Слово о Сафари Глава 6

легионерам за помощью обратилась одна из гостиничных путан, её-де избили и не заплатили причитающееся. Уликой служили две ссадины на теле.
– Или сейчас, или никогда, – решили мы с Вадимом.
Немедленно весь легионерский взвод был поднят в ружьё, балаклавы, дубинки, обрезы-двустволки давно под рукой. Всю операцию провели в каких-то полчаса. Ворвались в гостиницу через верхнюю дверь со стороны берегового утёса, которая всегда стояла открытой, прочесали вниз по пяти этажам все помещения и уложили всех бандюганов на пол. Изъяли пять стволов, десятки ножей и нунчаков, три вида наркотиков, шестнадцать тысяч долларов и около миллиона рублей. Казиношники, застигнутые врасплох, сначала подумали, что на них нагрянул краевой ОМОН. Когда сообразили, что это свои галерники, было поздно.
    – На кого прёте?
    – А зачем девчонок обижаете?
    – Наши шмары – вот и обижаем.
    – Ай-я-яй, как нехорошо. Больше никого обижать не будете.
    – Да мы вас!..
    – Какой горячий, охладись немного.
    И необъятные галерные трюмы пополнились тремя десятками узников. Требование было лишь одно: деньгами Сафари готово делиться, а властью – нет, поэтому «Скала» переходит в наши руки, просто потому, что на сафарийской территории должен быть только один хозяин.
    – Но это же на границе с Тамбуром – нейтральная полоса.
    – Вчера была нейтральная, а сегодня наша.
    Для большей убедительности насильно доставили в Сафари нескольких родственников тех, кто вёл с нами дипломатические переговоры. И авторитеты заскучали окончательно. Оставили в гостинице только персонал казино, а остальной персонал стал чисто сафарийским. Чтобы подсластить пилюлю, мы всё, кроме наркотиков вернули «клиентам» – на ротозействе слабых не зарабатываем.
    Всё бы хорошо, вот только на следующий после налёта день я, к несказанному своему изумлению, превратился в главного симеонского сутенёра. Полтора десятка танцовщиц гостиничного варьете и ресторанных раскрутчиц так мне об этом и доложили. Владей нами и защищай!
    – Защищать со всей радостью, а вот насчёт владей, тут, девочки, маленький прокол – вы для меня, пардон, бесполые существа, мне бы что попроще, поскромнее, – отбивался я.
    – Но среди нас таких нет. А в сауну с нами – слабо?
    – Ещё как слабо.
Севрюгин предлагал всех путан высадить от Сафари на 101-й километр, Катерина-Корделия хотела сохранить гостиничное варьете, но так чтобы без сексуальных услуг, Чухнов из Москвы только хохотал по телефону над моими трудностями. Пошёл за советом к Воронцову. Тот тоже принялся ухмыляться:
– При наличии вокруг тысяч застенчивых, косноязычных мужчин, которые не имеют успеха у так называемых честных женщин жрицы продажной любви это самые душевные и самоотверженные существа на свете.
Ах ещё и насмехаешься, ну так я твой юмор приму как прямое руководство к действию – и бригада путан была поставлена на довольствие в моём личном командорстве. Разумеется, официально они проведены были как артистки варьете, гостиничные горничные и ресторанные официантки, но сути дела это не меняло. Слава богу, что я ещё открутился от разработки их закадрового поведения, эту задачу с блеском разрешила путанская зондерша, она же главный метрдотель гостиничного ресторана. На долю моих легионеров в итоге выпало следить за правилами внешних приличий, чтобы никто не позволял себе лишних слов и рукораспускательства.
– А нам с ними в сауну можно? – потешались парни. – Запросто или только за особые заслуги?
– Советую вам самим воздерживаться от любовных утех с ними, – как старый дед инструктировал я их. – Удовольствия получите на сто рублей, а проблем – на полмиллиона. Не рассчитывайте, что одноразовый кайф так одноразовым и останется. Лучше быть свободным и лёгким, чем зависимым и с неприличными болезнями. Симеон  не Париж и даже не Варшава, самая покладистая жена двести лет потом будет вам вспоминать ваше гусарство.
– А не женатым можно? – под общий смех спрашивал главный взводный весельчак.
– А как ты будешь реагировать, когда её в номера поведёт кто-то другой? – глубокомысленно спрашивал я.
– И его и её зарэжу! – был мгновенный пародийный ответ.
Но, видимо, моя нотация всё-таки имела какое-то воздействие, потому что вступать в близкий контакт с казиношницами решилось меньше легионеров, чем я ожидал. Кстати, очень быстро выяснилось, что соблюдая дистанцию, управлять девицами гораздо проще, чем не соблюдая. А когда обнаружилось, что не они мне платят, а я им за некоторые деликатные услуги в отношении посещающих Сафари высоких гостей, то мое сексуальное подразделение вообще стало как шелковое.
Разумеется, проблематичней всего разъяснять свои новые служебные обязанности было собственной жене.
– Почему эти танцорки звонят тебе среди ночи и требуют куда-то прийти? – грозно допытывалась она в самый неподходящий момент.
– Ну большая чистая любовь у меня с ними, как ты не понимаешь, – отмахивался я. – Наверно хотят сообщить, что беременны от меня.
– Смотри, узнаю что, отомщу так, что небо с овчинку покажется.
– Можешь начинать прямо сейчас, – давал я своё мужнее разрешение.
– Даже, если будешь не виноват, тебе припишут и то, что ты не совершал, – выносила Валентина мудрое заключение.
– А как иначе разнообразить твою скучную унылую жизнь, – глубоко вздыхал я, запечатлевая у неё на носу прощальный поцелуй.
