Происшествие на Староместской площади

Три пожилых, но деятельных профессора из Москвы, все доктора различных наук, приехали осенью в столицу Чешской Республики для чтения лекций и участия в инновационной выставке.
Разместились они, как всегда, - ибо эта командировка в Злату Прагу была у них не первой - в гостинице "Интернационал", куда по инерции селился (и селится по сей день) российский командированный люд.
Здание гостиницы по своей архитектуре напоминает сталинские высотки, что не удивительно, поскольку строилось оно в эпоху социализма. "Интернационал" и сейчас вызывает у части наших с вами бывших и нынешних соотечественников сложные, почти ностальгические воспоминания.
Спустя три дня, отчитав положенные лекции, проведя необходимое время на выставке и нанеся запланированные визиты в роспосольство, торгпредство и чешским знакомым, друзьям и "товарищам", наши профессора пришли в прекрасное расположение духа. Все служебные дела были переделаны, оставались только приятные: побродить по красавице Праге, выпить по кружечке "Праздроя" или "Велкопоповицкого козла", купить "чего-нибудь на память", да вспомнить молодость.
Николай Михайлович, или НикМих, был у профессоров самым главным, он являлся как формальным, так и неформальным лидером в троице.
- Ребята, пойдем на Староместскую площадь, - предложил он, - пошопингуем, оттуда через Карлов мост махнем на Градчаны, ну и при попутном ветре поднимемся на Пражский град.
- Не дойдем, - оптимистично отозвался Юрий Леонидович, видный внешторговец советского времени, - нам через каждые полчаса надо в туалет.
- Да пойдем, а там видно будет,- откликнулся третий ученый, - тучный физик Владилен Андреевич, работавший в то время время на ВВЦ (ранее ВСХВ, потом ВДНХ, позднее опять ВДНХ).
Итак, предложение НикМиха было принято, и через пять минут торгпредская машина доставила служителей науки в район, прилегающий к Старому Месту Праги.
Приятели попрощались с водителем и, проникнув в лабиринт узких средневековых улиц, направились в сторону Площади. Изредка они останавливались, чтобы поглазеть на витрины магазинчиков, расположенных по обе стороны мощеной брусчаткой мостовой. Деятели науки шли в разноязыкой толпе туристов, в основном немцев, которые (как у себя дома!) громко смеялись и обменивались восклицаниями. Оказавшись в этой шумной и беззаботной массе германцев, профессора начали громко обсуждать будущий маршрут, места привалов и достоинства сливовицы. Впереди была уже видна Площадь, окаймленная справа башней с знаменитыми пражскими курантами. Еще несколько шагов, и слева показалась скульптурная композиция с величавым Яном Гусом в ее центре, а еще левее открылось древнее здание ратуши.
- Вон оттуда, - указал внешторговец на окна второго этажа ратуши, - выкидывали членов городского совета во время пражского восстания пятнадцатого века. Это была первая так называемая дефенестрация, - с апломбом заметил он.
- Члены совета, все поголовно были немцы, - продолжал лекцию Юрий Леонидович,- но они не разбились и даже не ушиб...
- Зем-ля-к-и-и! - перебил его чей-то жизнерадостный баритон, и крепкая рука фамильярно и больно хлопнула профессора-внешторговца по плечу. - Давно из белокаменной? Ну как там? Шумит Москва?
Перед профессорско-преподавательским составом откуда ни возьмись выросли три плечистых "шкафа", в возрасте от тридцати до сорока, одетые почему-то в спортивные костюмы. Морды у них были узнаваемо родными, а движения выдавали то ли боксеров, то ли адептов восточных единоборств, то ли просто воров-домушников. Лишь один, обладатель концертного баритона, имел вид, приближавшийся к вальяжному, причем в узких, слегка заплывших глазах субъекта, близко посаженных на круглом бабьем лице, казалось, вспыхивали искорки интеллекта. Наши герои потеряли дар речи, а незнакомцы окружили их и стали довольно бесцеремонно подталкивать к закопченной стене средневекового дома.
- Так, без крика, - мягко зарокотал баритон, - баши, быстро...
Далее последовало несколько энергичных выражений, которые в бессмертном романе Гашека о похождениях бравого солдата Швейка стыдливо переводились в сносках, как "такая-то площадная ругань".
- Да вы что? Охренели? - первым подал голос тучный физик Владилен Андреевич.
Голос получился осипшим и хриплым. Однако, пользуясь своим весом, специалист в области электромагнитного поля удачно парировал попытку одного из "спортсменов" прижать его к стене.
- Да идите вы куда подальше! - в свою очередь зычно и искренне возмутился профессор-внешторговец, и его голос достаточно выразительно прозвучал над толпой.
Впрочем, толпа, услышав русскую речь, вздрогнула и предпочла не вмешиваться. "Oh, those Russians", - процитировал кто-то с осторожным презрением и насмешкой.
НикМих тихо матерился и анализировал ситуацию. Он находился меж двух своих товарищей и, будучи зажат ими, лихорадочно искал пути к спасению. Блуждающий взгляд руководителя упал на какую-то дверь, пополз выше, уперся в вывеску, на которой готическим шрифтом была выведена нечитаемая надпись "U Lisky bystrousky" с галочками над первой и последней буквами "s" и изображением хитрого пушного зверька, и светлый научный разум, несмотря на возраст его обладателя, пронзила гениальная мысль, тут же материализовавшаяся в пронзительный возглас:
- Ребята! За мной, в кабак!
И произошло чудо: страх не парализовал, а удесятерил силы ученых мужей, и те синхронно рванулись к вожделенной двери ресторанчика.
