1.
Было обычное майское утро. Анри пил чай из маленькой изящной чашки. На столе уместилась ваза с печеньем, и солнечные лучи, проникающие из полуоткрытого окна, плясали на её фарфоровом боку. Вэл в шёлковом халате сидел напротив, рассеянно изучая газету. Анри посмотрел на часы. Половина двенадцатого. В воскресенье клиентов не было. Вэл поднял взгляд от статьи. Они были абсолютно разные; Анри — высокий и тонкий, с острым, будто эльфийским лицом, с тугими локонами до середины спины, обычно убранными в косу (одна прядь всегда неизбежно выбивалась и падала ему на лоб), напоминал всем своим обликом странную богиню, нелепым образом вдруг оказавшуюся в этом обычном, пусть и дорогом, интерьере. Вэл, ниже кузена (и всё равно казавшийся высоким), полноватый, но по-дамски изящный и плавный, с белой кудрявой чёлкой и детским взглядом, был довольно капризным — и вечно стремился к тому, чтобы всё вертелось вокруг него. Совсем непохожие друг на друга внешне, они при этом обладали чем-то абсолютно одинаковым, чем-то нутряным, и это едва уловимое, но поразительное сходство — в движениях, в манере произносить отдельные слова, некое невольное отзеркаливание для многих было жутковатым.
Вэл был старше кузена всего на полгода, но это не мешало ему единолично править в их маленьком союзе. Они росли, как родные братья; родители Анри погибли, когда он был совсем маленьким. В детстве ни одно Рождество не обходилось без того, чтобы Вэл не затеял драку с каким-нибудь Францем или Гансом, когда они пытались задеть «его дорогого Анри». Вэл не подпускал к нему девчонок, хотя это было излишне; казалось, на целом свете Анри не был нужен никто, кроме Вэла. Он обожал кузена и ходил за ним хвостиком; это обожание было слепым, а подчинение — абсолютным. По наущению Вэла он подбросил в кровать одной из гувернанток пауков, а старой экономке положил лягушку в карман ночного халата, чем едва не довёл её до приступа. Их обоих на неделю лишили сладкого и права на общий ужин в столовой, но Вэл был доволен. Они сидели в детской в обнимку, листая книжки, и обоим было совершенно наплевать на «противных взрослых».
Когда им было одиннадцать, Анри впервые серьёзно заболел. У него был страшный жар и бред; Вэл запретил остригать его прелестные локоны, устроив скандал, сам дежурил у его постели, менял компрессы, давал микстуру и держал за руку. Неизвестно, что повлияло на болезнь, лекарства или любовь брата, но через три дня на щеках Анри снова заалел нежный румянец, и он был готов к новым подвигам ради Вэла.
В восемнадцать они сбежали. Отец подумал женить Анри на какой-то расфуфыренной девице, надеясь, что тот наконец избавится от власти Вэла. Сам Вэл в упор отказывался от брака, да и нельзя было сказать, что он пользуется успехом, — слишком скверным всем казался его характер. Его власть над душой Анри с детства была безгранична, а потому Анри пришёл в отчаяние от планов отца, ведь он не испытывал потребности в любой другой любви, кроме той, что питал к Вэлу. Вэл, обуреваемый ревностью, предложил побег. Они оставили дом, прихватив с собой какое-то количество денег и драгоценностей, и с тех пор были предоставлены сами себе.
Как и все люди, рождённые с Аномалией (то есть обречённые на бесконечность), они почти не испытывали физического желания, не могли иметь детей — и как бы замерли между двумя полами в своём личном маленьком мирке, где не было места никому, кроме них самих. Они жили уже достаточно долго для того, чтобы попробовать себя в разных сферах и занятиях, но языки им наскучили, музыка не находила должного отклика, хотя оба прекрасно играли на фортепиано и флейте; Анри писал книги, а Вэл — картины, но вскоре и это перестало их устраивать. Когда у тебя в запасе сколько угодно часов и ты не боишься чего-то не успеть, всё неожиданно теряет смысл. В конце концов Вэл, ни на что особенно не рассчитывая, устроился ассистентом в детективное агентство, и это неожиданно настолько его увлекло, что он продолжал заниматься этим и теперь, спустя время, расследуя дела самостоятельно.
