Наблюдающий за ними хозяин выпрямился, не веря глазам своим. Презрительный и пренебрежительный взгляд, которым он смотрел на молодого человека с изувеченным лицом, удивляясь, что он делает рядом с такой красивой роскошной женщиной, и та насмешливая жалость, с которой он слушал советы парня о том, как стрелять, воспринимая как тщетные попытки произвести на свою спутницу впечатление знатока, что он здесь наблюдал постоянно, вдруг сменились растерянностью и недоумением. Вручая обрадованной девушке приз, хозяин снисходительно улыбнулся. Если в его тире кто и попадал по мишеням, то случайно.
- Превосходно стреляете, - заметил мужчина, скрывая насмешку. - А вы, молодой человек, будете? Или боитесь посрамиться перед дамой?
- Боюсь, - улыбнулся Тим. - Но рискну. Еще мальчиком я мечтал выиграть у вас главный приз.
- Пожалуйста. Один выстрел триста долларов. Приз часы «Роллекс» или золотой браслет для дамы, на ваш выбор.
Тим выложил на стойку требуемую сумму.
- Один выстрел?
- Два, - уверенно ответил Тим, заряжая ружье. - На часы и на браслет.
Довольный хозяин спрятал в карман шестьсот долларов, радуясь неожиданной прибыли. Не часто к нему захаживают такие самоуверенные и отчаянные простофили, выкидывающие на ветер деньги. Девушка ответила на его широкую радостную улыбку, почему-то посмотрев так, будто это он был простофилей.
Вскинув ружье, Тим выстрелил два раза подряд, даже не целясь, как показалось Кэрол. Хозяин смертельно побледнел, пораженный, и подошел поближе к мишеням, чтобы убедиться в том, что парень действительно попал, и зрение его не обманывает. Потом с невыразимой обидой и возмущением на лице выложил на стойку призы.
Тим с улыбкой надел на запястье Кэрол браслет.
- Это тебе.
- Ой, не надо. Уж лучше Даяне подари…
- Нет. Тебе. Пусть это будет символом моей благодарности за то, что ты помнила меня… что ты сделала ради меня, - сказал он, имея ввиду Кейт Блейз. - Сегодня я понял, что у меня есть не один настоящий друг, а два. И один из них - ты.
- А другой - это тот, кто приехал с тобой из Израиля?
- Да, - Тим присмотрелся к часам. - Как ты думаешь, они настоящие?
- Не знаю, я в часах не очень разбираюсь. Вот браслет настоящий, дорогой, это точно.
- Значит, мы не зря отвалили за это шесть сотен?
- Не знаю, как часы, но этот браслет стоит намного больше того, сколько ты отдал за два выстрела, - Кэрол улыбнулась. - Спасибо. Можно тебя поцеловать?
- А? - почему-то испугался он.
- Просто поцеловать… это не страшно.
Он страшно смутился, застеснялся, но все же наклонился. Кэрол поцеловала его в щеку, на которой были шрамы, не позволив ему подставить другую, что он попытался сделать, когда понял, куда она собралась поставить свой поцелуй.
- Зачем ты… - прохрипел он, но не договорил и замолчал, отвернувшись с какой-то горечью на лице.
- Наверное, это не честно. Ну, я имею в виду то, как мы получили эти вещицы, - заметила Кэрол, сделав вид, что не заметила его поведения.
- Нечестно? Почему это?
- Ну, потому что ты хорошо стреляешь.
- А что, в тире должны стрелять только те, кто не умеют?
- А вдруг мы его разорили?
- Не переживай, пока он не выпрямит стволы, ему это не грозит. Он мошенник. И он дурил меня, когда я был ребенком и еще ничего не понимал в оружии. И не меня одного. Всех. Так что носи браслет со спокойной совестью, я его заработал более, чем честно, потому что стрелял из подпорченного ружья.
- Ты молодец, - восхитилась Кэрол. - Как у тебя получилось, ведь сам говоришь, что стволы погнуты?
