раньше бывало приходилось ходить на кладбище, на похороны и опять же могилы своих родных мы с семьей регулярно и аккуратно навещаем по праздникам раз-два в год, традиция у нас такая. Так что давно уже, с юности, нет страха перед кладбищенскими могилами. Скорее наоборот. Скорее в этом месте меня охватывает покой, умиротворение и наслаждение тишиной, и вечным покоем, покоем неведомым живым существам. И печаль. Конечно печаль. Куда же без нее то. Но в этот раз все было очень странно. Грусть и печаль вещи естественные в таких местах. Но меня охватило детское чувство растерянности, так словно кладбище и могилы первый раз в жизни вижу. И страх какой-то детский. Несуразный страх. Словно не настоящий. Зачем обращать на него внимание, не стоит он того.
- Так вот же, вот мамина могилка то. Тут и Володя похоронен...
Бабушка засуетилась, достала из сумки краску. А я даже не заметила, как и когда она упаковала в свою сумку-тележку краску, лопатку и губки. И когда только успела?
- Ну чего стоишь? Давай ка, надо оградку покрасить, надо камень почистить, а то и не видно совсем надписи то. Мусор собрать надо, дел много. Надо по быстрому, пока еще светло - суетилась бабушка.
Бабушка вручила мне скребок и губку - Давай, сейчас чуть приберем, что бы засветло и поедем уже.
- Ну давай так давай, надо так надо.
Мы собирали мусор, листья, и пожухлую прошлогоднюю траву. Высаживали какие-то лютики по краям могилки, красили оградку и мыли надгробный камень. Меня не отпускало неловкое чувство неестественности всего происходящего. Словно это не я, словно всё это не по-настоящему.
- Ба, а дед Володя, ну как он умер?
- А чего ты спрашиваешь? Ты же знаешь. Авария.
- Я не о том...
- Да я сто раз ему говорила, чтоб не пил. Не пей Володя! Не пей! Мать ему говорила. А он все равно. Вот не пил бы... Передовик, наставник молодежи, ветеран труда, а туда же. Они с Кимом здоровы были деда подпоить - зло говорит бабушка - потому их не часто и звала.
- А Ким то как? - спросила я, чтобы отвлечь бабушку от мрачных мыслей.
- Ким то? - бабушка вздохнула - Да помер Ким. Давно уж. Разве я не говорила?
- Нет, я не знала - удивилась и расстроилась я.
- Пить им надо было меньше - повторила бабушка.
- Да это сложно предсказать. Судьба наверное. Кому как повезет.
- Как же, судьба! Пить надо меньше. Володя и в молодости рестораны любил. Кутить любил. Вот и втянулся. Столько сил ушло. И документы эти на его квартиру. Я все с ним у постели была, а медсестры пускать не хотели. Представь?! К родному брату меня пускать не хотели! Так я им там скандал устроила. Мало им лень подушку поправить, так и меня не пускают.
- А он быстро умер?
- Ну как сказать, недолго. Задыхался он, хрипел, тяжело ему было. Отмучался.
- Может быть его убили?
- Да нет, это вряд ли. Не думаю. Не специально.
- Уж больно все складно одно к одному.
- Это да, он и сам мне все говорил, что охотятся за ним. Документы спрятал. Еще до смерти все на нас, на сестер перевел. Боялся чего-то он, то да. Но наверное не убили. Не знаю, я так не думаю. Случайность.
- Так может и боялся не зря?
- Может и не зря, но я не думаю что убили. Пить надо меньше было!
- А что полиция говорит?
- А ничего не говорит. Авария и все тут.
- Ну понятно.
- Теперь не дознаешься.
Мы успели до вечера привести могилы в порядок. Еще светло было. Бабушка обрадовалась, что все удачно вышло. Я положила на могилку пару сигарет для Володи, как всегда клала для деда и сама закурила. А потом мы со спокойным сердцем двинулись в обратный путь. От могилы моей прабабушки мы шли уже другим путем, церковь осталась позади нас. И бабушка не напоминала мне о ней. А мне было неудобно напомнить ей, что она обещала зайти туда на обратном пути. Мы молча вышли на главную аллею и двинулись между внушительных красивых памятников и надгробий к выходу. Неожиданно бабушка остановилась - Устала я. Не хорошо мне что-то. Давай присядем.