Они жили на Тинтештрассе уже десять лет, скрывая своё происхождение, чтобы избежать кривотолков, недовольных взглядов и поджатых губ. Природу Аномалии не понимали, такие люди в большинстве случаев становились изгоями. Вэл объяснял это обыкновенной завистью, и всё же не стремился раскрывать правду. Чем меньше о тебе знают, тем спокойнее живётся. Вэл понимал, ещё несколько лет — и пойдут слухи. Они ведь не менялись. Опять придётся переезжать.
Пробило двенадцать. Вэл встал со своего кресла, подошёл к Анри и опустился на подушку у его ног.
— Так и просидим весь день дома? — спросил Анри и улыбнулся. — Можно сходить к Найдам.
— Они слишком назойливы, — ответил Вэл. — А их дети опять будут кричать, и у меня разболится голова.
Анри тихо рассмеялся.
— Тебе не угодишь. Тогда почитаем вслух?
— Давай. Где мы закончили в прошлый раз?
— Кажется, на сотой странице. Я схожу за книгой…
Его слова оборвал дверной звонок. Послышались быстрые шаги — экономка спустилась со второго этажа, чтобы открыть дверь.
— Там клиент, господин Грац. Я сказала, что сегодня вы не принимаете, но он очень настойчив.
— Хорошо. Пусть пройдёт.
Вэл вздохнул и вернулся в своё кресло. Едва у них появлялось время и наступал долгожданный покой, кому-то было просто необходимо его нарушить.
Вошедший молодой человек был одет во всё чёрное. У него было красивое открытое лицо, а серые глаза смотрели слегка растерянно и даже испуганно.
— Добрый день, господин…
— Пройсс. Говард Пройсс. А вы, должно быть, господин Грац?
— Так точно, — ответил Вэл слегка насмешливо, поднимаясь и протягивая гостю руку. — Это мой компаньон, господин Эркерт. Извините, мы сегодня не ждали гостей.
— Понимаю и так же прошу меня извинить за неожиданный визит. Видите ли, боюсь, дело не терпит отлагательств…
— Не хотите ли чаю, господин Пройсс? — негромко поинтересовался Анри. Он выглядел довольно забавно в попытке накрутить косу на палец, и одновременно очень привлекательно. — Вы присаживайтесь, не стесняйтесь.
Этот лёгкий насмешливый тон был свойственен обоим братьям.
— Благодарю, господин Эркерт, — Говард опустился на узкий деревянный стул.
Вэл смотрел на него нечитаемым взглядом.
— У меня дом за городом, — продолжал Говард. — Я живу один с несколькими слугами. Иногда приезжает мать. Сегодня утром всё было, как обычно…
У него задрожали губы. Анри с сочувственным выражением протянул ему блюдце с чашкой, но по его виду невозможно было понять, насколько искренне это сочувствие.
— Благодарю, — Говард сделал глоток. — Я встал рано и вышел пройтись до завтрака. Знаете, я всегда гуляю по воскресеньям; на территории дома разбит прекрасный парк, а статуи…
— Так в чём, собственно, заключается дело? — скучающим тоном спросил Вэл. Гость начинал ему надоедать. В глазах у Анри блуждали весёлые огоньки; он смотрел на Говарда подобно тому, как смотрит учёный на подопытного зверька.
— Прошу прощения, я отвлёкся. Она… — Говард закашлялся. — Она лежала по другую сторону дома, раскинув руки; глаза стеклянные, ничего не выражающие. Кажется, я упал в обморок, и меня нашёл дворецкий, — он смутился.
— Кто она? — Анри отхлебнул чаю с хлюпающим звуком.
Вэл недовольно покосился на него.
— Горничная, господин Эркерт. Совсем юная, поступила полгода назад, — он сокрушенно покачал головой.
— И вы думаете, её убили? Если пришли к нам, — Вэл сделал неопределённый жест рукой.
— Я не знаю, что и думать, господин Грац. Но всё это очень странно.
