Видать, был я долго в пути...

соломой. Прямо барская перина!
Черно-синий бархат небосвода с яркими звездами и млеком Млечного пути навевал какие-то смутные тревожные воспоминания. Видел я эту картинку совсем недавно. Но где?
...Грохот автоматной очереди прогремел почти над ухом. Боевик с черной повязкой на голове, стоя в метре от меня, нацелил автомат и держал палец на спусковом крючке.
Сейчас, сейчас я увижу последнюю в своей жизни вспышку выстрела!
Нет! Не будет этого!
Спружинив, молниеносным броском я шел с линии огня и сильным ударом ноги опрокинул боевика.
-Молодец! Без меня справился! - слышится голос подполковника Ладыгина, начальника нашей мангруппы. 
"Стоп! Какой Ладыгин? Он же погиб в бою, прикрывая меня!" - сообразил я, поднимаясь с земли. - "Это ж не Аргунское ущелье! Тогда где я? Откуда ведут огонь?!"
-Пожар! Петро! Бежим скорее! - привел меня в чувство тревожный окрик мамы. Она бежала из хаты, гремя в темноте цыбарками.
Выскочив в черноту ночи, мы побежали, спотыкаясь на рытвинах, по неосвещенным улочкам станицы. К церкви. Именно там виднелось зарево пожара и слышался треск, подобный  автоматным очередям.
Вблизи картина была страшной: жаркий огненный смерч крутился на месте дома, высвечивая раскаленные докрасна стены. Крыша уже провалилась внутрь, не оставляя шансов на спасение. 
-В цепь, бл..дь! Все в цепь! От колонки! - слышался чей-то бас. - Цыбарки с водой передавать! Быстрее, бл..дь!
Встав в общую цепь, мы быстро передавали ведра с водой к горящей избе, а обратно перекидывали пустые.
В общем-то, перед таким ураганом огня выстоять людям было невозможно. Огненный залп, сотворенный ураганным степным вихрем, мгновенно поджег пристройки. Почти сразу полыхнул и соседний дом.
-Бросаем! Всем - к соседнему дому! - приказал бас.
-Где пожарные?! - крикнул я возмущенно.
-Уже едут! Из Даниловки! Двадцать километров пока проедут, вся станица, бл..дь, сгорит! - ответили мне из цепи, матерно ругаясь. - Наших пожарников сократили, бл..дь! Горим теперь, бл..дь!
Не успели мы начать поливать горящую избу, как бас громыхнул, перемежая слова густой матершиной:
-Бросаем, бл..дь! Не успеем! Давай сразу третий дом заливать!
И точно, огненные снопы искр и головешки уже сыпались на этот самый третий дом.
Однако сгореть ему не дала подоспевшая пожарная машина из райцентра.
Но, вылив запас воды, она исчезла в поисках озера. А дом разгорелся еще пуще!
Когда костры изб уже безнадежно и тоскливо догорали, взбудораженный народ разбрелся.
А на следующий день Островскую опять посетил мой друг Пшеничный. Не дав проспаться после ночного пожара, он бесцеремонно растолкал меня:
-Вставай, лежебока! Помощь твоя нужна!
-Что? Кто? - подскочил я, ничего не понимая.
-В Березовскую поехали! - торопил меня Коля. - Тебе ж все равно к отцу надо! В станицу!
Извинившись перед моей мамой и обещав через сутки вернуть меня назад, Коля запрыгнул в свой "Жигуль".
Пока мы ехали, объезжая огромные, словно от бомбометаний, воронки в асфальте трассы, Николай рассказал о проблеме.
Оказывается, три дня назад в Березовской пропал молодой парень. Юрий Дронов. Поначалу никто не встревожился. Мало ли куда мог уехать на родительском "Жигуленке".
Но потом родители всполошились. Сын их был спокойный, трудолюбивый. Не мог бросить все и, не предупредив, исчезнуть. Но исчез!
Перед самым исчезновением Юрий повздорил с бывшим уголовником Сергеем Маловым. Было это возле Дома Культуры. Все слышали, как зэка обещал продолжение разговора.
Моему другу, майору милиции, и предстояло опросить своего подопечного, а также всех остальных бывших зэка.
-Давай моего отца спросим! Малов ведь наш сосед. - предложил я, когда мы проезжали около краеведческого музея. - Отец в музее. Директор все же!
