Где я, там смерть. Часть третья. Глава 16.

которые могут ему приглянуться. Это мужчина, за которого нужно будет вести борьбу всегда, даже если удастся его заполучить, бороться, чтобы удержать. Но Свон готова была на эту вечную борьбу ради того, чтобы он принадлежал ей, как принадлежал столько лет своей жене. Куртни не красавица и намного старше его, но она смогла его на себе женить и удерживать до конца. Почему тогда не сможет она? Сможет. Потому что теперь от этого зависела вся ее жизнь.



А Рэй, приехав домой, с удовольствием расслабился в наполненной до отказа ванне, наглотавшись таблеток от похмелья и головной боли. Положив на лицо маленькое полотенце, смоченное в холодной воде, он старался ни о чем не думать, но горькие мысли сами лезли в раскалывающуюся от боли голову. Все его замыслы и планы полетели к черту, как и вся жизнь. Ничего ему больше не хотелось. Он чувствовал себя опустошенным и больным, не так телом, как душой. Хотелось опуститься на дно ванны и утопиться. Только храбрости не хватало. И он знал, что будет жить дальше и, как и раньше, страдать от своей безнадежной любви к той, которой не был нужен. Он всегда это понимал, но отказывался в это поверить, считая просто невозможным то, что его может отвергнуть женщина. Что Кэрол сопротивлялась ему только из-за Куртни.

Но Куртни больше нет, а она все равно от него сбежала, так подло, подарив ему надежду и любовь, не сказав ни слова, даже не попрощавшись, зная, какую боль ему этим причинит. Никогда с ним так не поступали, никогда так не ранила женщина. Она просто выкинула его из своей жизни, даже не задумываясь, как лишнюю и не нужную помеху. Да, какое точное определение - помеха. Это то, чем он был для нее с тех пор, как стал проявлять к ней нежные и более глубокие чувства. Всего лишь помеха. Он и его любовь всегда ей мешали, и в ее отношениях с Куртни, и в личной жизни, и она даже не пыталась этого скрыть. Его любовь, такая чистая и светлая, была ей отвратительна, она воспринимала ее как что-то постыдное, заслуживающее только одного осуждения. Рыдала и кричала, что ненавидит его в один из самых счастливых для него моментов в его жизни, когда он ею овладел. Смотрела на кольцо, которое он ей преподнес с таким благоговением и с такой любовью, предлагая не только себя и свою любовь, но и всю свою жизнь, так, будто он протянул ей стакан с ядом, отшатнулась, побелела вся. Никогда, ни на один миг, она не откликнулась на его любовь, знала, что и не сделает этого, даже когда отдавалась ему, обнадеживая, с такой пылкостью, с такой страстью и нежностью. Обнимала его, целовала, дарила жаркие взгляды и ласки, а сама планировала свой подлый побег. Рэй не понимал, почему она так жестоко с ним поступила. Не из-за Джека, нет. Слишком поздно он понял, что даже если бы Джека не стало, она все равно бы никогда не приняла его предложения и из постели бы своей его вышвырнула. И Рэй даже был рад, что Ноэль-Тимми, вдруг отказался выполнить заказ и вернул аванс, сославшись на письмо Кэрол, в котором она просила его не причинять вреда Джеку. Этот парень еще и набросился на него с возмущением и упреками в том, что он, Рэй, разболтал обо всем Кэрол и открыл ей то, что он наемный убийца и собрался пристрелить ее мужа. Рэй пытался его убедить в том, что ничего не говорил Кэрол, что ему самому было недопустимо признаваться в том, что он задумал убить Джека. Объяснил, что Кэрол на самом деле ничего не знает, что все это просто удивительное совпадение, потому что она увидела сон, в котором ей приснилось, что Тим убивает Джека, а она всегда была очень впечатлительна к своим снам и, скорее всего, просто подстраховалась для собственного успокоения, так, на всякий случай. Тим вроде немного успокоился, но все равно остался недоволен и распрощался с ним довольно сердито, попросив больше его не беспокоить.

