выводит рулады! Надо немедленно будить сего музыканта и гнать взашей, пока соседи спят. Гнать, от греха подальше! Я видел осуждающие и гнусные взгляды Андрюхи, Славки, Сани и слышал укоризненное Тани, мол, как так, Сергуня, как так…
Но тут происходит невероятное, реабилитирующее меня в первую очередь в своих глазах: любитель утреннего арпеджио передвигает левую руку на живот и моему взору открывается грудь – грудь! Настоящая! Женская, пусть и плоская с пипеткой соска в коричневом круге. Кошу взгляд сильнее, сил пока не прибавилось, крашеные в сиреневый цвет короткие волосы, стрижка мальчиковая, дерзкая, остренький носик, как раньше не заметил. Вздыхаю спокойно с мыслью, что пить надо меньше. Взять за правило, чтобы не конфузиться и надо быть разборчивей в связях, но эта установка сразу уходит в тень. Ком тошноты от усиленной мысленной работы подкатывает к горлу под аккомпанемент звона-вибрации.
Надо будить, вяло шевелится что-то в голове.
Дрожащей дланью снимаю руку напарника по ночным утехам с лобка и взору предстаёт вульгарная татуха – меж пухлых алых губ озорно высунут язык. И увидел то, что окончательно меня вывело из прострации; я увидел свойственное дщерям Евы и ощущаю прилив неких сил. Уже с интересом смотрю на голое тело: не беда маленькая грудь, аппетитный сосок, животик плоский с ямочкой пупка.
Сразу захотелось погладить его и ниже.
Рассматриваю-изучаю спящую незнакомку. Хороша. Миловидна. С пьяну, понятное дело, баб некрасивых не бывает, тут случай другой. Губки цвета спелых маков, нижняя слегка чувственно припухшая. Остренький подбородок. Бровки, видно, за личиком ухаживает. Молодец. На глаз определяю возраст дщери Евы – не более двадцати лет. И вовремя – иначе никак – просыпается либидо: приятная томность и нега в паху, растущее напряжение плоти.
Ятра подтянулись.
Организм желает услады.
Просто наслаждаться нагим телом девушки не могу, не японец, чтобы безотрывно смотреть и представлять. Сажусь, едва скрипят пружины матраса. Кладу руку на выпуклую плоскость груди. Поглаживаю, чувствую, девушка отвечает непроизвольно, грудь напрягается. Сдавливаю пальцами сосок. Плоть моя пикой топорщится. Мне уже не страшно. С девицами общий язык находить умею. А уж с голенькими и симпатичными – даже точку соприкосновения. Дщерь Евы улыбается, не открывая глаз, выгибается, крутится телом. «М-м-м!» - чуть не мурчит она. – «Цирцея, просыпайся! – скольжу ладонью от груди к животу, начинаю поглаживать между ног. – Подъём, Цирцея!» Девушка сжимает бёдрами мою руку и вертит тазом, извивается на спине. – «Я не Цирцея, - голосок у девушки приятный, мелодичный. – И твоих друзей в свиней не обращала». – «Ого! – вскрикиваю удивлённо, превозмогая боль в теле. – Так вот ты какая!» - «А ты думал, - томно тянет Цирцея. – Школу окончила с двумя отметками «четыре». Проглотил?» - «Хорошо, раз ты в свиней никого не обращала, как тебя мама-папа зовут?» - «Меня не зовут, - вызова столько в голосе, хоть ставь командовать парадом лесбиянок, - сама иду», - завершает идущая сама. – «А сели серьёзно?» По всему выходит, алкогольную бомбу проглотил вчера не один я, потому что не Цирцея и идущая сама, наморщила лоб и с трудом произнесла: «Дар… Дард… Дарданелла». – «Это прикол? Дарданелла? Как пролив?» - меня потихонечку отпускают путы алкогольной вязки. Не Цирцея открывает глазки. Глазки-то у неё шаловливые, взгляд блядский. «Какой