Шарль Барбару

тюфяка).
Мы разделим наши беды!
Мы разделим всё, что сложно!
Франсуа Бюзо. Ну просто замечательно…всегда ты находишь выход!
Жером Петион. Да подожди ты!
Шарль Барбару (быстро ходит взад-вперед по комнате).
Все угрозы, все смерти,
И даже…гильотинный ветер!
Пусть не страшен нам!
Воодушевленный останавливается перед своими друзьями, ожидая их реакции.
Франсуа Бюзо.
Примем участь по частям?
Жером Петион (с одобрением).
Вместе легче умирать…
Шарль Барбару (одновременно с Петионом, к Бюзо).
Вместе легче пережить…
Оба осекаются, Барбару и Петион смотрят друг на друга, услышав.
Франсуа Бюзо (расчетливо проходит между ними).
И судьбы придется ждать.
Шарль Барбару.
Или участь преломить!
Жером Петион (обнимая обоих за плечи).
У меня нет ничего,
Что разделить с вами, но…
Шарль Барбару.
Наша память и деяния,
Тревоги и ожидания…
Франсуа Бюзо (с ехидным оптимизмом).
И смерти участь наша -
Пусть станет общей чашей!
Сцена 1.23 «Чего хочет народ?»
Стук в дверь. Неловко протискивается бледный высокий молодой человек. Петион кивает ему, и выходит вместе с ним. Барбару и Бюзо остаются в комнате, понимающе провожая взглядом уходящего Петиона.
Франсуа Бюзо (глядя в спину Петиону).
Знаешь, Шарль, а я всё думаю и не могу понять.

Шарль Барбару.
Знаешь, Франсуа, столько думать нельзя.
Франсуа Бюзо.
Дослушай прежде, чем осмеять,
А не то…я же не посмотрю, что мы друзья!
Шарль Барбару (немного смутившись).
Мир, я слушаю тебя! Говори, как есть…
Франсуа Бюзо.
Я размышлял всё время, что мы здесь…
Вот скажи, чего хочет народ?
Барбару даже теряется от неожиданного вопроса, Франсуа делает ему знак молчать.
Чего он желает? Свобод?
Тогда зачем он свергает тирана
И тирана тут же зовет?
Что ему надо?
Шарль Барбару.
Франсуа, я не понимаю тебя!
Ты говоришь о тирании, но…
Слушай…
Франсуа Бюзо (как-то болезненно расхаживая взад-вперед).
Нет, это ты послушай меня!
Народу кажется, что вдруг легко
Управлять, и решать за себя,
Но это только до первого дня,
Пока он не чувствует власть…
А дальше?
Не перебивай! Дальше – страх, а не страсть,
И вот – вчера за свободу, сегодня за смерть?
Шарль Барбару.
Франсуа, ты устал, истомлен,
И сам не знаешь, о чем говоришь сейчас!
Есть свобода, есть права, есть закон,
И…
Франсуа Бюзо.
И три тысячи бессмысленных фраз?
Слова, Шарль, слова! Всё пустое…
И эти слова ничего не стоят,
Потому что ни я, ни ты, ни проклятый Марат
Никто не знает, чего хочет народ.
Шарль Барбару.
Марат уже мертв, и блуждает, где ад,
А нация желает прав и свобод!
Франсуа Бюзо смотрит на Барбару с непередаваемой плохо скрытой иронией.
Шарль Барбару (грубо).
И вообще… что ты несешь? Как смеешь ты?
У нас с тобой были схожие мечты,
А сейчас ты говоришь, что народ, что ты не знаешь…
Франсуа Бюзо.
Успокойся! Я просто так…болтаю!
Бюзо заходится наигранным смехом, Барбару смотрит на него с настороженностью.
Сцена 1.24 «Хлеба!»
Дом с заколоченными окнами – покосившийся и жалкий. В убогом, замусоренном и каком-то заветренном дворике стоит Петион, о чем-то разговаривая с зашедшим за ним человеком.
Чуть поодаль небольшая группа стариков, женщин и маленьких детей плетет что-то из прутьев, вымачивает их, отбивает, снова плетет… все измождены, худы, неопрятны.
В стороне, за деревом стоит невидимая никому женщина – молодая, с усталым и тоскливым лицом, печальной улыбкой. Она облачена в неподходящие для этого места и грязи легкие светлые полупрозрачные, даже какие-то воздушные одежды, но грязь не касается ее платья, не пачкает его. Это – Свобода. Никто ее не замечает.
