– Стоять! – спокойно приказал полосатый, – сейчас Вы заберёте своих друзей, молодой человек, и забудете дорогу к этому месту. А на досуге я бы порекомендовал вам всем троим изучить правила хорошего тона, очень полезно для здоровья. Понятно? – участливо, но строго поинтересовался он. Тот помотал башкой, не в силах выговорить ни слова и поволок своих подельников подальше в кусты.
– Да, красиво, – вслух сказал Вован, а про себя подумал, что это их так, наверное, учат драться в спецслужбах, – не хотел бы я оказаться против Вас на одном поле боя, – добавил он.
– О чём Вы говорите, уважаемый Вениамин, – совершенно спокойно и добродушно отозвался тот, – если мы и окажемся с Вами на одном поле боя, то будем сидеть рядышком в окопе. Я так думаю, – заключил он.
– Не вернутся ли они? – забеспокоился Вован.
– Да нет, не сейчас. По крайней мере часа два им будет чем заняться.
Они несколько минут молча сидели, хлебали пиво и хрумкали чипсами.
– Интересно, а почему эти гопники так себя ведут, почему они избрали для себя такой образ жизни, почему не переменят его? – задумался Вован, – что заставляет человека следовать каким-то одним путём? Какая такая сила ведёт его по лабиринтам жизни и может ли он сам выбирать себе дорогу? Почему у одних всё есть, и у них всё получается, за что бы они не взялись, а другие бьются головой об стену и ничего не выходит? Что это? Воспитание, среда, судьба или одна сплошная глупая случайность? От чего зависит жизнь человека? Слепая ли это фортуна или чётко прописанная кем-то предопределённость? И способен ли человек сам что-то изменить? – накидал он кучу вопросов.
– А как Вы думаете, что из себя представляет человеческая жизнь? – после некоторой паузы спросил полосатый, – возможно ли дать определение этому явлению в двух словах, а?
– Я думаю, что это цепь непредвиденных случайностей в конкретно заданном направлении, – почесав репу, выдал Вован.
– Так, так, продолжайте, – оживился полосатый и посмотрел на Вована с неподдельным интересом.
– Мне кажется, что человек живёт по жёсткому, но скрытрму от него сценарию, и движет им некая непреодолимая сила, как поток в трубе. Но в этом потоке возникают случайные завихрения, водовороты и прочие аномалии, которые швыряют человека от стенке к стенке и крутят его как попало. Но вместе с этим основное направление движения не изменяется, – закончил Вован и отхлебнул пива.
– Очень интересная мысль, – подхватил полосатый, – но при всём уважении я бы выразил её несколько иначе, так сказать математическим языком. На мой взгляд, жизнь человека – это формула. Но формула эта непростая, а как бы антиформула. Обычно в формуле неизвестен ответ, а здесь наоборот. То есть, жизнь человека – это формула с неизвестными составляющими, но известным ответом. Понятно?
– Не совсем.
– Необходимо найти составляющие этой формулы так, чтобы ответ сошёлся, – полосатый отхлебнул пива, – а как Вы думаете, каков ответ у этой формулы?
– Ну, не знаю…, – замялся Вован, – может быть смерть? – осторожно предположил он.
– Совершенно верно! – охотно согласился полосатый, – смерть, она самая родимая смерть. А что же ещё может быть в ответе? Человек, двигаясь по жизни, по мере познавания окружающей его действительности и осознания своего места в ней пытается раскрыть эти составляющие для того, чтобы попытаться изменить их. Ведь, изменив некоторые составляющие этой формулы, можно скорректировать не то, чтобы сам ответ, его изменить нельзя, как Вы понимаете, а оттенок этого ответа. То есть, вместо забулдыжной смерти под забором можно попробовать устроить себе пышные похороны с торжественными речами, салютом и многочисленными наследниками огромного состояния. Согласитесь, ведь есть же разница, а?
– Да, трудно спорить, – не стал возражать Вован, – но возможно ли такое?
– Это вопрос, – воздел указательный палец к небу полосатый, указывая тем самым всю важность вопроса, – Вы смотрите в самую суть проблемы, уважаемый Вениамин. Я думаю что-то изменить можно, человеку под силу внести пусть небольшие, но всё-таки хоть какие-то изменения в свою формулу. Только эта коррекция должна быть своя собственная, индивидуальная и совершенно уникальная.
– А разве нельзя придумать какую-нибудь универсальную, стандартную форму? – причмокнул Вован, обсасывая вкусную солёную рыбку.
– В том-то и дело, что не существует общих решений, – раздосадовано махнул рукой полосатый, – невозможно всех стандартизировать и привести к одному знаменателю. Вы, наверное, читали книги типа «Мой путь», или «Секрет успеха», или «Как я стал знаменитым» и тому подобную автобиографическую литературу.
– Да, было дело, – сознался Вован.
– И как Вы думаете, много ли человек, прочитав эти книженции, смогли повторить путь этих политиков, бизнесменов, актёров и прочих знаменитостей? – спросил полосатый.
– Нет, немного. Думаю, что никто.
– Совершенно верно, но почему? – не унимался он.
– А может эти писаки всё наврали? – усомнился Вован в их кристальной честности.