– Ты такой гад, что тебя и приревновать как следует не получается, – вынуждена была признать моя половина, по опыту зная, что я ничего путного ей всё равно не сообщу.
Было бы, однако, явным перебором преувеличивать воздействие подобных вещей на основную толщу симеонской жизни. Как в настоящем портовом городе азартные игры, пьяный мордобой и продажная любовь являются лишь частью окружающего пейзажа, на который не следует обращать повышенное внимание. Ну есть и есть! Гораздо больше галерников, как и всех homo soveticus в то время занимали дела государственные: появление «челноков», «комков», валютных обменников, непомерные кооператорские зарплаты и заоблачные цены, истерика с привилегиями чиновников и безудержные газетно-журнальные обличения всего и всех.
Вдруг, откуда ни возьмись, везде всплыло замечательное слово «бартер», к которому Сафари оказалось вначале совершенно не подготовлено. Многие товары невозможно стало достать за любые деньги. Только обмен, только бартер. А куда тут нам со своими книгами и видеокассетами? В спешном порядке приходилось менять ассортимент галерного «импорта»: втрое увеличивать выпуск мебели, керамической посуды, джинсов и золотых вещиц. Сильно упала реализация меховой одежды, детских игрушек, нашей фирменной обуви. Зато в любых количествах нужны были сафарийские колбасы и копчёности, которыми мы всё никак не могли обеспечить даже собственные нужды. Срочно приходилось активировать все свои «экспортные» возможности и в первую очередь продовольственную безопасность.
Деревня Зубовка находилась в живописной долине, закрытой от моря километровыми сопками. Когда на Симеоне вовсю лил тропический дождь, там светило яркое солнце и в высокотравье не видно было ни коров, ни лошадей. Здесь на арендованных пятидесяти гектарах земли мы развернули строительство первого в Приморье большого фермерского хозяйства. С наступлением весны две вахтовых бригады работали одновременно на строительных и полевых работах. В один месяц явились засеянные ячменем и кукурузой поля, уютный лагерь из строительных вагончиков и овечье стадо в триста голов. Живописные окрестности, речка с хорошей рыбалкой, отсутствие семьи и командорского начальства быстро сделало Зубовку одним из самых любимых мест сафарийских вахтовиков.
Второе весеннее сожжение кабанчика прошло уже не экспромтом, а с соблюдением определённого ритуала, как бы в качестве вызова шествующей по стране православизации. Смешно и нелепо выглядели новокрещённые вчерашние атеисты, ну а мы, будто в пику им, хотели быть смешными и нелепыми язычниками.
    Единственное, в чём не менялись, так это в сочетании умственного и крестьянского труда. Даже те, кто был освобождён от бетона и цехов, всё равно продолжали в обязательном порядке возиться со своим пятаком и мини-фермой. Рассуждения о крайней нерентабельности такой возни всерьёз не принимались – психологически её факт намного перевешивал любую хозяйственную пользу. Эти крошечные участки земли действительно являлись нашими вросшими в симеонскую почву ногами, которую мы уже ощущали намного более своей, чем любой симеонец, проживший на острове сорок-пятьдесят лет.
    Обсуждая как-то с Вадимом положение дел, мы вообще пришли к неожиданному выводу, что без явного присутствия Павла Сафари стало ещё более воронцовистее, чем было при нём. С ним мы могли спорить, не соглашаться, делать по-своему, без него же самым важным для нас стало поступать так, как поступил бы он. Оглядевшись вокруг, мы с изумлением заметили, что точно так же стараются поступать и многие старожилы.
Взять хотя бы того же Евтюха, который когда-то требовал разделить Братство и Товарищество на две половины. Именно он неожиданно воспротивился намерению Севрюгина поднять сафарийские вступительные взносы. Простые расчёты показывали, что каждая из двухкомнатных квартир Галеры стоила не 10, а 30 тысяч рублей, трёхкомнатные же тянули и на все 40 тысяч. И Вадим просто хотел закрепить эту объективную данность.
– Ну и что это будет? – возбужденно заголосил Евтюх на очередной производственной летучке бригадиров. – Прежде любой человек мог упереться рогом и за полтора-два года заработать этот несчастный взнос, а три-четыре года так пахать невозможно. Да от нас половина желающих отвернётся. В том-то и был всегда крючок с наживкой, что можно было получить за бесценок приличную квартиру, да ещё знать, что в дальнейшем его можно сменять на ещё более шикарное жильё. Любому человеку втройне будет тяжелей с ним расставаться, вернув назад в руки только свои несчастные десять тысяч, которые уже успели в два-три раза подешеветь. Да и старожилам не придётся объяснять, что на сторону такое хитрое жильё тоже нельзя никому продавать, а менять лишь в кругу своих.
– Ну правильно, будем вводить нормальное крепостное право не земельным наделом, а квартирой и обещанным богачеством впереди, – с удовольствием поддержал Евтюха Заремба.
– А что скажет наследница главного командора? – с провокационной улыбкой поинтересовался Ивников.
– Я как слабый женский пол, должна ночь подумать, – не затруднилась с дипломатичным ответом Катерина.
Ночь не ночь, но часа полтора мы потом втроём (Катерина, Вадим и я) сидели и думали. И в конце концов вынуждены были, несмотря на недовольство Севрюгина, согласиться с доводами Евтюха.
В другой раз тоже на Бригадирском совете неожиданную тему затронул Шестижен, самый пожилой наш бригадир:
– Я знаю, что многие спрашивают, как там с Жанной Ивановной. Как бы милиция не стала вмешиваться. Да и с Павлом Петровичем не того…
– Что не того? – мгновенно напряглась Катерина.
– Пускай сделает какой-то выбор. Всё равно какой. Понятно, что разводиться ему как-то не с руки. Но всё-таки…
– Что всё-таки, дядя Егор? –