- Так садись - я показала ей на сумку тележку. Так как скамеек рядом не было и в помине - давай разложу стульчик.
Бабушка вздохнула - Ну вот и пригодился.
Я раздвинула раскладной стул и бабушка села прям у края дороги. Переминаясь с ноги на ногу я молча разглядывала окрестности.
- Устала я - опять вздохнула бабушка.
Я уселась рядом с ней на мшистый пригорок и молча ковыряла землю носком сапога.
- Не сиди на земле, задницу простудишь. Не порть обувь, не ковыряй землю - ворчала бабушка.
- Ну и как? Удобно на тележке сидеть? - спросила я из чистого интереса.
- Да так себе, низко очень, вставать тяжело - ответила бабушка и вдруг её лицо стало бледным и печальным.
Мне показалось, что глаза ее стали вдвое больше обычного. И были они ярко-голубого цвета, прям как небо над нашей головой. Я никогда не замечала, что у моей бабушки такие большие и красивые, такие живые, молодые и яркие глаза. Вот только выражение их меня напугало. Я такого выражения никогда в жизни не видела наверное еще ни у кого.
- Давай посидим немного. - попросила бабушка - Не могу я.
- Давай - согласилась я.
Какое-то время мы сидели молча. Вдруг бабушка пристально посмотрела мне в лицо, она кажется смотрела мне не в глаза, а куда-то глубже, в самую душу. И мне стало не по себе.
- Страшно мне - вдруг сказала она.
На меня из глубины её глаз смотрел напуганный и печальный ребенок. Никакого старческого забытья в глазах не было, никакой дымки и старческой блеклости глаз. На меня смотрели совершенно осмысленные, чистые, яркие глаза. Совсем молодые глаза. Из глубины которых на меня в страхе смотрела насмерть напуганная девочка.
Я сжала зубы так сильно, что на скулах заиграли желваки. С трудом сглотнув я сказала - Это нормально. Это бывает. Пройдет.
Я хотела добавить, что мне тоже сейчас очень страшно. Но подумала, что одна из нас сейчас должна быть очень храброй и сильной. Потому, что никак нельзя допустить страху перерасти в ужас и панику.
Я опустила голову и смотрела под ноги, ковыряя дерн носком сапога.
- Не ковыряй землю, не порть обувь. Сейчас пойдем к воротам, там есть кран, помоем сапоги - услышала я голос бабушки.
Она с трудом поднялась, сложила стульчик, взяла тележку за ручку - Ну что, пойдем что ли потихоньку.
Я кивнула, так как говорить мне было сложно. Мы пошли к воротам, у выхода помыли обувь, потом ждали автобус и в полном молчании ехали обратно.
Вышли мы у детской поликлиники. Я помню, когда дочка была маленькая мы часто сюда ходили. Теперь все кажется каким-то другим. Словно этого никогда не было. Но ведь было, было так недавно, я помню всё так четко, ясно, как будто бы это было еще вчера.
- Пойдем в обход, до магазина. - говорит бабушка.
Я киваю и иду за ней. Понимаю, что в обход мы пошли, что бы не идти по ступенькам. Ступеньки в горку к поликлинике, так короче до магазина, но бабушке тяжело. Вот уж что правда, то правда, что Москва на семи холмах стоит. Бабушка везет тележку и вздыхает - Вот сейчас купим молока, к ужину что-то , поедим да и езжай домой, а то стемнеет, страшно ехать ночью. Не люблю я когда ты по темноте ходишь.
Она всё по старинке называет новый магазин - Универсам. Хотя там давно уже сменилось несколько поколений сетевых супермаркетов.
- Универсам он и есть универсам - поживает плечами бабушка - Мало ли что вывеску сменили, суть одна.
Я с ней не спорю, в принципе согласна. Какая разница то, как это называется, пусть будет "Универсам".
Полки в магазине ломятся от товара. А мне грустно. Раньше деньги есть, а товара нет, теперь товар есть , но нет денег. Что за жизнь? Денег у меня кот наплакал, не разбежишься. А хочется чего-то вкусного.
