Но на Умника что-то сейчас упорно-упрямое нашло, – перед его глазами так и стоял потерявший свои крылья Икар, – что он решил принять всё его ждущее с молчаливой стойкостью. А вопросы пусть задаёт тот, кому страшно.
Ну а Бодсюзу, естественно, всё это его упорство самосознания интерпретировала как ей это было удобней и нужно.
– Ну раз нет больше вопросов, а я другого от тебя и не ожидала, то тогда прошу. – Сказала Бодсюзу, приглашая Умника проследовать в сторону дверей и к своей дальнейшей участи, она надеется очень, что незавидной, если он будет упорствовать и стоять на своём. А вот если он для вида только побрыкается и побыстрее одумается, то выйдет отсюда не таким потерянным для прогрессивного общества человеком.
А Умник, хоть и отлично видит этот к нему посыл Бодсюзу, не собирается на него никак реагировать, а он в знак того, что он сам за себя будет решать, как ему быть и делать, воротит от неё своё забрало и с этой знаковой позицией заходит в эти двери, где не успевает даже там оглядеться, как его прямо в ноги и в свою минорную ноту с бемоль самостоятельности оглушает оглушающий сознание звук захлопнувшихся за ним дверей. Судя по раздавшемуся буквально сразу за его спиной звуку захлопнувшихся дверей, то за его спиной захлопнулись не те хлипкие стеклянные двери, а такой объёмный звук может принадлежать только дверям с высочайшей степенью защиты, а если точней, то для охраны того объекта права, который будет находится за этими дверьми.
Ну а так как визуальная картинка дверей не соответствовала звуковой картинке, то Умник, подмятый под себя этим звуковым ударом, впал в когнитивный диссонанс, со своим вопрошанием: Что это сейчас там такое было?
И это был неединственный его вопрос. А только он им задался, то его озадачило вдруг, как в таких случаях всегда и происходит, возникшее озарение. – Так вот для чего она дала мне этот кекс! – Ну а что оно значило, то ответом на это стал последовавший вслед вопрос Умника:
– И что я пить тут буду?
И этот вопрос не переставал тревожить Умника даже тогда, когда он, прильнув языком к поверхности отсыревшей от промёрзшей прохлады стены этой камеры настоящего каземата для уклонистов от жизни без злоключений, вроде как нашёл для себя хоть такой источник освежения в первую очередь своей памяти и сознания, а уж только затем всего остального.
Ну а выйти отсюда, то разве через такие бронебойные двери выходят по собственному решению и пожеланию. Вот то то и оно. И ты сиди, прилипши языком от жажды к стене и жди, когда на твой счёт поступит решение.
Всем нам хочется что-то сказать...