Старик1 (вытаскивая длинные прутья из темного дурно пахнущего раствора).
Они обещали нам мирные дни,
Они говорили нам о свободе,
Но где же…где они,
Кто печален был о народе?
Женщина2 (с кашлем, изможденной болезнью внешностью).
Голодные рты не накормят слова,
Как не скажи – а в животе провал.
Женщина3.
Если было б возможно – я бы в город ушла…
Старик2 (сварливо).
Здесь хоть свои! А там – пропал!
Ребенок1 (жмется к Женщине2)
Мама, болит живот…
Женщина2 (скрывая от Ребенка1 слезы).
Горе мое!
Ребенок2 (пихая под ребра Ребенка1).
Потерпи еще, Клод!
Потерпи ещё!
Старик3 (сплетая из прутьев какой-то круг).
Выживаем, как можем… вот, продадим…
Женщина3 (с тихой яростной злобой).
В городе нет монет!
и даже хлеба!
Старик4 (указывая взглядом на детей)
Ну здесь…хотя бы им…
Женщина2.
Хуже только! Словно революции и не было!
Возмущенное шипение со всех сторон.
Старик1.
Не сметь! Они принесут нам благо!
Они дарует нам права и закон для всех.
Женщина4 (еле слышно бормочет, продолжая плести. Прутья врезаются ей в кожу до крови, но она даже не вздрагивает).
В Париже, говорят, пекло ада,
Там один пекарь взял на себя грех
И убил жену свою и трех детей,
Не сумев найти им хлеба…
Ребенок3 (с жадным любопытством).
Пекарь? Он самый лучший из людей!
Старик2.
Я был в Париже, но лучше бы не был!
Они там все друг друга жрут!
Так жадно, упиваясь кровью, вот!
Женщина1.
Ни в каком городе никого из нас не ждут,
Чего молоть? Плевать они хотели на народ!
Ребенок2.
Они приносят нам благо! Закон!
И пусть сводит живот,
И хочется хлеба…
Женщина3.
Голодом народ осрамлен…
Старик4.
Они плевали на народ!
Словно ничего и не было.
Старик2.
Мы просто сменили один гнет
На другой, вот и всё!

Ребенок1 (тихонько хнычет).
Сводит…больно.
Женщина2 (с тяжким вздохом).
Потерпи, Клод,
Немного ещё.
Старик1.
Сейчас – уже кончили мы,
Пойдем…надо идти, надо.
И пусть сжалится над нами небо!
Ребенок2.
Они хотят для нас блага!
Женщина1.
А нам нужно хлеба!
Встают, поднимаются, собирая прутья и нехитрые свои приспособления, пожитки, кряхтя и отдуваясь, идут. Вскоре скрываются с глаз. Свобода провожает их тоскливым взором. Петион, краем глаза отметив уход бедняков, заканчивает разговор и уходит в дом. Человек скрывается тоже.
Сцена 1.25 «Дайте мне ваши сердца!
Свобода, хватаясь за ствол деревьев, медленно выходит вперед.
Свобода.
Дайте мне ваше сердце, и я -
Наполню свободой его,
Наполню его собою,
И до последнего дня,
Даже тот, кто не знал ничего,
Будет жить с моей любовью!
Медленно начинает танцевать. Грязь не липнет к ее одеждам, даже когда она полностью влезает полами платья в нее. Ее движения легки, воздушны, прекрасны.
Дням славы предшествует кровь,
Кто тиран, а кто наш друг?
Всё мешается..всё вниз головою,
И за смертью следует любовь,
А история замыкает свой круг,
Дайте сердца!
Я их наполню собою.
Она кружится, ее кружения лихорадочны, суетливы, она почти что уже не различима в вихрях своего движения и в кружении платья.
Свобода резко останавливается и падает на колени.
В ваших сердцах идея живёт,
Идея красива, ясна и разна,
Но прежде – иди за войною,
И смерть крылья свои распахнет
Придут пред светом лихие времена!
За спиной свободы появляется Гонец. Он облачен в серый пыльный плащ. Он тоже не видит Свободу, но она видит его крадущееся приближение. Гонец нервно оглядывается, пробегая мимо Свободы, будто бы чувствует ее, но не может увидеть.