- Вот, гляди ба, сардельки свиные, со скидкой. Давай возьмем?
- Да я не брала такие. Вдруг они не вкусные.
- Так я тоже не брала, потому и говорю тебе давай купим, вдруг они вкусные.
- У меня и яиц дома не осталось. Ты яичницу будешь?
- Буду.
Бабушка кладет в корзину упаковку молока и яйца - Ну пошевеливайся, а то до ночи домой не придем.
Я плетусь за ней с корзиной и кручу головой, все так изменилось, буквально за считанные месяцы. Все чужое, все не так. Мне все кажется неправильным, а возможно даже агрессивным. Но бабушка реагирует совершенно спокойно. Кажется за всю свою жизнь она привыкла к любым переменам и не переживает по этому поводу. Мне же все кажется внезапным, диким и нелепым, словно в середине зала Эрмитажа разместили будку биотуалета. Но мне сложно выразить свои эмоции и переживания по этому поводу. Я молчу. Молчу от тягостного чувства, чувства словно бы меня насильно заставляют жить в предлагаемых условиях. Хотя возможно так и есть А мне мучительно хочется обратно, туда где мне было хорошо. В мой мир, в мой уют, в мое неспешное и веселое движение молодого времени. Где все правильно, где все на своих местах. Бабушка шустро ходит между стеллажами с продуктами, что-то рассматривает, трогает, читает что-то на обратной стороне пакетов. Я плетусь еле-еле. Совершенно утеряв интерес к покупкам. Мне хочется пиццы, копчёных окорочков, пива и жирной рыбки, я хочу кофе и фисташкового мороженого. Но денег у меня почти нет. И я ничего купить не могу. Я хожу с бабушкиной корзинкой поджав губы и молчу.
У кассы, пока бабушка расплачивается за покупки, сравнивает цены с чеком и ценниками, я упаковываю продукты в сумку. Куриные грудки, три луковицы, пакет молока, свиные сардельки, пару батонов белого хлеба, сахар, пряники, десяток яиц буквально исчезают в темных недрах сумки и едва закрывая дно. Стоило ли ее тащить с собой? Предлагаю бабушке повезти ее сумку, она отрицательно качает головой.
Пока мы идем до дома бабушка еще раз присаживается на раскладной стульчик у обочины.
- Всё же полезное изобретение - наконец соглашается она, только вставать тяжело.
Пока бабушка отдыхает я курю, мне все время страшно. Это не ужас, не всепоглощающий страх, а тянущий, ноющий словно надоедливая зубная боль. Мне страшно, но я даже не могу четко сформулировать отчего. Просто страшно. Пока я курю мне легче, мне не так страшно. Но это не на долго.
- Куришь все - бурчит бабушка - все куришь, давно бы бросила.
Я пропускаю ее ворчание мимо ушей. Точнее делаю вид, что пропускаю мимо, но мне от этого еще тяжелее.
Дома страх как будто бы отступил. Мы пили чай со сладостями , ели только что купленные сардельки и глазунью.
- Господи, какая гадость то! Раньше бы такое и на прилавок не пустили. Халтура. Я же говорила не надо брать, я не знала этой марки. А ты за свое. Отвратительные сардельки! Сейчас столько халтуры. - возмутилась бабушка
- Да ладно тебе. Попробовали. Зато теперь знаешь, больше не купим, не дорого же было - примирительно развела я руками.
- Не дорого...Выкинуть их что ли теперь? Как это есть? Только деньги потратили - злится бабуля.
- Ну едим же - буркнула я морщась от вкуса сардельки во рту.
Сардельки и правда отвратительные попались. Разваливались еще на стадии готовки превращаясь в розоватое месиво. Есть их было неприятно. Но я доела. Из принципа - "За что заплачено, должно быть съедено."
Мы с бабушкой сидели в большой комнате за обеденным столом и обсуждали бытовые проблемы, смеялись, рассказывали друг другу новости и разглядывали фотографии. Пока наконец бабушка не сказала - Ну хватит, время позднее, ты давай ка собирайся. Тебе еще ехать, а уже темно. Так что давай, отчаливай до дому.
Она положила передо мной на стол пятьсот рублей и принесла