Николай развернул авто и остановил возле железной ограды. Постучал в дверь:
-Николай Петрович! Привез Вам сына! Встречайте!
Отец, конечно, обрадовался моему приезду:
-Очень кстати! Хату готовимся мазать, круг приготовили. Помощь нужна!
Поставив чайник, он подробно ответил на вопросы моего друга:
-Малов?! Да ты что? Серега не мог убить! Трудяга он. А в тюрьму попал не за грабеж или разбой. Случайно попал. Вся станица смеялась, когда судили его. Сам же знаешь, за что Серега сидел!
Действительно, вся станица знала, за что сидел Серега. И потешалась.
Ночью вместе с женой они залезли в совхозный индюшатник. Но украсть ничего не смогли. Сторожиха оказалась бдительной.
Серега-то выпрыгнул в окно.
А жена его Нюрка, пухлая толстушка, застряла тазом в этом самом окне. Серега, как истинный джентльмен, всю вину на себя взял.
И отсидел от звонка до звонка.   
-Серегу я давно знаю! - добавил я. - Единственно, на что он способен, так это залезть в свой погреб и утащить, пока жена не видит, ведро картошки. И обменять на водку.
Когда мы приехали к Малову и начали расспросы, он даже обиделся:
-Да вы шо! Юра в два раза моложе меня! Пацан совсем! Рази мог я угрожать пацану?!
Полчаса майор Пшеничный выпытывал из своего подопечного хоть малейшие сведения. Все было бесполезно. Малов ничего не знал.
Когда мы сели в авто, Пшеничный достал списки бывших зэка и начал думать. Потом спросил:
-Каргин может убить? Он же псих!
-Может! Убил же девушку, когда она отказалась встречаться с ним! Убил открыто, при всех! Настоящий псих! Или маньяк. Но после тюрьмы он нигде не "светился". Неужели опять психанул?
Самого Каргина дома не оказалось. Но соседи заверили, что тот никак не мог убить Юрия, ибо день-деньской проводит в поле. Поливальщиком устроился.
Даже вечером с работы не приходит.
-Не винава-а-а-атая я, не винава-а-атая я! - раздался вдруг надрывный протяжный женский вой.
Мы с Колей и соседями бросились на крик, в узкий переулок.
Перепрыгнув через низкий плетень, мы очутились на базу, заросшему светлой муравой. Возле большого плетневого катуха лежала женщина и, закрыв лицо руками, надрывно протяжно выла:
-Не винава-а-тая я!
Соседи бросились к ней:
-Светка! Ты чаво?!
Это действительно была Светка-почтальонка, сорока лет от роду, пышнотелая и обычно улыбчивая.
-Т-т-там! Т-т-там! - заикаясь и размазывая по щекам слезы, указала Светка на катух.
Там, в катухе, всех поджидала смерть. Молодой парень висел на куске веревки, перекинутой через верх столба.
Майор быстро выхватил нож и срезал веревку.
Мертвое тело с размаху, подняв клубы пыли, ударилось о земляной пол.
-Это ж Володя, муж Светки! - воскликнула соседка. - Ему всего-то семнадцать лет! Свадьбу сыграли месяц назад! Сельсовет долго не разрешал, говорил, несовершеннолетний он! А Светка в мамы ему годится, на двадцать лет старше!
Местный участковый, прибежавший через пять минут, отогнал всех от катуха и приказал соседям звонить в Даниловскую больницу. Сам тоже умчался, доложить в райотдел милиции.
У плетневых ворот светкиного дома быстро собрался народ. Обсуждали, переругивались, выстраивали версии.
Подошел и мой отец, привлеченный криками. Послушав, что гутарят станичники, он собрался было уходить. Но развернулся и подошел ко мне:
-Петро! Пойдем поможешь хату мазать! Круг там уже развели. А месить некому! Лешка Донов подвел, алкаш ху..в! Выпросил у меня бутылку, сказал, дристун его схватил. Водкой и солью лечить надо. Ну и вылечил! Валяется в лопухах, алкаш ху..в!
Да уж! Как мне быть? Ведь в Островской моей помощи ждет мама! Коля обещал сегодня меня вернуть на трудовой фронт!
