скромный ужин, звездное небо и не покидающая душу тревога. Заир не мог понять, что его тревожит, успокаивал себя, говоря, что все страхи лишь от неизвестности. Да, Ишхан обещал, что у них будет все – одежда, дом, пища и уважение, но все это звучало как-то размыто, неопределенно. И главное, что Ишхан не собирался ничего уточнять. Сказанное с той же улыбкой «сами все увидите» лишь добавляло неуверенности и тревоги.
В эту ночь обошлось без происшествий. Сказалась ли удаленность от населенных мест или наоборот, близость к цели их путешествия, но на них никто не нападал, и Заир смог, наконец, поспать пару часов. Ему снились сыновья. Сначала он увидел младших близнецов, устало бредущих по усеянному телами и брошенным оружием полю, затем приснился висящий на городской стене Бэрэз, а под конец, Нариман. Заир пытался окликнуть сына, на огромной лошади скачущего мимо него, но он не слышал отца, а взгляд его был прикован к точке, находящейся за спиной Заира. Он обернулся и увидел, как его сын сшибается с всадником, одетым во все черное…
Заир вскрикнул и проснулся. Над его головой стоял Ишхан.
- Все хорошо, почтенный, все твои страхи скоро пройдут, - без улыбки проговорил Ишхан, глядя в испуганные глаза старика.
- Просто плохой сон, - ответил Заир, слезая с арбы.
- Если во сне плачешь, значит, наяву будешь смеяться, - Ишхан посмотрел на серые, покрытые предрассветной дымкой скалы, - надо ехать. Недалеко уже.
«Недалеко» оказалось не таким скорым, как ожидал Заир. Лишь к вечеру преодолев перевал, они спустились к небольшой, живописной долине, которую пересекала быстрая речка. В наступающих сумерках были видны невысокие белые дома, стоявшие близко друг к другу. Зажатая высокими горами, долина казалась райским уголком, откуда не захочется уходить никому хоть раз видевшему это место. Они въехали в долину. Старики с удивлением смотрели вокруг себя, не понимая, как в их жестокий век может существовать такое мирное место. Ровные дорожки, высаженные рядами деревья, мост через речку - все напоминало старые сказки о райских местах. Перуза испуганно улыбалась, но молчала, словно опасаясь неверным словом спугнуть царящую вокруг красоту. Заир напряженно всматривался вперед, чувствуя, как постепенно отступает страх. В этом месте не было опасности…
Через какое-то время арба остановилась у первого дома. Ишхан спрыгнул с арбы, улыбнулся и, посмотрев на Заира, сказал:
- Ну, вот и все. Сейчас нас встретят, а у вас начнется новая, счастливая жизнь.
Подтверждая его слова, вскоре появились одетые в белые одежды люди. Они подошли к оробевшим Заиру и Перузе и, поклонившись, встали в один ряд, из которого выступил убеленный сединами старик.
- Добро пожаловать в нашу обитель, - со скрипом произнес он, и еще раз наклонил голову.
- Принимайте гостей, - весело произнес Ишхан и скрылся в темноте, оставив Заира и Перузу в компании одетых во все белое стариков.
Заиру показали дом, в котором они с женой будут жить – большой и просторный, без какого-либо убранства внутри, разделенный тканью на две части, а получившиеся половинки еще на две части. Дом не казался уютным. Каждая разделенная тканями часть служила «домом» для пары стариков, которые составляли подавляющее большинство населения этой деревни. Заиру и Перузе отвели такую же часть дома, где уже жили три пары: Зафар с Гулаб в одной части, Рустем с Зарангиз в другой и, Аламгир с Зумрат в третьей. Заир с удивлением отметил, что все они примерно одинакового с ним возраста. Всего же в поселке жило одиннадцать пар стариков, мулла Фархад, его помощник Кахарман, три прислужницы и двое бородатых, молчаливых мужчин, служивших то ли стражниками, то ли надзирателями. Ишхан уехал, не дожидаясь утреннего намаза, а с муллой Заир и Перуза познакомились сразу после его отъезда. Постучавший в дом Кахарман громко возвестил о том, что мулла желает видеть вновь прибывших. Рустем и Зарангиз, маленькая, худая женщина, вызвались проводить их.