Теперь Рэю было на все наплевать, даже на Рэндэла. Он понимал, что Кэрол кто-то помог уехать, и даже знал, кто. Касевес. Больше не кому. Первым его порывом было броситься к нему и добиться признания, куда он спрятал Кэрол, но, уже войдя в палату, он так и не сказал о Кэрол ни слова. Касевес не признается и не скажет. А если даже скажет, то что толку? Ну, приедет он к ней, чтобы лишний раз убедиться, что не нужен, чтобы дать ей еще одну возможность осквернить своим презрением его любовь и опять его отвергнуть, унизить и причинить нечеловеческую боль. Да еще он может вывести на нее Рэндэла, который того и ждет.

Он спросил у Уильяма о самочувствии, а потом больше не сказал ни слова, только сидел, разбитый, раздавленный, во власти черной тоски и бесконечного отчаяния, тщетно пытаясь с ними бороться. И устремлял на Касевеса взгляд, полный немого горького укора и раздирающей сердце боли. «Что же ты со мной сделал? - говорил он, не произнося ни слова. - Отнял единственное, что я любил». И он ушел, даже не сказав ему «до свидания» и не пожелав выздоровления, зная и давая понять, что никогда ему этого не простит.

Они поняли друг друга без слов. Вернее, понял его Касевес, а он даже не пытался понять, почему он так поступил, не хотел понимать, потому что это не имело для него значения. Касевес знал, что для него значила Кэрол, что в ней и только в ней он видел свое счастье, свое будущее, о котором мечтал. И обвел его вокруг пальца и ударил в спину вместе с ней. Они, единственные, кому он доверял и кого любил.

Никогда больше не заговорит он с Касевесом о ней и о том, что они сделали, никогда не спросит, где она. И никогда не откроет больше перед ним свое сердце. Ни перед ним, ни пред кем-либо другим. Разве что…

С изумлением он уставился на появившегося пред ним Патрика, который без стука зашел в ванную и стащил с его лица полотенце. Увидев радостное детское личико и настоящую невинную любовь, с которой на него смотрел этот малыш, Рэй почувствовал сквозь боль в сердце какое-то смутное удовольствие. Вот кому он действительно нужен, вот кто его обожает. Его маленький друг, всего лишь ребенок, но что может быть прекрасней любви ребенка, искренней и чище? Но и этот малыш не принадлежит ему, и в любую минуту у него могут отобрать и его любовь, лишив его последнего утешения. И уже в который раз, смотря на мальчика, он испытал почти болезненное желание иметь собственного ребенка, слышать вокруг себя топот маленьких резвых ножек и звонкий детский голосок, зовущий его папой.

Значит, Кэрол уехала без сына. В таком случае, она еще вернется за ним, или Касевес отправит мальчика ей. И тогда Рэй никогда его больше не увидит.

- Рэй! Привет! - радостно воскликнул мальчик. - Я приехал!

Рэй улыбнулся, садясь в ванной.

- Привет, приятель. Как путешествие?

- О-о, ты себе даже не представляешь! Мне столько нужно тебе рассказать! Вылезай, я принес тебе подарки, пошли смотреть.

- Подарки? Мне?

- Ну да. А потом пойдем на пляж, ладно? Я купил себе доску и хочу, чтобы ты посмотрел, хорошая она или нет. Помнишь, ты обещал научить меня кататься? Давай начнем прямо сегодня, давай?

- Рик, мне кажется, еще рановато…

- Ничего не рановато, я уже не такой маленький, как раньше. Ну, пожалуйста, Рэй!

- Ну, ладно. А отец знает, что ты у меня? И он отпустил? - с сильным сомнением спросил Рэй.

- А! - мальчик махнул рукой. - Ему сейчас не до меня, он меня даже не замечает. Даже подарки мои смотреть не стал, - в голосе его прозвучала горькая обида. - Его нет дома, а Нору я предупредил.

Погрустнев, он добавил:

- И мама уехала в командировку. Дед поссорился с папой и ушел вчера. Папа запретил мне к нему ходить. Лучше бы я и не приезжал сюда. Приехал, и никому до меня дела нет.

- Папа поссорился с дедом? - поразился Рэй. - Почему?

