и актёров. Если папа — начальник или политический деятель, то сынуле уж точно найдется теплое место в дружной когорте начальников.
Среди биографий духовных династий, мне особенно запали четыре биографии: отца и сына, а так же ещё двух братьев.
Отец: Софинский Нил Иванович. Родился в 1867 г. в Саратовской губернии. Закончил Саратовское духовное училище и духовную семинарию. В первую мировую войну был военным священником, затем служил в одной из церквей в г. Камышин.
• отец — Софинский Иван Алексеевич, псаломщик
• жена — Софинская (Маяцкая) Надежда Матвеевна (род. в 1873), окончила Саратовское епархиальное женское училище
• тесть — Маяцкий Матвей Алексеевич, диакон
В 1920 г. Нил Иванович эмигрировал в Королевство Югославию (к братушкам-сербам). Преподавал в духовной семинарии св. Саввы в г. Сремские Карловцы. В 1931 г. краткое время был законоучителем в Русском им. великого кн. Константина Константиновича кадетском корпусе. Скончался в 1942 г. в г. Сремски Карловцы (Сербия).
Сын: Софинский Виктор Нилович (1894- 1970), с. Черкасское, Вольский уезд, Саратовская губ.), окончил Балашовское духовное училище по 1-му разряду (в 1906) и Саратовский университет (в 1917). После окончания университета попал на турецкий фронт, был тяжело ранен. В гражданскую войну участвовал в рядах Красной армии в боях за Фролово. Врач, работал в лазарете г. Камышин (с 1918), в эвакогоспитале на пароходе «Большевик» (с 1919), в участковой больнице г. Красный Яр (1923–1938). Арестован (в 1938) и отбывал срок в Архангельской обл. Реабилитирован в 1949.
И еще две биографии: братьев Павла и Андрея.
1. Софинский Павел Степанович. Родился в 1889 г., г. Балашов Саратовской губ. Окончил военное училище. Участник Первой Мировой войны, подпоручик. Ранен (журнал «Разведчик» № 1245 от 9 сентября 1914 г.). Участник Белого Движения. Штабс-капитан Вооруженных сил Юга России. Взят в плен красными. 12 июля 1920 доставлен из Одессы в Особый отдел ВЧК. С 1923 на особом учете в Харьковском ГПУ. Заведующий военным кабинетом Харьковского технологического института (1926–1930). Читал лекции по стрелковому делу (1927. (украинское НКВД. Софінський Павло Степанович Фонд Р-6452, опись 1, дело № 7324, год приговора: 1938.). Видимо, в 1938 году был расстрелян.
2. Софинский Андрей Степанович 1901 г.р., уроженец Саратовской обл., г. Балашов, в РККА с 12.1919 г., призван: Саратовский ГВК, командир 4 роты 14-й пехотной Полтавской школы командного состава, участник гражданской (1920-1922) и ВОВ с 1943, полковник, награжден: орден Красного Знамени (26.09.44, 03.11.44, 08.06.45), Отечественной войны II ст. (08.10.43), Отечественной войны I ст. (05.03.45), медаль ХХ лет РККА (23.02.38) и др.
Да, Октябрьская революция круто раскидала судьбинушки граждан своей страны по разным берегам.
Продолжу. Итак, на телеге, дед с бабкой и десятком детей приехали в Саратов. Нашли пустующий дом с выломанными окнами и дверьми, разрушенной печью. Дед все починил и жильё появилось, остался нерешённым вопрос питания.
В Поволжье в 1921 году случилась небывалая засуха. Все посевы выгорели уже весной. Пустые амбары крестьян, опустошенные продразверсткой 1920 года, не позволяли народу прокормиться. Начался страшный голод. На работу устроиться невозможно, еды никакой. Народ в округе умирал во множестве.
Как и многие в Саратове, старший брат Александр отлавливал ворон и собак, убивал и они всей семьёй их ели. Младшие детишки собирали траву для супа и для кормёжки мерина, но траву уже трудно было найти из-за большого количества желающих, как впрочем, не хватало ворон, собак, голубей, кошек и крыс.
В это время, осенью, разнёсся слух, что немецкие колонисты, которые машинами убирали картошку со своих полей, разрешают желающим собирать остатки клубней вручную. Это делалось, прежде всего, чтобы предотвратить развитие грибковых и иных заболевания от зимующей и гниющей в земле картошки.
Дед Дмитрий взял с собой моего батяньку Ивана и на телеге поехали к колонистам. По дороге дед заболел тифом (можно представить, какая в те времена была антисанитария), а через день-два тифом заболел и Ваня. Вы, наверное, где-то читали, что тиф сопровождается температурой 41-42 градуса с потерей сознания. Так произошло и с моим батяней: он потерял сознание, очнулся уже через много дней в каком-то тифозном бараке. Дед Дмитрий к тому времени уже умер и был похоронен к общей яме с хлоркой. Судьба рыжего мерина и телеги была неизвестна. Скорее всего, беднягу съели, чем, возможно, спасли чьи-то жизни.