- Мулла хороший человек, - негромко произнес Рустем, глядя себе под ноги.
- А Кахармана я боюсь, - призналась Зарангиз, - хотя он ничего плохого нам не делал.
Заир удивленно посмотрел на старую, согбенную женщину, но промолчал – зачем обсуждать то, чего еще в глаза не видел?
Дом муллы стоял посередине поселка и был большим и красивым, как и подобает такому дому. Отворивший дверь Кахарман посмотрел на Заира, и сказал:
- Пусть вновь прибывшие войдут в святой дом.
И, отступив на шаг, впустил Заира и Перузу внутрь. В доме царил полумрак, но Заир хорошо видел полного человека, сидевшего на небольшом топчане у дальней стены. Перед муллой стоял низкий столик, на котором дымились несколько пиал. Голос у муллы оказался высоким и сильным.
- Входите, правоверные и присядьте. Я хочу рассказать вам то, чего вы еще не знаете.
Заир почувствовал, как быстро забилось его сердце, но промолчал. Они с женой почтительно поклонились мулле и сели на циновку, лежавшую на полу возле столика. Мулла не заставил долго ждать.
- Это благословенное Аллахом и его ангелами место, есть земное воплощение рая, куда Всемогущий впускает только истинных мусульман. Вы его избранники но, чтобы попасть в сады Господа, даже избранный должен очистить душу и тело, чтобы не омрачать Аллаха своим зловонием, будь то духовным или телесным. Отныне вы должны совершать все намазы, соблюдать посты и отказаться от той пищи, к которой привыкли. С этого и до последнего дня, когда вы сможете войти в райские кущи, вы будете есть только нектар и мед. Ваши соседи научат вас всему, но запомните одну вещь – не трогайте плодов, растущих в нашей долине – это плоды Господа, и висят они, чтобы проверять вашу терпимость и желание попасть в Эдем, где ваши старые, одряхлевшие тела снова станут молодыми и здоровыми. Где вы будете предаваться счастью, и ни одно ваше желание не останется не услышанным Аллахом.
Мулла немного отпил из пиалы жидкости, приятный аромат которой разносился по всей комнате, и закончил:
- А теперь выпейте со мной этот божественный напиток из нектара и идите – от вас зависит, достойны ли вы оказаться возле Аллаха или нет.
Заир посмотрел на муллу, ожидая, что тот заведет разговор об их сыне, спасшего жизнь Ишхану, но мулла и не думал больше говорить. Он продолжать пить из пиалы, поглядывая на растерянных стариков.
Заир взял пиалу, Перуза последовала его примеру. Напиток, как и запах, оказался приятным. Отпив из вежливости по паре глотков удивительного напитка, Заир и Перуза встали и, поклонившись мулле, молча вышли из дома. Во дворе их ждали Рустем с женой.
- Он сказал о меде? – Спросил Рустем.
Заир кивнул головой.
- Мы сами собираем мед, - гордо улыбнувшись, произнес Рустем.
- А мы, женщины, собираем цветы, из которых потом Кахарман варит нектар, - вдруг произнесла молчавшая до того Зарангиз, - вы уже пили?
- Да, - негромко ответила Перуза, - очень приятный.
- Это волшебный напиток, - Зарангиз взяла ее за руку, - после него всегда петь хочется.
Заир посмотрел на жену и подумал, что забыл то время, когда слышал ее певучий голос.
- Пойдем, - Рустем положил руку на плечо Заира, - я покажу тебе все, что вам потребуется.
- Рустем, - Заир взглянул в его глаза, помолчал, подбирая нужные слова, - а вы, почему вы здесь?
- Это долгая история, - улыбнулся Рустем, - как-нибудь расскажу.
