бы иметь нам голос собственный и трезвение пред всякой «модой» и «даром», не было бы вкруг нас и того ада, что творим мы сами еще на Земле.
**Имеется в виду французский автор детективов Ж.Сименон.
Ну да об ассортименте. Хотите, сделаю из вас целителя? Иные из них с помощью нашей очень высоко забираются! Пассы руками, заговоры. Подпитка соками жизненными, опять-таки, за счет «лопоухих» – молодость в чреслах сразу почувствуете! Или провидцем! Мы ведь, бесы, существа вездесущие. Что надо – увидим, что надо – услышим, а что надо и сами подстроим, человечка-то подтолкнем. Информацию же нужную вам «сливать» будем. Слава, деньги, телевидение, Интернет! Ну, решайтесь!..
Степан Никанорыч помалкивал.
- Э! Опять воспитание ваше! Любая свиристелка на вашем месте сейчас бы от радости на шее у меня висела, а вы все – в прострации! Ну, оживайте! Один шанс на миллион, бинго! И он – ваш! Где ваш эгоизм, где ваши претензии, самомнение? Ведь вы этого достойны! Решайтесь уже, второго шанса не будет!
- Брысь! – вознегодовал вдруг Степан Никанорыч. – Вон отсюда!
- Что это ты, Степан Никанорыч, расшумелся? – отозвался вдруг из спальни недоуменный голос Дарьи Семеновны, а после и послышались шаги босых ног.
- Ну, да договорим еще! – заговорщицки подмигнул бес и испарился.
С тех пор и стал Степан Никанорыч и слышать, и видеть беса. Да, да, самого реального! Был бес мелок, нахален, худ и неусыпоно надоедлив.
Сегодня Степан Никанорыч остался с бесом наедине в квартире. Тишь, солнышко за окном, даже соседей за стеной не слышно. Благодать, да и только!
- Включи телевизор! – потребовал бес.
- Чего это? – забурчал Степан Никанорыч больше из привычки упорствовать на всякие поползновения извне.
- Вредно человеку находиться одному в тишине! – безапелляционно заявил бес. – Сначала о Вечности думать начинает, о смерти, а там, глядишь, и Бога вспомнит. Нам этого не надобно!
Степан Никанорыч подивился премудрости беса и включил телевизор.
«О Боге! Ишь, чего выдумал! Нет его! – немедленно сказались в Степане Никанорыче навыки полувекового марксизма. – Хотя, с другой стороны, бес вот есть – живехонек, присосался как клещ! Не отделаешься теперь от него!»
Мысли эти пришли и ушли, пока без следа, подобно читаемым прежде газетным полосам. Следом прошла стороною рассеянная, нетребовательная мысль о странной силе, какая проявлялась всегда на всех тех людях, что знакомы были Степану Никанорычу последние годы – всех-то заставляло нечто избегать тишины, одиночества и собственных мыслей пред этим одиночеством. Всем-то нужно было заговорить, заглушить эту тишину, как будто скрывалось в ней некое напоминание…
Смотрели телевизор. Удобно развалившийся на диване бес, помахивая перед носом собственным хвостом, философствовал:
- Глупы людишки! Без нужды физиономии свои, где не нужно, выставляют. Славы ищут! Внимание на себя всякими мерами привлекают. А истории после занятные, надо сказать, выходят! Я вот тебе одну расскажу: в Японии как-то, полвека назад, по кровожадной привычке своей, рыбаки в заливе поймали стаю дельфинов, да дубинками – в удовольствие так, до одури, - в смерть перебили друзей своих из моря. Ни в первый раз, ни в последний! Да вот, некстати, телевизионщики показали сцену эту миру. И что ты думаешь? Передохли, и очень скоро, рыбачки те по зрительским-то проклятиям!
- Те вы еще бесы! Не хуже нашего брата! Без любви Божией-то! Все-то ограниченным умишкой своим не поймете, что в одной упряжке все ставлены. И можно, конечно, и попытаться вырваться, и самость свою проявить, но только во зло общее и выйдет, а значит – и судьбе собственной!
Так что прокляни, возьми грех на душу! А я, по воле твоей, дельце-то да обстряпаю!..
Но, так ничего и не добившись от Степана Никанорыча, переключился скоро на иное, зафилософствовал вновь:
- Есть, есть хорошие люди! – говорил бес. – Нашего племени! Как говорил Христос о них: «Похоти отца вашего исполнять хотите!» Сейчас они везде, на всех ключевых местах: и во власти, и в «ящике» вашем, и в шоу-«бизнесе» и тем более уж в Интернете. Не скрываются! Ну, или хотя бы дел и слов своих не прячут, как прежде. Что пред глупцами прятать-то! Глупцов и уязвить побольнее не зазорно – и по мордасам ударить, а то и жертвой кровавой всколыхнуть!