Однако красноречие отца оказалось сильнее моих доводов. Пообещав позвонить соседям мамы, он потащил меня к своей старенькой хате.
Да уж! Убогость страшная! Глина стен кое-где отвалилась, показывая обрешетку из ивовых прутьев, набитых на старые седые бревна.
Дело было действительно безотлагательное! Пока не начались дожди, надо было немедленно замазать жуткие дыры в стенах халупы.
Покряхтев, я снял обувь, закатал по колена свои городские брюки, и начал ходить по впадине, залитой жидкой глиной. Отец, радостно улыбаясь, подсыпал соломы.
Очень противное это дело, босиком месить хлюпающую вязкую жижу, в которую добавлен "для слипу" навоз. И которая препротивно скользит меж пальцев ног! Тьфу!
Отец, чтобы приободрить меня, напомнил о следующем этапе нашего трудового дня  - купании в тихой речке. И тихонько, задушевно начал песню, сочиненную им:
-Ой ты речка-речка реченька Медведица
Синеокая красавица моя!
Мне сияние твое повсюду светится
И зовет-зовет в родимые края!
Окончив пение, отец показал на кучу длинных ивовых хлыстов:
-Петро! Плетень подмогни зробыть! Хоча б одну звёнку! Допоможы трохи, тын зовсим падае!
-Ягшы! - согласился я по-туркменски.
Часа два мы трудились в поте лица, обмазывая хату вонючей глиной. Спешили, потому как бабуля-соседка обещалась вечером, по холодку, побелить.
Завершив труды, я ринулся к речке, дабы смыть вонючую, присохшую к ногам глину.
  Тополя-осокори, прикрывшие подход к речке, источали невероятно приятный горьковатый смолистый аромат.
На песчаном пологом бережке расположились отдыхающие, приехавшие сюда из городов и городишек. Туда их, станичников, забросила судьба.
Но отпуск они проводили всегда в родной станице. И дети их приезжали к родственникам только сюда.
Родина все же, милая тихая Родина!
Но меня эта милая Родина сильно удивила.
Медведица - речка небольшая, но довольно-таки быстрая. Кое-где прямо посреди реки поднимаются со дна обширные песчаные мели. Но есть и коварные глубокие омуты, в которые очень опасно провалиться после отмели.
Но самое опасное - это огромные коряги, спрятанные под водой посреди реки.
Треснешься так, что мало не покажется!
В общем, коварная речка. Может ухватить когтястой межвежьей лапой за ногу, да утянуть в омут!
Как обычно, я решил плыть против течения.
Нагрузка очень серьезная. Поэтому на берегу я всегда разминаюсь, делаю сальто-мортале, хожу колесом и стою на руках.
Стоя на руках, я услышал громкий пьяный мат, доносящийся от середины реки:
-Эт чё за придурок?! Ху..ло какоя-то!
Повернув голову, я увидел "трех богатырей", торчащих по пояс в воде. Они смотрели на меня и пьяно щерились:
-Ты, придурок! Чё, сука, смотришь!
Дураки явно нарывались на драку! Орали громко, чтобы отдыхающие оценили их молодецкую удаль.
Удивительное поведение! Понимают ведь, что я - их земляк! Но оскорбляют, предвкушая, как втроем будут избивать одного!
Как это? На земляка так гавкать?! Это как?
Где-нибудь в Чечня такое представить невозможно. Там земляка не будут оскорблять. В глубинной России да, могут и оскорбить, но только чужака. Своего земляка - никогда. А здесь что?!
И как мне реагировать?
Правила поведения обязуют принимать вызов. И бить дураков до посинения.
Но! Это ж земляки - станичники! Пусть хамы и дебилы, но земляки! Наверное, такие же земляки, как у Владимира Высоцкого:
"А народишко - каждый третий враг.
Своротят скулу, гость непрошеный!
И затеялся смутный, чудной разговор,
И припадочный малый, придурок и вор
Мне тайком из-под скатерти нож показал".
Высоцкий вывел точную формулу!
Ведь сводки милиции однозначны: основные убийства в России - от пьяной домашней поножовщины. Выпьют лишку, и - за ножи!
Придурки! Нет у такой нации будущего, нет!
Но мне-то как реагировать? Бить и топить в реке?
Крутнув сальто, я зашел в реку. Подошел к троице:
- Какие проблемы,