- Не знаю. Я слышал, как папа на него вчера кричал, дед глаз ему подбил, и папа его выгнал. А теперь такой злой стал, что я даже боюсь к нему подходить.

- Ну и ну! - Рэй с трудом удержался от ехидной ухмылки. Вот это новость! Неужели Рэндэлы друг с другом сцепились? Неужто эта могущественная парочка, отец и сын, наводящие ужас на всех и вся, всегда горой стоявшие друг за друга, разбилась? Что же могло такого произойти, что они набросились друг на друга? Чем закончится эта довольно серьезная ссора? Если Джордж поднял руку на Джека, а тот выгнал его, вряд ли они вот так запросто простят это друг другу, оба обладая одинаковыми характерами с такой гордыней и надменностью. Рэй не мог себе представить, кто из них первый предпримет попытку помириться, зная, что ни тот, ни другой этого не сделают и скорее сожрут друг друга, чем переступят через свое легендарное упрямство и высокомерие.

- Подожди меня в комнате, - повелел он мальчику. - Я сейчас выйду.

Патрик вышел за дверь, а он ополоснулся под душем, смывая мыльную пену и, став на мягкий коврик, обтерся полотенцем. Ничего ему сейчас так не хотелось, как упасть на кровать и не шевелиться, он чувствовал себя ужасно после двух дней беспробудного пьянства, хоть головная боль и проходила постепенно. Но зато чувство бесконечного одиночества уже не так давило на него, и Патрик светлым лучиком ворвался в его затянутый черными тяжелыми тучами мир.

И вдруг заметил, что Патрик наблюдает за ним в приоткрытую дверь, жадно разглядывая. Увидев, что его обнаружили, мальчишка даже не смутился. Улыбнувшись, Рэй натянул трусы и вышел к нему с самым что ни есть невозмутимым видом.

- А правда, что девчонки любят сильные мускулы? - наивно поинтересовался мальчик, продолжая его разглядывать с неприкрытым восхищением.

Рэй рассмеялся.

- Ну, лично я никогда не встречал таких, кому бы это не нравилось.

- А меня дразнили хлюпиком, ну, тот, которому я гантелей по морде надавал, помнишь? - с досадой вспомнил Патрик. - И что теперь, меня не будут любить девчонки?

- Ну, во-первых, ты совсем не хлюпик. А во-вторых, никто не рождается атлетом. Ты делаешь по утрам зарядку, как я тебя учил?

- Э-э… нет, - мальчик покраснел и виновато опустил голову. - Мне скучно делать это одному. Вот если бы с тобой…

Наклонившись к нему, Рэй уперся ладонями в колени, заглядывая в маленькое личико.

- Слушай, а ты не хочешь заняться спортом? Для мужчины это необходимо. Запишись в какую-нибудь секцию, и тебе не будет скучно с другими мальчиками. Тебе нравится что-нибудь конкретное? Вот я, например, любил футбол. Ну, и серфинг, конечно.

- И теннис, - напомнил Патрик. - Я тоже хочу играть в теннис и уметь кататься на доске. Но больше всего… больше всего мне нравится бокс.

- Это довольно жесткий вид спорта.

- Знаю, - с трепетом проговорил мальчик. - Но мне так нравится. Я всегда смотрю по телевизору. Это… так классно. Особенно когда с кровью…

Рэй удивленно хмыкнул.

- Какой ты кровожадный мальчик.

- Кровожадный? Это как?

- Это когда кровь любишь.

- А, да, люблю. Хочу заниматься боксом! Папа запрещает мне драться, а мне все время хочется. А там я смогу это делать.

- А почему тебе все время хочется драться? Тебя что, обижают?

- Да нет. Меня все боятся, - с гордостью похвалился он. - Как боятся моего папу. Только незнакомые мальчишки задираются. Просто мне нравится кого-нибудь бить.

- Нравится? А ты не задумывался над тем, что причиняешь человеку боль? Разве это хорошо?

- Хорошо-о, - дрожащим от странного возбуждения голосом протянул мальчик. - Мне хорошо.

Рэй выпрямился, озадачено его разглядывая. О чрезмерной агрессивности, драчливости и жестокости