Он лишь улыбнулся в ответ уголком рта.
- Это ты на войне научился так стрелять? Сам или научили? Правда, что ты был первоклассным снайпером? - не сдержала любопытства Кэрол.
Он изменился в лице, остановив на ней вдруг ставший тяжелым взгляд.
- Откуда ты это знаешь?
- А что? - растерялась Кэрол, расстроившись. - Ты делаешь из этого тайну? Зачем?
- Я не делаю тайну, - сухо сказал он. - Но ты верно заметила - я был… солдатом. Больше нет.
- Но ведь ты… ты же по-прежнему отлично стреляешь. Почему же тебе нельзя вернуться в армию?
Он с еще большим настороженным удивлением посмотрел на нее.
- Послушай, откуда ты все знаешь?
Кэрол опустила взгляд.
- Извини, Тимми. Я лезу не в свое дело. Больше не буду, прости.
Некоторое время они молча шли по аллейке. Тим шел напряженный и настороженный, Кэрол это не столько видела, сколько чувствовала.
- И все же, - прервал он затянувшееся молчание. - Откуда тебе все обо мне известно?
- Ну, совсем не все. Только то, что тебя очень ценили в армии, а после ранения… комиссовали, - сконфуженно ответила Кэрол.
- И кто тебе об этом сказал? Даже Даяна не знает.
- Джек.
- Какой еще Джек?
- Мой муж.
Тим заиграл гневно желваками.
- А он откуда знает?
- Он всегда все знает, - тихо ответила Кэрол, низко опустив голову. - Я его не просила, он сам… Ты сердишься?
Он помолчал.
- Нет, не сержусь. А муж у тебя не простой, это я уже понял. И слишком любопытный.
- Да, есть немного, - извиняющимся тоном сказала Кэрол. - Но он удовлетворил свое любопытство и забыл. А то, что я знаю… тебе это так неприятно? Почему? Ведь… ведь ты должен гордиться тем, что ты мастер, профессионал, что добился успеха, стал значимым. Ведь, наверное, на войне это гораздо тяжелее сделать, чем в мирной жизни, так ведь? Почему же ты ведешь себя так, как будто стыдишься?
- Нет, я не стыжусь. Я горжусь… собой и своим умением. Но здесь не война и не армия. Не военные, которые понимают, ценят и восхищаются подобным мастерством. Здесь мирные люди, для которых снайпер значит только одно - убийца. Я не хочу, чтобы так обо мне думали. Я не убийца. Я солдат. А здесь вряд ли увидят в этом разницу.
- Я понимаю… я знаю. И я горжусь тобой, тем, что ты стал настоящим профессиональным военным. Или как это говорится, я даже не знаю…
- Теперь я никто. Я не нужен, я стал профнепригоден. Меня выкинули, как никчемную вещь, даже не предоставив мне шанса доказать, что я не безнадежен.
- А почему бы тебе не вернуться? Может быть, проверят, что ты по-прежнему мастер своего дела, и возьмут назад. Не хочешь попробовать?
- Нет. Я не вернусь, - в его голосе послышалась упрямая обида. - И меня не допустят в армию. Потому что у меня действительно проблемы со здоровьем.
- Но ведь ты отлично стреляешь!
- Да, случается. А бывает, что я промахиваюсь, когда хочу взять стакан, - напряженно и резковато сказал он. - Мне горько, но я понимаю, что в армии мне действительно больше не место, а на войне - тем более. Потому что это может стоить жизни не только мне, но и другим.
Кэрол сочувствующе помолчала, а потом тихо спросила:
- Тебе здесь плохо?
- Не то чтобы плохо, Кэрол. Просто мое место не здесь. Я себя нашел, и потерял. Война, винтовка… это моя жизнь, это мое… я рожден для этого. Там я жил. Был собой. А здесь я… как рыба, выброшенная на песок. Я не знаю, кто я, зачем я здесь и как мне жить. И дело в том, что мне и не интересна эта жизнь. Мне скучно, тоскливо. Я просто скис от этой однообразной и скучной жизни, как молоко. Я снова потерялся. В этом мире я не могу найти свое место. Я стал просто никем, бродягой, ни кола ни двора… каким был до того, как пошел служить. И опять брожу, не зная куда и зачем мне идти, как неприкаянный какой-то.