Бросок научной мысли был столь яростен и энергичен, что теперь уже "шкафы" лишились дара речи. Впрочем, они его не демонстрировали и ранее, за исключения баритонального господина. Надо отдать должное "спортсменам" - их руки машинально вцепились в профессорские мантии, точнее плащи, ибо дело было в ноябре, и разорвали карманы, хлястики, повредили пояса, воротники, с "мясом" оторвали пару пуговиц - словом нанесли известный ущерб скромным одеяниям тружеников науки.
Однако суворовский маневр удался, и понеся незначительные потери, профессора широко открыли спасительную дверь заведения. Железная хватка нападавших ослабла, вдогонку профессорам полетел оглушительным мат и угрозы достать ученых "хоть из-под земли". Троица облегченно вздохнула и отерла пот с изборожденных морщинами лбов.
Возбужденных, их провели за один из столиков и вручили меню. НикМих, дрожа всем телом, посмотрел в широкое окно заведения. Их преследователи угрюмо стояли на другой стороне улочки, видимо, обсуждая ситуацию. Время от времени взгляды двух троиц, первой, сидевшей в заведении, и второй, стоявшей на улице, встречались.
"Сволочи", - глухо бормотал НикМих, "скоты",- звучно вторил Юрий Леонидович, "ничего, отсидимся", - успокаивал коллег Владилен Андреевич.
- Ребята, - встрепенулся все еще бледный руководитель. - Вы как хотите, а я выпью. Трясущимися руками он взял карту меню и стал внимательно изучать раздел напитков.
Нечего и говорить, что предложение ведущего профессора было с энтузиазмом принято его сподвижниками.
Вскоре подошел "чишник", то бишь, по-местному, официант, и началась непереводимая игра чешских и русских слов. Выяснилось, что профессора попали в винный ресторан, где подавалось только сухое вино, приготовленное на национальных виноградниках "Людмила".
- Мужики! Это жуткая кислятина, - веско заметил бывший внешторговец.
Профессора потребовали водки. Чишник поморщился и сказал, что это невозможно.
- Как "неможно"? - возмутился НикМих.
Его руки все еще тряслись.
- Слушай, друг, нам надо, понимаешь, н а д о выпить. У нас стресс, на нас напали грабители, воры, понимаешь в о р ы... Ну, не вино ж нам пить!.. А портвейн у тебя есть?.. Тоже нет? Вот ёшь твою мать! Ну как же у тебя водки нет?!
- У вас виски подают? - вежливо полюбопытствовал Владилен Андреевич.
- А бехтеревку? - осведомился в свою очередь Юрий Леонидович, имея в виду чешскую "бехеровку".
Картина вырисовывалась безрадостная: ни водки, ни портвейна, ни виски с джином, ни коньяку, ни даже "бехтеревки" с зубровкой в заведении не имелось! А сволочи за окном не уходили. Исчез лишь "баритон", но два "спортсмена" по-прежнему угрюмо стояли на противоположной стороне кривой улочки и курили.
- Слушай, пан,- после некоторых размышлений сказал НикМих,- пошли кого-нибудь в магазин за бутылкой, а?
Чишник нахмурился:
- Я вам, просим, нэрозумим. Цо си властне пршеетэ?
- Пан бы хчял, - вступил Юрий Леонидович, в юности изучавший польский язык, - абы пан чишник купил водки - для панув. Там, на улице.
И внешторговец выразительно показал рукой на окно.
Официант переспросил, а потом некоторое время стоял молча, очевидно пораженный предложением главного профессора. Наконец, бравый чишник произнес:
- Добрже. Алэ то вас вийдэ драго, моц драго.
- Чиво? - наклонился НикМих к знатоку польского языка.
- Говорит, что это нам дорого обойдется, - адекватно перевел Юрий Леонидович.
- Ну и черт с ним,- пробурчал физик, - выпить и в самом деле надо.
- Короче, мы согласны, - радостно заключил предводитель, - нехай будет "драго"!
На том и порешили. Профессора заказали кое-что на закус. Чишник ушел и не приходил довольно долго. Тем временем "спортсмены" исчезли, и ученая троица немного повеселела. Наконец, на столе появился глиняный кувшин, в котором здесь подавалось вино, глиняные кружки, из которых это вино полагалось пить, и закуска. Физик взял кувшин, заглянул внутрь, понюхал и, удовлетворенно крякнув, аккуратно разлил прозрачную жидкость по кружкам.
- Ну, будем, - друзья сдвинули кубки и залпом выпили огненную воду.
Закусили. Выпили по второй, поговорили. Выпили по третьей. Поговорили еще. Вскоре кувшин оказался пуст.
Водка не забирала.
- Ладно, пойдем отсюда,- раздраженно махнул рукой НикМих.
- Думаешь, "эти" ушли?- озабоченно спросил Владилен Андреевич.
- Ушли,- небрежно ответил НикМих,- а не ушли, так мы на них, сволочей, здешнюю милицию спустим.
Его руки продолжали трястись.
- Счет, пше прашам, - небрежно попросил Юрий Леонидович.
Счет не заставил себя ждать. Начертанные на узком листе бумаги цифры вызвали второй стресс у заслуженных деятелей науки. Выяснилось, что всех наличных денег, включая командировочные и личные средства небогатых докторов наук, едва хватает для оплаты выпитого и съеденного. Водка обошлась ученым в какую-то астрономическую, совершенно необоснованную с научной точки зрения сумму. Это была какая-то ненаучная фантастика! Тем не менее, во избежание международного скандала пришлось заплатить по счету. Три профессора мрачно покинули винную ресторацию и бесстрашно вышли на улицу. Было темно и сыро. Зато "спортсменов" не было, как не было и страха перед ними.
- Сволочи, всю командировку испортили,- с досадой бросил главный профессор и в сердцах плюнул на брусчатку весело шумящей Староместской площади.