— Вы заметили ещё что-то? — Вэл небрежно перебирал пальцами по подлокотнику. Анри хрустнул печеньем. Вэл с шумом выдохнул, и Анри спешно положил печенье на блюдце, принимая благонравный вид.
— Именно так. Не знаю, что вы скажете, но на шее у неё были следы… Две маленькие точки.
— Как от укуса? — спросил Анри.
— Возможно. Её увезли; врачи скажут точнее.
— И вы рассчитываете, что мы сможем вам помочь? — Вэл внимательно посмотрел на Говарда.
— Очень рассчитываю. Назовите любую сумму. Вот здесь аванс, — он вытащил конверт из внутреннего кармана пиджака и положил его на край стола.
— Я ещё не говорил, что берусь.
— Разве тебе не интересно? — произнёс Анри.
Они одновременно повернулись друг к другу, и выражение их лиц было абсолютно одинаково. Говард вздрогнул.
— Пожалуй, ты прав, — ответил Вэл.
— Значит, вы согласны? — с надеждой в голосе спросил Говард.
Вэл вежливо улыбнулся.
— Да, господин Пройсс. Я так понимаю, мы едем сейчас?
— Машина внизу, — Говард поднялся со стула, достал из кармана пальто шляпу и неловко скомкал её. Анри посмотрел на него с лёгким удивлением. — Она доставит нас до вокзала. Полтора часа на поезде — и мы на месте.
Вэл мысленно закатил глаза. Тащиться в такую даль… «Впрочем, — с ленцой подумал он, бросив взгляд на пухлый конверт, — клиент обещает быть щедрым».
— Тогда попрошу вас подождать в машине. Как видите, я совсем не готов к путешествиям, — Вэл усмехнулся.
— Конечно-конечно, как скажете, — засуетился Говард, быстрым движением нахлобучил мятую шляпу и поспешил ретироваться.
— Чудной тип, — медленно сказал Анри, когда наконец хлопнула входная дверь. — Весь какой-то нелепый. Интересно, кому потребовалось убивать горничную?
— Тому, кто… Ты и сам знаешь, — они поднялись на второй этаж и вошли в спальню Вэла. — Разве этот случай тебе ничего не напоминает?
— Если ты о теле девушки на пустыре, то это случилось уже много лет назад, — протянул Анри, открывая верхний ящик комода.
— Не могу с тобой поспорить, — Вэл сбросил халат, явив миру своё белое плотное тело, набросил рубашку, лежавшую на кровати, и принялся спешно её застёгивать. — Только вот зацепок тогда толком не было. И никого не поймали.
— Ты ведь не участвовал в расследовании? — Анри вытащил из верхнего ящика несколько склянок и стал осторожно составлять их в небольшой саквояж.
— Это как посмотреть, — раздражённо бросил Вэл. Пуговица на рукаве никак не хотела пролезать в петлю. — Я был тогда ассистентом следователя. И он совсем меня не слушал, самодовольная сво…
— Я помню, — быстро оборвал его Анри.
— Возможно, — упрямо продолжал Вэл, — если бы он прислушался к моим словам, толку было бы больше. В конце концов, часть информации по делу вообще не раскрывалась и не передавалась мне. Следователь был человеком весьма подозрительным… Хотя, думаю, он просто боялся, что в противном случае я справлюсь без него.
Анри едва заметно улыбнулся. Вэл как никто любил восхвалять собственную персону — и это отчего-то казалось милым.
— Значит, ты считаешь, что эти дела связаны? — Анри мельком взглянул в зеркало, отправив очередную склянку в саквояж.
Конец косы растрепался, и Анри парой движений переплёл его.
— Напрямую — вряд ли, — Вэл распахнул платяной шкаф, где хранилась часть его бесконечного гардероба, и выудил пиджак немыслимого кораллового цвета.
— Хочешь окончательно запугать беднягу экстравагантностью? — хихикнул Анри.
Вэл его не слушал.
— Древние считали, что под влиянием Чёрной Луны на земле периодически появляются немыслимые вещи, — сказал он. — Бессмертные люди, например. Как мы. Сейчас это называют Аномалией. Или бессмертные чудовища. Что, зачастую, одно и
