Видать, был я долго в пути...

Очередной свой отпуск за 2001 год я решил провести на своей Родине - в Волгоградской области. Надо было передохнуть после долгой военной службы в Туркестане и Чечне.
И вот - автостанция родного Волгограда. Впереди - триста километров до родной станицы.
От изучения графика движения автобусов меня отвлек звонкий крик из толпы, клубящейся посреди зала ожидания.
Внутри работали "зазывалы-наперсточники".
Протолкнувшись сквозь ряды жаждущих обогащения пассажиров, мы увидели около вихлястого наглого наперсточника маленького скромного очкарика с наивными голубыми глазами.
-Студент я! Стипендия маленькая. Денег совсем нет! - вздыхал он, тыча пальчиком в один из трех колпачков, прятавших шарик.
Наглая морда наперсточника исказилась неподдельным удивлением, как только он поднял свой наперсток:
-"Ботаник", ты везучий! Угадал! Держи свой выигрыш!
Студент, не веря своим очкаристым округлившимся глазам, радостно пискнул:
-Ура! Выиграл! В ресторан пойду!
Отталкивая ботаника, в центр круга пролезла  коренастая массивная тетка. Протягивая наперсточнику деньги, она азартно гаркнула:
-Я угадаю! Я! Давай крути!
Наперсточник крутнул колпачки:
-Мадам, выигрывайте свой миллион!
Тетка выиграла!
Радостный визг ее долго бился в мутных, давно не мытых стеклах автовокзала.
Тетка выиграла и второй раз!
И все! Башню ей, похоже, снесло окончательно!
Откуда-то из тайников своих богатых одеяний она выгребала толстые пачки купюр и метала их наперсточнику. И...все время проигрывала!
Закусив удила, тетка бешено кричала на своего спутника, огромного толстого мужика:
-Давай деньги! Давай!
Когда деньги закончились, тетка взвизгнула и сцепилась в горло наперсточника:
-Отдай деньги! Жулик!
Она бы неминуемо придушила скромного труженика, но подоспевшие бугаи молча оторвали даму от щуплого их коллеги и утащили к выходу.
Тетка, закатив глаза, издала резкий скрипучий визг.
И вовремя. На крыльце как раз курили ее государственные защитники в милицейской форме одежды.
Однако визг и крики обманутой женщины не произвели на сержантов никакого эффекта.
Они удивленно, как на сумасшедшую, посмотрели на потерпевшую и молча скрылись за углом автостанции.
Чем завершилось противостояние, узнать мне не довелось. Объявили срочную посадку на "проходящий" автобус до Камышина. Мой автобус! Точнее, почти мой. Мне надо было высадиться на полпути этого чадящего монстра, у райцентра Даниловки.
Где именно высадиться, до райцентра, или после, я еще не решил. Родители мои давно развелись и жили в разных станицах, в сорока километрах друг от друга. Отсюда и ежегодная моя шарада!
Если ехать к отцу, то высадиться надо раньше, у поворота на станицу Березовскую.
Если же первым пунктом моего отпуска выбрать маму, то Даниловку надо проехать и высадиться через двадцать километров.
И высадиться, опять же, у поворота на станицу Островскую. И пылить, как пехота, еще десять пыльных жарких верст, любуясь ковыльной степью да березками лесополосы.
И вот я - на повороте в Островскую. Как всегда, нежные белоствольные березки радовались моему приезду, приветливо размахивая нежно-зелеными ветвями.
Яркое солнце, серебряные ковыли, белоснежные березки! Какая красота! Сразу вспомнились строки маршевой солдатской песни:
"Березки-тополя! Как дорога ты для солдата родная русская земля! Родная русская земля!"
Мурлыча эти строки и радостно улыбаясь, я пытался остановить проезжавшие в станицу машины - и легковые, и грузовые.
К моему крайнему изумлению, никто и не думал останавливаться!
"Как так? Это же невозможно! В Туркмении такое невозможно! Любой остановится и подбросит. Без денег! В Чечне - то же самое! А здесь, в России, почему не так? Что случилось с людьми?!" - билась в голове грустная мысль.