- Ну, зачем ты так? - Кэрол погладила его по плечу. - Все наладится, ты привыкнешь.
- Нет. Я просто знаю. Я понимаю, тебе тяжело меня понять. Война… она одних ломает, других затягивает, как трясина. Ты пропитываешься ею до мозга костей, и отдаешь ей свою душу, как дьяволу, и иначе жить уже не можешь и не хочешь. И это то, что происходит со мной. Я здесь, а моя душа осталась там. А здесь… я не чувствую вкуса жизни, сердце не бьется, кровь не играет, дух не захватывает от ощущения опасности или победы… и не интересно, и не страшно, и силами и смелостью меряться не с кем… в общем, там я жил, а здесь я существую.
- Тимми, но мирная жизнь не так уж скучна и неинтересна, как тебе кажется. Ведь миллионы людей так живут. Ты просто еще не освоился, не привык. Твоя растерянность пройдет. Ты найдешь себя и здесь, и поймешь, что любая жизнь прекрасна. Не будь так категоричен. Строй свой мир заново, другой, если прежний разрушился. Например, я как раз и собираюсь это делать, хоть мне и кажется, что жизнь моя разбита… и жить не хочется, и сердце не бьется, и чувствуешь себя мертвой.
Тим внимательно посмотрел на нее.
- Твой мир разрушился?
- Да… и мне не впервые так кажется.
- Но почему? Из-за измен мужа?
- Нет… с этого только начался мой крах, - она горько, с сарказмом улыбнулась. - Я тоже ощущаю себя потерянной, неприкаянной и одинокой… одной, во всем мире. А если у меня отберут и сына… тогда и жить незачем.
- Ты так плакала… Расскажи мне, Кэрол. Я подумал, ты помирилась с мужем, раз вернулась к нему…
- Я не вернулась, я просто жду, когда приедет сын, чтобы забрать его и уехать.
- Ты хочешь уехать? Куда?
- Далеко. Очень далеко. Я пока не знаю. Не знаю такого места, где Джек не смог бы меня найти.
- Так выходит… ты бежишь от него?
- Он не отпустит меня. А я с ним жить не хочу. Я уже пленница.
- Но, может, тебе с ним поговорить… ну, он же человек, в конце концов, не будет же он тебя заставлять.
- Он уже это делает. И он не человек. Только я слишком поздно это поняла. Но мы говорили о тебе, а не обо мне. Я просто хотела тебе сказать, чтобы ты не опускал руки, чтобы пытался жить так, как вынужден. Постепенно все наладится. Когда умер Мэтт, мой муж, мне казалось, что я умерла вместе с ним. Но оказалось, что нет. Я пережила, с трудом, но пережила. И с тех пор мне кажется, что теперь я переживу все, что угодно.
- Даяна рассказывала… что ты очень его любила. Что любишь сейчас и будешь любить всегда.
- Да.
- А… Джек?
Кэрол ответила не сразу.
- А Джек был моей ошибкой.
Тим не стал больше пытать ее вопросами.
- А чем ты занимаешься? - спросила у него Кэрол, чтобы отвлечься от себя и своего опустошенного внутреннего мира. - Даяна мне говорила, что вы с другом, вроде бы, нашли работу.
- Да нет, не то, чтобы работу… так, то там, то сям, друг подкидывает работенку. Не на что мне здесь рассчитывать. Без гражданства, без образования… я ведь и школу не окончил. Я же говорю, нет мне здесь места. Да и с таким лицом меня вряд ли возьмут на приличную работу.
[justify]- Да что ты прицепился до этого лица! - вспылила Кэрол, не удержавшись. - Лицо, как лицо! Ты на себя в зеркало когда-нибудь смотрел? Ты высокий, ты