Заир кивнул жене, и отправился вслед за медленно бредущим Рустемом…
______________________________________________________
…Жизнь в долине была непривычной. Заир пытался вспомнить, в каком из священных писаний есть упоминание о том, что к Аллаху нужно приходить, объедаясь медом но, то ли память подводила, то ли об этом знали лишь посвященные. За десять дней, что они с Перузой провели в чудной долине, мед успел опротиветь Заиру, а от божественного нектара, который действительно изготавливали из ярких, растущих в долине красных цветов у него все время кружилась голова. Вдобавок, почувствовавшая поначалу некоторое улучшение, Перуза сейчас уже почти не могла ходить. Ее кашель стал таким глухим и утробным, что Заир не мог без слез смотреть на жену, когда ее буквально наизнанку выворачивало от приступа. Она целыми днями лежала на траве под деревьями, что росли повсюду, всякий раз говоря мужу, что устала так жить и мечтает о том дне, когда Всевышний прекратит ее мучения.
Несмотря на первое впечатление, Заиру не нравилось здесь, а городская жизнь и нищета, в которой они пребывали последние годы, уже не казались такими страшными. В городе можно было хотя бы надеяться, что добрый путник поделится с ними лепешкой или, дождавшись осени, питаться спелыми плодами хурмы – единственного дерева, росшего в их маленьком дворике. Здесь все было иначе.
В долине был только мед, который они крали у диких пчел, гнездившихся в дуплах высохших деревьев, и пчелы жестоко мстили за это. Существовала очередь, по которой каждый день кто-то из стариков отправлялся за медом, и это было главным событием. Кто-то был удачлив, возвращаясь своим ходом, кому-то везло меньше и его приходилось спасать. За искусанным до безобразия охотником отправлялась небольшая группа, и те приводили еле стоящего на ногах несчастного, на которого страшно было смотреть. Пчелиный яд в таких количествах мог убить человека и помоложе, но старики выживали и, как им казалось, становились даже крепче. Что не мешало радоваться, что пострадавший целых одиннадцать дней может наслаждаться покоем. Но потом наступал двенадцатый и история повторялась…
Когда Заиру в первый раз пришлось идти к краю долины, где в одном из деревьев роилась несметная туча диких пчел, он уже знал, что его ждет и постарался хоть как-то обезопасить лицо от укусов. Он взял старую косынку жены и обмотал ею лицо, но другие старики, в том числе и Рустем, с которым Заир успел сблизиться больше, чем с остальными обитателями дома, потребовали снять ее, объяснив, что они не должны прибегать ни к каким хитростям, ибо Аллах не приемлет обмана.
Косынку пришлось снять. Заиру указали на дерево, вокруг которого даже издали, были видны черно-желтые точки, в несметном количестве кружащие над сухим стволом, и он пошел. До дерева оставалось шагов десять, когда пчелы заметили его, и весь рой дружно напал на беззащитного человека. Заир успел сделать еще пару шагов, когда понял, что не выдержит. Кляня безумную затею соваться к пчелам без какой-либо защиты, он все же попытался дойти до дерева но, буквально облепив его, пчелы жалили и жалили, не позволяя разграбить улей.
Заир упал на землю. Не было никаких сил отмахиваться от злых насекомых, глаза заплыли от укусов в щеки, веки, лоб – он почти перестал видеть. К тому же пчелиный яд вызывал онемение в том месте, куда проникало жало, и вскоре он не мог даже пошевелить рукой, чтобы отогнать настырную пчелу, пытавшуюся пролезть под веко. Еще через несколько мгновений он потерял сознание…
Очнулся он только вечером. Причитая и покашливая, Перуза оттирала его тряпкой, пахнущей чем-то кислым и противным. Заир попытался приподняться но, ощутив дикую боль во всем теле, снова откинулся на спину. Вызванная укусами опухоль почти прошла, и он уж мог видеть стоящих над ним Рустема и Зафара. Зафар молча и неодобрительно покачивал головой, а Рустем, заметив, что он пришел в себя, наклонился и
