственность. Объясняется это и огромными пространствами империи, где сомнительная новизна просто не способна к быстрому распространению, и суровыми природными условиями северных регионов, в которых старое, проверенное и основательное более надежно, чем новое, временное, изменчивое, рискованное. Индивидуализм перед лицом российских морозов и белого безмолвия снегов просто нежизнеспособен, а коллективизм налагает на личность определенную ответственность, обязывает считаться с интересами других, пробуждает способность к эмпатии, сопереживанию, сочувствию, заставляет принимать нормы устоявшихся понятий в социуме, определяет рамки дозволенного, устанавливает моральные принципы. В коллективе человеку не так просто отмахнуться от таких нравственных понятий как долг, честь, совесть.
Разумеется, все эти узы общества отнюдь не всегда являются благом для творческой личности. Более того, если мы заключим «сладкую парочку» «Личность – общество» в наш диалектический треугольник, то увидим из него, что общество способно отрицать личность. Но из этого же треугольника следует, что степень этого отрицания тем меньше, чем выше творческая энергия человека. Ну, а поскольку истинное творчество обусловлено креативными принципами разума, то наименьшему отрицанию подвергается человек высокой нравственности. А это значит, что новизна в его творчестве не может быть произвольной, «отвязной», разрушительной.
К причинам инертности прогресса в России следует добавить фактор многонациональности Российской империи, что повышает ответственность власти перед другими народами. В силу этого к сюрпризам новизны в России относятся с повышенной осторожностью, опасаясь негативных результатов, по принципу: «Как бы чего не вышло».
Немалую роль в доминировании преемственности у нас играет религия. Как известно, Православие весьма консервативно и, в отличие от других ветвей христианства, не терпит новаций. В русских церквях служба до сих пор ведется на старославянском языке. Я уж не говорю о строгости правил Ислама, который исповедует значительная часть населения Российской федерации.
С учетом этого понятно, что в отличие от западного индивида, предпочитающего калейдоскоп впечатлений, россиянину более свойственна созерцательность, где большую роль играют ассоциации с известным, полюбившимся, гармоничным.
Немалую роль в формировании цивилизации Третьего Рима сыграла коммунистическая идеология. Именно в период социализма Советская цивилизация более всего отличалась от Западной. Основной закон целеполагания социализма гласит: «Наиболее полное удовлетворение растущих потребностей населения», что вовсе не подразуменвает культивирование самих потребностей. А плановое хозяйство, централизация, отсутствие частной собственности, обобществление производства, выравнивание уровней жизни, моральный кодекс, типовое строительство, образовательные программы, формализм, бюрократия, казенщина и цензура никак не способствовали экспрессии новизны. Следствием этого явилась устойчивая экономика, застрахованная от кризисов, но не способная обеспечить темпов развития, опережающих Запад. Зато человек «новой формации» был изобретатель и «мастер на все руки». Правда, и он был не столько творец нового, сколько рачитель приобретенного. Ему, например, не приходило в голову выбросить дедов молоток или бабушкины часы.
Казалось бы, перестройка должна была освободить россиянина от каменной десницы «идола коммунизма» и, открыв ему новые творческие возможности, сместить его ценностные акценты в сторону новизны. Но, как ни странно, новизна не стала для него новым идолом. Конечно, он не отказался от соблазнов свободного мира, его культурных явлений и с удовольствием их воспринял, но идеалы постмодерна ему явно чужды. Зато новшества, которые он считает полезными, он умудряется переплавлять в свою культуру, где они нередко служат дешевой оправой его исконных ценностей.
Все эти штрихи кода Евразийской цивилизации отчетливо проявляются в нашем искусстве, которое, как известно, отличается от Западного глубиной и реализмом.
Теоретизируя по поводу Евразийской цивилизации, я, разумеется, назвал далеко не все ее особенности и основания. Но мне кажется, сказанного достаточно, чтобы понять мысль Дугина, который видит отличие Евразийской цивилизации от Западной в сбережении и преемственности культурных ценностей, в традиционализме.
Быть может, именно это и послужило причиной того, что за тридцать лет «перестройки» Россия так и не стала частью Западной цивилизации. О чем и свидетельствует Дугин, отмечая:
« В России не вызревали и не вызрели:
• ни капитализм;
• ни индивидуализм;
•ни демократия;
• ни рационализм;
•ни личная ответственность;
•ни правовое самосознание,
• ни гражданское общество;
Напротив, преобладали и преобладают до сих пор установки традиционного общества:
• патернализм;
• коллективизм;
• иерархичность;
• отношение к государству и обществу как к семье;
• превосходство морали над правом, этического мышления над рациональным и т.д.
Кроме того, Россия усвоила многие европейские черты – как ценностные, так и технологические, - продолжает Дугин, - но адаптировала их к своему собственному укладу и заставляла служить своим интересам и своим ценностям.
Россия активно черпала у Запада различные элементы, но им упорно не становилась. Отсюда крайнее раздражение людей Запада (и особенно русских западников) в отношении России, которая представляется им зловещей и агрессивной «карикатурой на Европу», имитирующей ее внешние формы, но вкладывающей в них свое исконно русское содержание».
[justify] Однако
