большая капля, глаза выражали ярость - похоже, он больше не собирался умирать.
Бедная испуганная женщина все-таки поплатилась за свое спокойствие. Она от неожиданности так резко отскочила к подоконнику, что со всего размаха
ударилась об него спиной...
Измученный отец Федор теперь выкрикивал мое имя, и когда я наклонился, зашептал:
- Я не видел Ангела в женском обличии... нет... нет... никогда... никогда... меня похоронят в ботинках...- я понимал, что у брата, видимо, сильно путались мысли, ему было чрезвычайно трудно собраться,
-…не хочу в тапках... все в мужском...нет... У них нет пола... то не важно... нет женского... нет мужского... есть дух един... он един … там не женятся... они не женятся... та любовь..., она другая... я видел их... они... ПРЕКРАСНЫ... АНГЕЛЫ… только протяни руку к нему… только... взгляд… ты поймешь… он... я хочу покинуть тело... я устал... я буду летать… свободен... куда поже... поже... лаю. Я вижу... как выйду из тела... из надоевшего тела... вот и весь смысл... да…да…”
Здесь говоривший тихо опустился на подушки, еще раз растянул губы в улыбке, глядя прямо на меня ясными глазами, и. затих...
...Теперь, в прошествии стольких лет, я иногда вижу несчастного брата во сне. Вот и сейчас, он как будто передо мной, но без лица, расплывчатый, что-то шепчущий мне на ухо, что просто усыпляет меня... я стараюсь расслышать гулкие вязкие слова... и все больше и больше отделяюсь от своего тела, ...я засыпаю...
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Глава 2
Разные, но в чем-то очень схожие картины теперь преследуют меня по ночам... ...Я иду по равнине и вхожу в единственную дверь… нет… это не дверь, скорее ворота, которые невозможно миновать... Огромные каменные ворота... Я вхожу, и вижу вокруг серо-голубой ландшафт или точнее гигантское внутреннее помещение, мерцающее блеском мокрого полированного гранита ...
Я вижу массу людей, беспорядочную и все же, каким-то странным образом организованную в одну линию.
Люди выстроились друг за другом в бесконечную очередь… Кажется, эта живая череда никогда не кончается, и при этом, видно, что все устремлены ко входу, выполненному в виде арки, расположенному где-то там, на заднем плане, в белом здании. Это здание, похожее на мечеть, ощущалось очень далеко, и в то же время, возможно, было рассмотреть всякую мелкую его деталь.
Наконец-то я здесь... сейчас получу то, за чем явился сюда... за чем все сюда явились...
Я оглянулся по сторонам: где-то ОНО должно быть здесь - что-то очень важное, как-то связанное с моими детскими воспоминаниями...
Я смотрел вперед, но, тем не менее, видел все вокруг себя: я видел, как со стороны, откуда-то сбоку, ко мне приблизился человек, одетый во все белое.
ОН не смотрел мне в лицо, но подошел почти вплотную, молча взял меня за руку и подвел к очереди, которая подрагивала в нетерпеливом волнении и шуршала как рой насекомых.
— Вот здесь ты будешь стоять за тем, за чем пришел, - промолвил он, и втиснул меня, подталкивая за локоть, не в самый конец колонны, но оставляя за спиной троих человек.
— Это возмутительно!! Здесь состаришься, пока дождешься своего череда!!
Я негодовал и при этом вертел головой, пытаясь найти в глазах окружающих понимание и сочувствие, однако, мне не удавалось поймать ни одного взгляда...
Человек в белом одеянии ничего не ответил. Он тихо удалился куда-то в сторону, где словно растворился в голубом пространстве...
Я видел, как нарастает очередь позади меня. Люди прибавлялись и прибавлялись. Все они, похоже, не понимали, для чего здесь. Кто, смущаясь, а кто напористо, но пытались прояснить ситуацию.
Где – то недалеко бил колокол, монотонно и настойчиво. Я удивился, насколько долог этот звук, так трезвонит монастырский звонарь, призывающий к вечерней молитве. Звук этот, сначала быстрый и частый, становился все отдаленней, а промежутки между ударами - все дольше.