Окучивают вас, оболванивают, проклинают, травят. По делам высоко и богато устраиваются! Хорошие люди! И вы не против, опять таки! И хорошо, и общно у вас получается: они вас на заклание из века в век готовят, ну и вы к Богу-то давно дорогу забыли, всем ветрам открыты стали. Хорошо!..
- А где, говоришь, дочка работает? – как будто невзначай спросил бес – не поворачивая головы, все так же глядючи в телевизор.
Ничего о дочери Степан Никанорыч не рассказывал, но намек понял: «Вот ведь черт вездесущий!» - ругнулся про себя.
Дело в том, что работали что дочь, что сын в сфере культуры: на областном телевидении дочь, в театре - сын.
- Одобряю! – отозвался меж тем с дивана бес, как будто Степан Никанорыч что-то ответил ему. – Нужные профессии – людишек-то растлевать!
- Что ты ахинею несешь! Какое растлевать! Работают, честь по чести, семью, детей кормят!
- Все вы сейчас макаром таким семьи кормите! «Все для детей!» Не для себя же! – ухмыльнулся уже в лицо Степану Никанорычу бес. – И все-то у вас честь по чести! Только там немного отступили, там душою покривили да поторговали, там «ради своих детей» чужим детям яд вывалили. А так – ни-ни! Разве только «круты» более стали, более «свободны», раскрепощены, беспринципны. (Все-то у вас теперь через бес-!*) А так – вполне респектабельные (не то слово?), ну тогда – культурные, цивилизованные вполне люди! Только что-то по «культуре» вашей Содом и Гоморра плачет!
Когда бы не Бог, давно варились бы вы все в Аду и я бы здесь не прохлаждался!
*Намек на революционную реформу русского языка, подменившую смыслы и забесовевшую слова.
Прошел час, вооружившись пультом от телевизора, бес щелкал поочередно каналами. Сперва неторопливо, то похихикивая, то глумясь, то пальцем указывая Степану Никанорычу: «Ну, ты посмотри на рожи деградантов этих! – Вау!» «А на эту пошлость посмотри! – «Шоу!», «звезды!» «О! А здесь-то иудиного сколько! Сколько ненависти! Мести! – Боевик!.. Детишкам понравится! Только что это за «герой» такой: лысый, злобный, мелкий?..»
Но, чем далее, тем более – по все более ускоряющейся смене каналов, - чувствовалось, что бесу основательно поднадоел весь этот однообразный ничтожный «бульон», каким потчуют ныне людей.
- Продажность, пошлость, подлость! Бред! – выключив телевизор, бес вскочил с дивана и прошелся по комнате.
Оказавшись перед книжными полками, остановился, глянул с неподдельным интересом, даже поскакал на месте копытцами. Видно было, что приметил что-то себе интересное.
- Ух, какие у тебя тут конюшни Авгиевы!..
- Чего-чего? – обиделся Степан Никанорыч.
- Мопассан, Горький, «Мастер и Маргарита», Ницше, Кинг! Ну, прям цветник ума человеческого! О! У тебя и Блаватская есть!
- Что еще за Блаватская? – подивился Степан Никанорыч, подался вперед, рассмотрел: - А, это! Дочь когда-то читала!
- Андреев, Агни Йога…
- Это – сын.
- Хорошая у вас семейка! Хорошая! – похвалил бес. – Одобряю! И выбор – грамотный!
Степан Никанорыч покипятился слегка, да и выдал:
- Да не читаю я! Собирать – собирал, модно даже было, а чтоб читать – не до того было! Скучнейшее занятие, это чтение ваше! Понапишут, что на первой же странице и заснешь против воли!
- Ой, у тебя и Маркс даже есть! Мойша! – и бес на полном серьезе, без кривляний, припал перед полкой на колени.
- Может и Фрейд есть? – посмотрел он на Степана Никанорыча с какой-то вовсе уж удивительной надеждой. – Ах, какие озвучники* были! Какие дыры вам насверлили! Через них-то вы идиотиками такими и живете теперь!
Длилась мизансцена эта, впрочем, не долго. Деловито поднявшись с колен и, как переменившись мыслью, бес заговорил уже иначе:
- Ну а ты, на старости лет, хоть Мопассана или Набокова почитай. Расшевели чресла-то! – и совсем переменившись, запанибратствовал, заамикашонствовал:
- У тебя, наверное, как у коллекционера всякого, еще и коллекция фильмов есть?