– Ну, конечно не без этого, – охотно согласился полосатый, – но большая часть их опусов всё-таки правда. Они искренне хотели поделиться секретами своего успеха с остальными людьми. О мотивах этих желаний мы сейчас говорить не будем. Так почему же невозможно повторить чужую жизнь? – осведомился он.
– Потому что она чужая, – следуя логики полосатого, вторил ему Вован.
– Правильно! Точно! Абсолютно верно! – очень довольный этим согласием подхватил он и возбуждённо отхлебнул одним глотком добрую половину своей бутылки, – она чужая, жизнь чужая и формула чужая. Нельзя в свою формулу вставить чужие составляющие и получить такой же ответ, потому что изначальные данные у всех разные и нужно делать свои коррекции, менять свои составляющие, искать свою идеальную формулу. Свою!, – заключил полосатый.
– Но, тогда получается, что нет смысла изучать историю, все написанные ранее труды, трактаты, философии и прочую литературу, потому что это ничего не даёт конкретно взятому человеку, а только сбивает его с правильного собственного пути, – озадаченно почесал репу Вован.
– Не совсем так, но в принципе Вы правы, – неопределённо ответил полосатый, – ничей чужой опыт не может дать другому человеку готовые решения и ответы, но ознакомиться с чужими мыслями и идеями будет полезным и занимательным. Что-то из их трудов подтолкнёт Вас к вашим собственным правильным действиям и поступкам. Это как вырастить какое-то растение. Нужно посадить зёрнышко в чужую мысль, как в землю, поливать его чужими идеями, как водой, питать чужими философиями, как удобрением. Но вместе с тем зёрнышко должно быть ваше собственное, уникальное и неповторимое.
– Да, каждая монета имеет две стороны, – допил Вован своё пиво.
– Совершенно с Вами согласен, – вторил ему полосатый, обгрызая рыбный скелет, – изучая чужие формулы, надо расшифровывать свою собственную. Нельзя дать себя втянуть в чужую математику, но и нельзя совсем отказываться от неё, – подытожил он.
– Осталось только найти баланс, – произнёс Вован.
– Да, верно. Самое трудное в жизни, – согласился полосатый.
Однако, за этими разговорами они не заметили, как всё выпили и съели. Вована совершенно развезло. Вот, что значит пиво после водки, ёрш он и есть ёрш. Он совершенно не помнил, как очутился дома, но проснулся он на своём диване и на тумбочке стоял пустой стакан. «Наверное, воду пил перед сном, – вспомнил он совет полосатого». И голова не болела. Прямо чудеса какие-то. Вот уже лет пятнадцать Вован страдал от похмельного синдрома, а тут ничего, нормально, жить можно.
В субботу он весь день провалялся в безделье, отдыхал, а в воскресенье наладился за грибами. Было у него одно заветное место, где грибы не переводились всё лето и половину осени. Туда можно было ходить раз в три дня и собирать урожай как с плантации. Лисички, белые, моховики, подберёзовики, подосиновики, опята и другие деликатесные обитатели леса не переводились там чуть ли не круглый год. Одни сменялись другими, те третьими и так до бесконечности. Они чередовались, росли вмести и одновременно, пропадали и снова появлялись.
Эта бесконечная карусель удивляла и радовала глаз изобилием и разнообразием. Вован даже хотел написать трактат о грибах средней полосы. На этом примере можно было хорошо показать сезонность и наиболее благоприятные места произрастания тех или других видов, их предпочтения к свету, почве, влаге и прочим условиям жизни. Очень интересная, а, главное, полезная книженция получилась бы. Но всё было как-то недосуг.
Итак, Вован встал пол пятого, пока все дрыхнут, быстро умылся, оделся, взял пакет и лезвие от канцелярского ножа. Он вышел из дома и направился в лес. В чём ещё была ценность этого грибного места, что находилось оно совсем недалеко, минут сорок пешком. Вован прошёл кривыми переулками окраину города, застроенную частным сектором, и выбрался на простор.
Оставив позади домишки, заборы и лай собак, он очутился на давно не сеянном поле, заросшим всякими дикими травами. Начинался рассвет. На западе высоко висела белая и почти совсем круглая луна, а на востоке из-за горизонта показалось встающее солнце. Сначала небо вдали побагровело, потом оно стало светлеть и приобретать желтоватый оттенок. Редкие маленькие облачка на горизонте вслед за этим природным фейерверком также меняли свой цвет и очертания.
И вот Солнце выкатилось из своей ночной засады на простор. Сначала показался тёмно рыжий сегмент и брызнул на всё неяркими ранними лучами. Потом переливающийся диск стал на удивление быстро подниматься. Не прошло и трёх минут, как светило во всей своей красе повисло над горизонтом и продолжало неуклонно ползти вверх.
Вован застыл в восторженном оцепенении. Солнце висело низко и не сильно слепило, его можно было рассматривать неприкрытыми глазами, даже не жмурясь. Он переводил взгляд с огромного рыжего диска на белый лунный и обратно. Зрелище было завораживающее и какое-то нереальное. Две стороны, две противоположности, два мира. И всё это одновременно, здесь и сейчас.
[justify]– Красота, – наконец выдохнул Вован, – вот живём и не замечаем дивных чудес и явлений,