Стоящие вокруг проявляли нетерпение, но какое-то пассивное:
переминались с ноги на ногу, вытягивали шеи, пытаясь заглянуть вперед, туда, где, по их мнению, начинался смысл всего происходящего.
Мой проводник появился снова, ведя за руку молодого человека, чуть старше меня. Тот что-то спрашивал на непонятном языке или просто невнятно, пугливо озираясь по сторонам. Загадочный сталкер только кивал в ответ, не изменяя отрешенного выражения лица. Они подошли к очереди, и молодой человек, направляемый ведущим, встал передо мной...
Я опешил.
- …Как? И... Это... по-вашему, справедливо?!! Он... пришел намного…- я перевел дыхание, - намного позже меня! ... и встал ровно перед моими глазами... чтобы я мог наблюдать его наглый рыжий загривок и.… возмущаться!!? … Кому я могу жаловаться?!
«Белый человек» посмотрел на меня долгим взором прозрачных холодных глаз, затем перевел взгляд на собственные ноги, молча развернулся, поскрипывая белыми, абсолютно новыми туфлями... и удалился, держа голову чуть-чуть набок. Во время ходьбы он вообще не двигал руками — это, несмотря ни на что, выглядело забавно...
Я не успел остыть от оскорблений, нанесенных несправедливыми действиями странного провожатого и «вне очередника», как мой недавний опекун появился вновь...
Мне даже показалось, что теперь он был в костюме-тройке, пошитом безукоризненно...
Имея слабость к хорошей одежде, я успел разглядеть, вопреки моей воле и обстоятельствам, насколько точно подогнан пиджак по стройной фигуре загадочного человека - ни одной складки на стыках пройм и на воротнике, переходящего в лацканы! Ничто нигде не тянет и не морщинит! На этот раз он вел за руку мальчика десяти - двенадцати лет.
Проводник что-то рассказывал ему, слегка наклоняясь в его сторону.
«Надо же - а я думал, он немой!» Меня переполнял сарказм.
Ребёнок внимательно слушал говорящего, запрокинув светлую, нестриженую голову.
Я весь внутренне напрягся, потому что, действительно был удивлен такой разговорчивостью молчаливого, до сих пор, встречающего... Наверняка, молодой прыщавый отпрыск - какой-нибудь родственник... или родственник родственника... или родственник знакомого...
«Щебечущая» парочка проследовала мимо нас, достойно ожидающих то, что нам должны были выдать... и пошла вдоль всей очереди прямо к заветному входу: к дверям того белого дома с башенками, за которыми скрывались счастливые очередники. Они приблизились к живой веренице, и провожатый впихнул мальчонку за два человека до общей цели...
В толпе-очереди послышался ропот... Я был взбешен настолько, что, растолкав толпящихся идиотов, которых так легко облапошить, направился прямо к Господину в Белом...
Но Он уже шел ко мне навстречу, выдвинув вперед руку ладонью в мою сторону, как будто пытался скрыть свое лицо от кинокамеры.
Эдакий красавчик, супермен, снимающийся в роли любителя маленьких мальчиков! Переполненный сарказма, я уже мысленно читал названия подобного кино:
"Он любил кудрявых блондинчиков", или:
"Мы с бэби понимаем друг друга"...
- Послушайте, - начал я срывающимся, желчным, насколько это возможно, голосом.
- Послушайте, это не лезет ни в какие ворота! Мало того, что Вы засунули перед моим носом того рыжего господина, который, якобы, старше меня аж на два - три года, что, по-вашему, весьма существенно... Мало этого, что Вы поставили его прямо перед моей… личностью, в очередь, и без того нескончаемую... Для чего это? Этим Вы хотели меня уверить, что справедливы?.. что для пожилых у вас всегда льготы и скидки... но Вам мало!.. И - этот молокосос!.. Он только что родился, ему года два от силы ...
