мы с тетей и братом обсуждали как нам будет теперь не хватать бабушкиного ворчания и советов. Если бы я тогда знала, как сильно на самом деле этого будет мне не хватать в жизни. Возможности просто, как раньше, приехать попить к ней чай или позвонить и проболтать час о всяких пустяках. Кто бы знал, как мне потом не хватало этих самых простых вещей и ее ворчания... С того дня я ни разу не была в ее квартире. Больше никогда. Раз и навсегда я вышла из такого родного мне дома, чтобы никогда, больше никогда туда не вернуться. Это случилось так быстро, так молниеносно, что я даже не сразу смогла осознать, что часть, огромная часть моей жизни закончена. Закрыта навсегда. Может быть и хорошо, хорошо что я потом не бывала у бабушки дома. Потому, что все равно не смогла бы найти в себе на это сил еще несколько лет. Просто не могла. Папа продал квартиру. Но это было после...а тогда...
Тогда потом были поминки, как положено, родные и близкие, в кафе, сыновья, внуки, правнуки, невестки, только самые родные и близкие. Почему-то не было моей родной сестры Александры и ее мужа Данилы. Говорят Саша заболела. Меня это и разозлило и расстроило. Все вспоминали бабушку, пили не чокаясь, говорили, что теперь она в лучшем мире и рядом с дедом. Говорили о том, что она была хороший человек, что ее будет всем не хватать. Я слушала, соглашалась, тоже что-то говорила. Мне все казалось совершенно нереальным, ненастоящим. Я никак не могла поверить, что вот это все происходит со мной. С нами. Что бабушки теперь нет и никогда уже не будет. Поминки, как и все поминки закончились разговорами о бытовых проблемах, работе, делах насущных, о детях и семейных неурядицах. Молодежь, выпив, пошла курить и меняться страницами в соц. сетях. Старшие обсуждали дела насущные. Жизнь шла своим чередом. А я чувствовала себя пусто, глупо и отчаянно...
После всего произошедшего я позвонила своему куму - Вань, бабушка Валя умерла.
- Соболезную. Как-ты?
На секунду я задумываюсь. Как я? И тяжело вздыхаю - Ну, лучше чем бабушка Валя.
Более точно ответа я никогда в своей жизни еще не находила.
Еще несколько лет я была не в состоянии принять факт отсутствия родного мне человека. Иногда я вдруг понимала, словно очнувшись на пол пути, что уже проехала часть дороги к бабушкиному дому, что уже нахожусь в предвкушении вкусной глазуньи и ароматного чая, что уже мысленно построила беседу с ней и заготовила сюрпризы. Я словно просыпалась, бабушки больше нет, я разворачивалась и ехала обратно. Мне больше незачем ехать на другой край Москвы, мне больше незачем туда мчаться с радостями и горестями. Там просто меня никто не ждет. Там просто больше никого нет.
Конечно же каждый человек в течении всей своей жизни кого-то хоронит. Это страшно. К этому наверное невозможно привыкнуть. Хотя разумом осознаешь - Все мы смертны. Рано или поздно это произойдёт с каждым из нас. Но страшно. Страшно когда хоронят детей и молодых. Но хоронить даже пожилых, очень близких тебе людей ни капли не легче. Может быть это и не страх смерти, может быть это страх одиночества или потерь. Как знать. Но этот страх на самом деле не так силен...гораздо страшнее другое. Я православный человек, крещеный. Я верю в загробный мир и в жизнь после жизни. Я также верю в круг перерождений, в реинкарнацию и в пресловутой коридор, и свет в конце туннеля. Я читала книги мертвых и про отношение к смерти в разных религиях. Читала о посмертном опыте людей со всего мира, про опыт танатонавтов и каматозников. Почти что полностью уверена - там что-то есть! Обязательно. Я даже понимаю отношение к смерти как к празднику, как к дню рождения, как к избавлению от земного страдая в конце-то концов на родине Фриды Кало. И у меня есть хоть и небольшой, но опыт прикосновения к смерти. Но я совершенно не была готова к такому близкому ее посещению, к такому неожиданному повороту. Наверное смерть всегда бывает не вовремя. Или бывает вовремя? Не знаю. Я не была готова к уходу близкого мне человека у меня на глазах. Но еще меньше я была готова столкнуться с маленькой напуганной девочкой с огромными, бездонными голубыми глазами. К такому жизнь меня точно не готовила.
Еще несколько лет после смерти бабушки я просыпала от того, что на меня из глубины ее огромных и голубых глаз (а они у бабушки серые) смотрела растерянная, грустная и насмерть перепуганная девочка и говорила мне жалобно - Мне страшно. Мне очень страшно...
И да. Мне и сейчас очень страшно, когда я вспоминаю эти глаза. Ведь так не может быть. Так не бывает. Так не должно быть никогда.