И бравурные звуки солдатского марша  заменились тревожными строками Владимира Высоцкого:
«Видать, был ты долго в пути!
И людей позабыл,
Мы всегда так живем!
Траву кушаем, век на щавеле,
Скисли душами, опрыщавели,
Да еще вином много тешились, —
Разоряли дом,
Дрались, вешались».
Неужели я действительно так долго был в пути, в туркменской пустыне и горах Чечни, что полностью позабыл русских православных людей?!
Как я ни старался, автомашины не останавливались. А водители смотрели сквозь меня, не замечая.
Пока я, удивленный и обозленный, дошел до центра станицы, настрой мой сильно изменился.
Солнце казалось зловещим и тусклым, березки - облезлыми, кривыми, с засохшими верхушками. А седая сухая полынь воняла горечью и тленом.
Домик мамы, малюсенький и неказистый, настроя моего тоже не улучшил. Серый кривой забор обветшал, старенькие ворота упали. Глиняная обмазка стен домика была изъедена осенними злыми дождями и весенними бурными ливнями. Кое-где виднелись еще следы побелки, но выглядели они удручающе.
Внутри домика, точнее, пристройки к нему, тоже было тоскливо. Глиняный пол смотрелся анахронизмом, пришедшим из феодального строя. Рукомойник с ведром, подставленным снизу, навевал смертную тоску. Как, впрочем, и цыбарка (ведро) с водой, стоявшая на деревянной некрашеной лавке. Причем вода, добытая из уличной колонки, была красного ржавого цвета.
Это что, великая Россия, вставшая с колен?!
Однако маму полное отсутствие цивилизации не смущало. Как не смущало и отсутствие телевизора.
Некогда было моей милой доброй маме смотреть глупейшие шоу по зомбоящику! Работа не дает!
Страшная жара испепеляет изъеденный колорадским жуком картофель, капусту и укроп. Без каждодневного полива нечего будет кушать!
А воды в уличной колонке днем не бывает.
Она, эта ржавая водица, тихонько капает только ночью, когда станичники прекращают поливать свои огороды. 
Вот и приходится моей маме, вместо отдыха и просмотра телепередач о величии России, таскать старые дырявые шланги по всему огороду, в надежде хоть немного напоить картошку.
  Мне, свеженькому, пришлось начинать именно с нудного ночного полива. А днем починять городьбу и ставить заново упавшие ворота.
Заморившись на жестоком солнцепеке, я решил охлынуться и поплескаться в пруду, гордо именуемом святым озером Ильмень.
Святое озеро располагалось аккурат рядом с величественным храмом.
Прямо перед церквой клубился небольшой базарчик. Сидящие на земле торговцы предлагали всякое разное барахло, привезенное "челноками" из бедного когда-то Китая.
Меня поразил совсем не святой вид: торговка гордо демонстрировала женские труселя на фоне святого храма!
Как не вспомнить Иисуса Христа, изгонявшего торговцев из древнего храма?!
Но святое озеро поразило еще больше.
Звонкий детский девчоночий голосок разносил над тихой гладью вод:
-Падла! Пиз...а еб...я! Сука, бля..ь!
-Сама ты пиз...а еба...я! Пошла на х..., сука еба...я! - отвечала ей такая же семилетняя конопатая девчушка.
Детский мат-перемат, трехэтажный и безобразный, длился все время, пока я переплывал озеро, нырял и плескался.
Чудовищное это по сути видение не покидало меня, пока на обратном пути я не встретил местную председательшу сельсовета. Фамилия у нее была почти такая же, как у моей мамы - Логина.
На мои удивленные возгласы она горько усмехнулась:
-Это - не самая главная беда. Главное - трагические страшные цифры статистики! Станица вымирает! В прошлом месяце у нас умерло десять человек, а родился всего один! Скоро вам, пограничникам, некого охранять будет!