ну не два... пусть десять…
-... Двенадцать...
-...Вот именно... Пользуясь своим привилегированным положением, Вы провели его самым наглым образом в начало... в начало всей процессии... то есть... ну в общем, ближе к цели, к той заветной цели, ради которой мы все здесь паримся..., да он ваш родственник!! Он же похож на Вас! Точно, как я сразу не догадался?!.. И Вы называете это справедливостью?!'
Господин в Белом Костюме слушал меня, храня молчание, слегка склонив голову к левому плечу. Мне вдруг показалось, что на нем вовсе не костюм-тройка, а какие-то свободные серебристые одежды, или что-то типа хитона... Как будто балахонистый гиматий свисал до пят и с нешироких плеч, и с длинных рук...
...И тут я обратил внимание, что на "балахоне - пиджаке - куртке" появились пуговицы, и не просто пуговицы, а помпоны как у Пьеро… Я замолчал на полуслове, забыв даже, о чем так горячо кричал. Пуговиц этих не было ранее.
Я посмотрел в лицо обладателю помпонов - оно было абсолютно невыразительным, белым, словно вымазано белилами, уголки рта подчеркнуто, опущены, глаза огромны и до того печальны, что я окончательно растерялся...
- ...Супер-Пьеро - любитель мальчиков...- закончил я свою нелепую речь ослабевшим неожиданно голосом.
Человек с лицом Пьеро, все так же безмолвствуя, взял меня за руку, как до этого держал мальчонку, и отвел в сторону от очереди. Он вел себя так, как будто не слышал моего оскорбительного тона. Рука его была холодной, но мне не хотелось отпускать ее.
Мы проследовали тем же путем, каким прежде он шел с ребенком - вдоль всей колонны жаждущих получить то, что им принадлежит - и приблизились к округлому зданию пастельных тонов.
Вблизи оно совершенно не было похоже на мечеть, а скорее на римскую церковь.
Мы обогнули его слева, и стали подниматься по боковой чугунной лестнице, неизвестно для чего винтовой.
Поднимаясь, я опирался рукой на штукатуреную стену, так как перила дивного сооружения были то слишком низки, то слишком высоки для меня... По стенам странного дома сновали маленькие ящерицы. Одна из них остановилась и уставилась на меня, выпуклыми глазами. И мне показалось, что она хихикает надо мной. Лестница завела нас во внутреннее строение, где - то на уровне третьего этажа.
"Пьеро" по-прежнему держал меня за руку. В помещении царил полумрак, но с левого крыла пробивался рассеянный, во взвесях пыли, не имеющий видимого источника, свет.
Мы прошли площадку этажа почти на ощупь, самое интересное, не слыша своих шагов.
«С акустикой здесь проблемы» … - Подумалось мне.
Мой немногословный спутник распахнул, наконец, какую-то дверь, из которой до того тоже сочился слабый свет, и мы очутились на маленьком каменном балконе. Проводник легким движением, чуть касаясь моего тела, подтолкнул меня вперед. Я пододвинулся к округлым холодным перилам и взглянул вниз... Передо мной открылась удивительная картина, насколько удивительная, настолько и неожиданная:
Вокруг все освещалось ярким летним солнцем, было потрясающе тепло, хотя спина моя еще чувствовала сырую промозглую темноту, исходящую от внутренности здания, / но когда были внутри, холода, вроде, не ощущалось - лишь темнота.../. Яркая зелень, сочная и молода, слегка трепетала от приятного морского ветерка.
Внизу передо мной простиралось море, темно- синее и спокойное, оно начиналось бархатным пляжем, из, желтого, тонкого помола песка, с разбросанными на нем пестрыми зонтиками. На пляже суетилась масса народа. Люди были вполне обычны, в плавках и купальникам всевозможных цветов и фасонов. Однако при всей суете, бросалась в глаза некоторая скученность отдыхающих на левом фланге «песочницы», возле большого серого камня, плоского, почти утопленного в грунте. Там скопилось человек тридцать-сорок. Люди