- Ну, есть! – нехотя отозвался Степан Никанорыч.
- Ну, покажи! Новенькое какое дерьмецо, или чистоплюйничаете, классику смотрите?
- Классику! Все, отвяжись!
- Ну вот, уже и обиделся! А ты заметь, Степан Никанорыч, я ведь сугубо дружески к тебе отношусь. Семь злейших бесов в дом твой не веду. Уживаемся мы – ну как братья!
- Тебе ведь весело со мной?
- Что-то панибратство твое Адом попахивает! – признался, как себе самому, Степан Никанорыч.
- Ну а что делать, братец! В Раю хоть и много обителей, таких, что и «господам» вашим новоявленным с ворованными их миллиардами не привидится, но все-то заслужить надо! Долго и маятно. В Ад же куда проще доступ! Компания большая, хоть не обидно будет!
Сейчас, трудами «господ» ваших, валом к нам валите – по бесхребетности, да бессмыслию. Ну да судьба! Что поделаешь! Верно ведь?! А от судьбы – вы сами говорите это всегда, - не уйдешь!
- Врешь ты все! – взъярился вдруг Степан Никанорыч. – Что я тебе, сопля молодая что ли, в петлю лезть?! Сейчас вот возьму, и молиться стану!
- Ню-ню! – ухмыльнулся бес и встал в позу всех ничтожеств мира: ручки на груди скрестил, глянул с издевкой и свысока. – И надолго тебя хватит? Или уснешь, как над первой страницей?
Молиться Степан Никанорыч не стал. Прогрессивный все же человек и век на дворе двадцать первый! Хотя, когда под боком у тебя «друг» такой, - как змея за шиворотом, - уж впору отмахнуться и от «прогресса» и от века, и, по ознобу змеиному, начать предчувствовать Вечность. Какую только? Бес-то, сволочь, с хиханьками своими и не отбрехивается. Так и говорит: «В Аду будешь!..»
«В Церковь сходить надо!» - решился Степан Никанорыч. Прозвучало в нем это как будто напористо, но да сам себе при том и соврал: скорее в Турции или Египте оказался бы он (хотя и то для него невидаль), нежели в ближайшем городском Храме.
- Как там крестятся? Так или обратно?..
*Происходящее в мире – не случайность, но цепь глубинных процессов, в которых многие «культовые» имена и «краеугольные камни», глобальные события подготовлены, смодулированны и «продвинуты» широким и единым фронтом «поддержки» - финансовой (как, например, в изобразительном искусстве) и информационной.
Был ранний час, что-то около одиннадцати. Дарья Семеновна готовила рыбный пирог, а свободный пока от дел Степан Никанорыч решил прогуляться по округе.
Дворы были разноликие: в мир старых привычных трех-четырех этажных домов, почасту вклинивались ныне многоэтажками новостройки, с узкими, плотно заставленными автомобилями, улочками, с решеткам на окнах, и решетчатыми же, препонами выросшими то
На основе прочитанного могу сказать следующее:
Мне понравился сюжет - он весьма нетривиальный. Персонажи живые, не картонные, тщательно прописаны - с уважением, любовью и тонкой иронией. Да и само чтение доставило удовольствие - написано очень умело, умно, "вкусно".
И о небольших недостатках. При всей чистоте текста - а в том, что автор с ним работал много, долго и очень тщательно, у меня сомнений нет - видно, что профессиональной редактуре и правке он не подвергался. Поэтому местами торчат досадные заусеницы, прыгают "блошки". В коротком рассказе это не очень страшно, там их по определению много быть не должно, а вот при таком объеме они копятся в читательской памяти, начинают ее загружать мусором как загружается пылью мешок пылесоса.
Поэтому, Игорь, если позволите, совет: нужен если не профессиональный редактор, то хотя бы внимательный квалифицированный читатель. Автору самостоятельно с этим справиться очень непросто - глаз замылен. Или заново внимательно перечитывать текст раз в два-три месяца. Хотя там есть неверные написания слов которые вы сами не исправите. Например, слова храм и бог, которые вы совершенно напрасно пишете везде с заглавной буквы - это ошибка. Если вам интересно, я могу показать то, что заметил я. Там набралось немало. Но если вы тонкая и ранимая натура (я без иронии), то обратитесь к тому на кого вы не будете обижаться.
Ставлю "понравилось" только потому что не дочитал. Возможно, потом, после дочитывания, поставлю "очпон".