Разговаривали мы, поглядывая на торговцев, разложивших товар возле храма. Заметив мой настороженный взгляд, председательша пояснила:
-Такой базар здесь - только раз в неделю. Остальные дни недели никого нет. Торговцы ездят по другим станицам, там устраивают базары. Тоже раз в неделю. 
Пока мы разговаривали, мимо пропылил старенький белый "Жигуленок". Проехав немного, он остановился и сдал назад. Из дорожной пыли материализовался мой лучший друг Николай Пшеничный, однокашник по военному училищу:
-Петро! Здорово! Ты что, в отпуске?
Оказалось, Николай уволился из армии и поступил на службу в даниловский райотдел милиции. Заведует там всеми бывшими зэка района.
-Петро! Поехали, поговорим по дороге! Заодно поможешь!
Помочь надо было выманить из квартиры одну бывшую зэка, которая давно не отмечалась в райотделе милиции.
Судьба этой молодой еще женщины была трагична. Родила она, не имея мужьев, троих детей. Работы не было, поддержки тоже. Чтобы накормить деток, украла у соседки гуся.
Судили, впаяли три года колонии.
Детей, понятное дело, изъяли. Саму ее лишили материнства.
Вышла бедолага из тюряги, да с горя и запила.
Мы подъехали к старенькой панельной двухэтажке, где проживала дама. Сложность была в том, что милиция не имела права заходить в жилье. Но, завидев в дверной глазок мента, дама никогда в жизни дверь не откроет.
Выручила соседка бывшей зэчки.
Она постучалась в дверь и сообщила интригующую алкогольную весть:
-Выходи! Тебя на улице двое мужиков ждут!
Выпорхнувшая, словно мотылек на огонь, дама имело испитое застаревшее лицо с двумя фингалами под глазами. Она ойкнула, увидев моего строгого друга, но сбежать не решилась.
Пояснила, что отмечаться не имела возможности, потому что нет денег на билет до райцентра.
Строго-настрого приказав подопечной явиться завтра же, Николай отпустил ее:
-У соседей деньги займи!
Когда дама скрылась, виновато улыбаясь, я не удержался:
-Так она опять гуся украдет, раз денег нет!
-Горе горькое! - только и сказал Николай. И пригласил меня, по своему обычаю, в гости на родной хутор, в родительский дом.
Когда я вернулся к маминой хатенке, то совсем загрустил. Как помочь в ремонте, не имея денег?!
Хатенка ведь совсем облупилась. Метод обслуживания таких глиняных хат издревле был один - ежегодно мазать глиной, смешанной с соломой. А затем белить.
И так - каждый год!
Но труд, тяжелый и нудный, почти напрасен! Злые осенние дожди и зимние метели смывают все это начисто.
Труд, тяжелый и нудный - коту под хвост.
Выход только один - стены обложить кирпичом или обшить досками. Но!
У меня, подполковника погранвойск, нет денег на элементарную помощь маме!
К тому же все деньги уходят на лечение сына, которому в роддоме неудачной прививкой сотворили страшный Церебральный паралич!
И ведь не лечат в великой России, победившей фашизм, этот недуг. Единственный выход - выезд на лечение в страну, которую Россия победила в 1945 году! Там лечат, и успешно. Но где взять миллионы на это лечение?!
Где можно добыть эти деньги, я, конечно, знал.
Наши тыловики, имеющие доступ к бюджетному финансированию и тендерам, почему-то живут припеваючи, в шикарных квартирах и коттеджах, покупая все новые внедорожники.
И что мне делать? Тоже вступить в преступный сговор и "пилить" бюджет, участвуя в махинациях с тендерами и госзакупками??
Совесть моя такого не позволит!
А как же мама? Пенсия ее до слез мизерная, нищенская, издевательская!
Вот и мучается она каждый год, за бесплатно привозя на своем горбу озерную глину. А солому выпрашивает у соседей.
Матюкаться хочется от такой безысходности!
Тюкая топориком и поднимая с соседом поваленные ворота, я тихонько матерился. Думы были горькие!
Ночевать я устроился в палисаднике, под сенью старых вишен. Раскладушку умягчил мешками, набитыми