пролив?» - «Между Европой и Азией, - объясняю идущей самой, - как Гибралтар. Этот дальше». Улыбочка милая и не менее блядская украшает личико Дарданеллы, если не врёт. – «Не, не пролив… Дай, вспомню… Да… Дай… Даяна! Вот!» - радостно вскрикивает идущая сама. – «Это твои мама с папой так удачно пошутили?» - в искренность идущей самой не верится. – «Вульгарно! да! – фыркает она. – А по паспорту – Дарья. По отчеству…» – «Обойдёмся без отчеств», - остужаю девичью горячность. – «Знай, у нас есть девчонка, ей предки-оригиналы дали имя в честь итальянского города, о нём в песне поётся», - любуясь своей неповторимостью, выстрелила Даша-идущая сама и положила ручку шаловливую возле моего копья, принимающего боевое положение. Сдерживаясь, говорю: «Дай-ка угадаю с трёх раз… Флоренция? Венеция? Верона?» Дашкины пальчики взяли моё копьё и легонько сжали. – «Не-а, - улыбается блядски, массирует ствол копья, глазки загораются и с торжественностью сакральной клятвы выдаёт: - Неаполитана! Тоже мне угадчик!» Состроив невинные глазки, Дашка начала водить сжатой ладошкой по копью вверх и … вниз, вверх и … вниз, вверх… и вниз…
***
«Бух-бух-бух!»
Это моё бедное сердце рвётся из груди. Две мысли бьются меж собой, превозмогая тягу эротическую, спрашиваю идущую саму: «Это в честь какой песни, «Неаполитанской» Чайковского?» Дашуля останавливает массаж, смотрит с недоумением, мол, как можно в этот ответственный эротический момент думать о чём-то постороннем, но говорит: «Летний вечер в Сорренто Глызина». – «Погоди, идущая сама, - концентрироваться трудно, но выполнимо, - где Сорренто, где Неаполь?» Дашка мостится впритык: «Тебе-то какая разница: назвали и пенис с ней. Ты мне вот что скажи: было чё у нас вчера». – «Ты не помнишь?» - «Не-а», - лаконична Даша. – «Аналогично, - констатирую я. – Да-аш…» Идущая сама закрывает глаза: «Что?» - «Мы где вчера познакомились?» Даша снова прекращает массаж копья: «Ты совсем ничего не помнишь?»
7
Всегда найдётся тот, кто может испортить настроение.
Этим «кто» оказался Игорёк, парень наших лет, живущий в соседней секции; трудился он где-то на севере Якутии, то ли в Депутатском, то ли в Казачьем и сменивший дислокацию для поправки здоровья.
Он пришёл. Выслушал наши пожелания и вылил ушат холодной воды: «Засунуть эти ваши пятнадцать тысяч можно в одно место, сидеть дома, не рыпаться по барам-ресторанам. В лучшем случае их хватит…»
В отличие от сникших Андрюхи со Славкой, я попытался кое-что уточнить, мол, сколько надо. Игорёк вышел без объяснений и вернулся с такой же суммой.
- Негусто, - говорит он. – Но один замечательный полководец говорил, что главное в войну ввязаться, а дальше план покажет.
- Наполеон, - подсказываю я.
- Откуда ты такой умный выискался, - не удивляется Игорёк. – Для разгона хватит. Было у нас на службе однажды, пошли мы в самоход…
Языки длинные бабьи по общаге разносили сплетни, дескать, служил-то наш Игорёк в крутом спецбатальоне! Всегда удивлялся осведомлённости этих всезнающих сплетниц! Не смотрите на него, нет бугров мышц, но он сродни американскому Рэмбо, геройствовал где-то. Сам Игорёк на эту тему не распространялся.
***
«Мне бы такую память: переспала и наутро не помнить с кем, чтобы не рефлексировать напрасно, - Дашка продолжила массаж, облизнув губки, закончила: - Есть отличный способ восстановления памяти».
8
Вывеска «Рондо» ярко светилась огнями и слепила глаза.