А батяньку выписали из больницы и он вольным соколом пошёл беспризорничать по Саратову и его окрестностям. Я думаю, все мы в некоторой степени представляем жизнь беспризорника в 20-е годы прошлого века, поэтому описывать не буду. По малолетству, адреса своего дома он не знал, но фамилию помнил. Беспризорничество закончилось, когда большого роста рыжий чекист (везло же Ивану на рыжих и больших!) словил батяньку и поместил в спецприёмник, куда свозили разных подозрительных элементов. Эту публику просеивали, как сквозь сито, отправляя кого к стенке, кого - в тюрьму, кого - на волю. Есть давали пайку - тоненький кусочек хлеба размером с половину детской ладошки, в камеру надзиратели приносили ведро воды.
Кто уж очень сильно оголодал, мог пайку заработать. Надо было выпить это ведро воды, лечь на пол, на спину. Заказчик трюка наступал ногой на живот лежащему и вода била изо рта фонтаном. Было очень весело.
Батянька был самым маленьким. Его сажали около деревянной перегородки и блатные швыряли ножи вокруг него, стараясь не попасть в тушку. За это, иногда, ему давали пайку или её часть. Надзиратели забавами в камере интересовались мало.
Через некоторое время, Ивана отправили в детский дом «Красный городок».
Там тоже было очень голодно. Детей учили грамоте и специальности на выбор: плотник, слесарь, жестянщик, сапожник, токарь и др. Батяня учился всему по очереди.
Через какой-то промежуток времени Ваньку нашла его мать, но в связи с голодухой, решили, что он останется в детском доме. Батянька считает, что это было правильное решение.
С рыжим чекистом, который поймал его и привёл в приемник, он подружился – тот, иногда, приходил к нему в детдом навестить. Походка у него была какая-то странная, неустойчивая. Выяснилось, что несколько лет назад он попал в плен к белогвардейцам. Один из них заставил его снять ботинки, отрубил один палец на ноге и приказал бежать до дерева и обратно. Когда чекист прибежал обратно, то ему отрубили ещё один палец и снова заставили бежать. Так повторялось несколько раз, пока тот не упал без сознания.
Чтобы не грешить против истины, скажу, что красноармейцы, бывало, проделывали с пленными белыми офицерами шутки похуже. Ненависть была взаимной и плескалась через край.
В детдоме батяня подружился с Леонидом Баталовым. Они оба хорошо рисовали и после окончания девятилетней детдомовской школы их послали учиться на архитекторов в Ленинградский институт инженеров коммунального строительства, который они окончили в 1936 году. Баталов поехал учиться дальше в московскую аспирантуру, а батяня – в Сталинград работать архитектором. Баталов стал известным архитектором, главным архитектором Останкинской телебашни, одним из авторов проекта Центрального аэровокзала на Ленинградском проспекте в Москве, других проектов. Отец рассказывал мне, что после строительства Останкинской телебашни, коллектив её авторов выдвинули на получение Ленинской премии. Но когда в партийном аппарате выяснилось, что Л. Баталов является единственным не членом КПСС, его из списков вычеркнули (главного архитектора проекта!?). В 1970 году эту Ленинскую премию коллеги получили без него.
Л. Баталов Госпремии за другие объекты получил в 1973 и в 1982 годах.
Во время учебы в ленинградском институте батяне также никто из родственников не помогал (его мамка была не в состоянии, а другие родственники просто не знали о его существовании и местонахождении, ибо он с ними не был знаком), денег не хватало, и он ночами ходил подрабатывать в порт на разгрузку грузов из кораблей. Самыми тяжелыми были шестипудовые мешки с сахарным песком. Эта работа давала определённый заработок, но желающих на неё было много и не всегда её можно было получить. Поэтому, пребывание в детдоме и институте запомнилось ему постоянным чувством голода. На одежду денег тоже не хватало, поэтому он ходил в протёртых до дыр штанах. Зашить дырки ему, наверное, было лень, а, может быть, сказывалось беспризорное детство и он просто не стеснялся нищеты. Кстати, потом он часто рассказывал мне кусочек из стихотворения Н. Некрасова:
«Босы ноги, грязно тело и едва прикрыта грудь!
Не стыдися, что за дело – это многих славный путь!»
Дошло до того, что одна из преподавательниц института, сказала ему: «Что же ты, Ваня, ходишь в дырявых штанах? Давай я тебе их зашью». Оказывается, она специально принесла заплатки и на перемене зашила батянькины штаны. Немыслимый по нынешним меркам поступок. Он в это время прятался в пустой аудитории.
Ситуация изменилась, когда он стал работать в Сталинграде. Зарплата был приличной и батяня ходил франтом. Когда я подрос, то обратил внимание, что он совсем не ест черный хлеб, который я очень любил. Когда я спросил, почему, он ответил: «Я слишком долго ел его в молодости».
Наступило 22 июня 1941. 23 июня батянька, как и многие его современники, пошёл в военкомат и, хотя у него, как у архитектора, была «бронь», попросил отправить его на фронт. Его направили в 50-ю армию.
Ему повезло – он дошёл до Берлина и остался жив, только получил ранение и контузию. Многие гибли, даже не дойдя до передовой.
Поскольку он привык пробиваться по жизни в одиночку, то не приобрёл привычки общения с родственниками и, практически, не общался с ними всю жизнь. Хотя обиды на них у него не было. Просто он привык без них.