Была она изготовлена каким-то неизвестным специалистом в духе становления в России нео-капитализма и посему не отличалась ни оригинальностью, ни особенным шиком. С упором на давнишнюю мудрость: дёшево и сердито.
Из вынесенных на внешние стены колонок музыка сотрясала воздух децибелами низких частот и служила ориентиром в пространстве для непосвящённых.
На узкой и длинной высокой площадке крыльца толклась густая толпа желающих припасть воспалёнными устами к источнику буржуазно-развлекательного наслаждения. В основном была молодёжь в модных тряпках цель этих был танцпол и возможность оглохнуть от музыки и нехило накиряться, персоны постарше стремились в уютный зал выпить и откушать блюд в приятной компании.
***
«Это ничего, что курим в комнате? - сияя наготой тощего тела с выпирающими ключицами и тазобедренных костей, спросила Даша-идущая сама сидя на подоконнике с ногами, пуская струи дыма – курила она в затяг через раз – в потолок; он вытягивался сизым потоком в открытую форточку на улицу. - И что, что голая? – рассуждает она, видя мой взгляд, - четвёртый этаж! Кто увидит? Разве что какой-нибудь экстремал-вуайерист из дома на другом конце улицы, - она поворачивается лицом к окну. – Метров триста-четыреста… Если постараться, можно рассмотреть соски на моей груди… - умничает шалунья. – Ха-ха-ха!..» - рассыпается хрусталь её смеха по комнате. – «Кури уж», - говорю ей и прикуриваю сам.
Дашка-идущая сама разворачивается ловко на узком подоконнике маленькой попкой лицом в комнату; поднимает вертикально соединённые ноги и медленно разводит:
- Как тебе это? Нравится?
9
У Игорька оказался талант или приобретённое умение протискиваться через плотную толпу и на возмущённые крики, например: «Куда прёшь, сука!», спокойно отвечать: «Мы здесь стояли. Отходили отлить».
Маленький предбанник не напоминал вестибюль или холл солидного предприятия; бар и танцпол организовали на реализованных в аренду площадях, не предусмотренных для проведения массовых гуляний. В маленьком зарешёченном окошке едва виднелось недовольное лицо уставшего кассира. Три дюжих охранника из постоянных посетителей местного борцовского клуба «Надежда», единственного поставщика угрюмых охранников во все коммерческие структуры города, пристально бдели за каждым входящим. Просто сверлили суровыми взглядами стальных глаз, давая понять, что сперва будут бить, разбираться потом. Игорёк рассчитался с кассиром. Раздал нам пластиковые кругляшки с оттиском на аверсе «Рондо» и на реверсе – «Танцпол». – «Поздравляю, теперь мы равноправные члены клуба разврата и развлечений!» Подмигнул охранникам: «Чего хмурые, зёмы? Проще надо быть!» После сего экспромта хлопает каждого по плечу и под сканом суровых взглядом проследовал на танцпол; следом засеменили мы. С радостными и очумевшими рожами.
***
«Вижу, не нравится, - деланно горько вздыхает Даша. – Я – не блядь. Я только учусь. А вот ты хам! И не спрашивай, почему! Потому что всем мужикам нравится. Утром все признаются, такое впечатление, что с мальчиком развлекался. Что лицо посурьёзнело? Признайся, у тебя было это – с мальчиком? Ай-ай-ай! Неужели, не было! О-о-о! Так ты у нас девственник! Не переживай! Я тоже девственница: у меня тоже ни разу не было – с девочками».
10
Обширное помещение танцпола тонуло в полумраке и сигаретном дыме.
Эту жуткую смесь резали на части лучи вертевшегося под потолком огромного зеркального шара. По периметру под потолком вспыхивали в хаотической последовательности и потом все сразу сине-жёлто-зелёно-красные лампы. Музыка глушила.
Приходилось кричать друг другу в ухо; всё равно понимали с трудом.
***
Даша – провокатор. Умелый. Умеющий манипулировать желаниями мужчин.
- Вас четверых с подружками сразу