Такова цена! Высока или нет,
Решать не придется уж нам,
Отравленным идеей и любовью…
Поднимается с колен. Ее платье остается светлым и чистым. Гонец же пачкается в грязи пуще прежнего.
Но перед тем, как будет свет,
Каждый друг, окажется, тиран…
Ваши сердца! Их я наполню собою!
Гонец скрывается в доме.
Сцена 1.26 «Вести, что прежних дурней»
Убежище. В комнате Петион, Бюзо, Барбару. С треском, распугав соратников, вламывается Гонец. Он задыхается. Бюзо присвистывает, когда грязь с плаща Гонца растекается по полу, Барбару тычет его пальцем, призывая к молчанию, Петион бледнеет.
Гонец (задыхаясь, хватаясь за стену, чтобы устоять).
Вести! Срочно! Пакет с вестями
От ваших друзей!
Протягивает грязный конверт, перепачканный пылью и землей. Петион выхватывает конверт без размышлений.
Франсуа Бюзо.
Так все наши друзья уже здесь, перед вами!
Гонец.
Эти вести прежних дурней,
Передавший их…бледен был.
Петион молча передает конверт Барбару.
И у него едва хватило сил,
Чтобы передать…
Франсуа Бюзо (чуть растягивая слова, дурачась).
Ему следовало с этого начать!
Жером Петион (с неожиданной строгостью, почти рыча)
Франсуа, не будь как змей!
Шарль Барбару (протягивая конверт Франсуа, тот с неохотой берет его).
Это вести с полей,
От знающих людей…
Жером Петион (со значением).
И тем для нас дурней!
Гонец.
Вы будете давать ответ?
Франсуа Бюзо (пробежав бумаги взглядом, пожимает плечами).
А во мне удивления нет!
Барбару начинает метаться по комнате. Петион жестом предлагает Гонцу выйти, Бюзо спокойно и сладко потягивается, отшвырнув конверт в сторону.
Сцена 1.27 «По нашему следу»
Шарль Барбару (в метании).
По нашему следу…
Проклятие! Гонят нас,
Словно врагов!
Жером Петион (входит, он бледен, но решителен).
Призывают к ответу,
Извращают сотней фраз,
Желают нам оков…
И эшафот!
Франсуа Бюзо (нарочито зевая).
Неожиданность, а? травят,
Как будто бы мы зверье,
Но они…
Шарль Барбару.
Ядовитый взгляд!
Жером Петион (скрестив руки на груди).
Вновь и ещё…
Где наши дни?
Смешались: день и ночь.
Франсуа Бюзо (поднимаясь).
По нашему следу спешат,
Торопятся…ну что ж, отступаем.
Барбару и Петион смотрят на него, не моргая.
Что, кроме бегства, может помочь?
Повсюду – вражеский взгляд,
Мы ничего больше не знаем!
Все трое переглядываются, как будто бы продолжая уже в безмолвии разговор.
Сцена 1.28 «В путь!»
Франсуа Бюзо (спокойно поправляет бумаги, собирает уже разбросанные).
В наших сердцах что-то тлеет,
Чего уже давно нет в наших душах,
Париж не наш! Он опутан змеями,
И что-то жуткое…
Жером Петион (покорно следуя примеру Бюзо).
Я слышу время, я слушаю…
встряхивается.
В путь, снова в путь,
Ничего, друзья! Мы сумеем.
Уходим, страх теснит грудь,
Душит ядовитыми змеями.
Бюзо, Барбару и Петион собирают бумаги, составляют в порядок использованные чашки, кувшины. Вещей у них нет, они с тоскою оглядывают свое жалкое убежище.
Идти, снова идти,
По тому пути,
Что даст судьба!
Шарль Барбару.
Идти, снова идти,
Даже если путь в никуда,
Мы пойдем по любому пути,
Идти…идти снова!
Франсуа Бюзо (первым у дверей).
Делаем вид, словно…
Отмахивается, выходит прочь.
Жером Петион (останавливаясь у дверей).
Идем по нашему пути…
Недоговаривает, резко мотнув головою, выходит.
Шарль Барбару.
Снова идти…идти!
Барбару выходит последний, в последний раз оглядев убежище, плотно закрывает за собою дверь.
Безмолвие.
Сцена 1.29 «Когда рассыпается сердце…»
Оставленное убежище. Осторожно открывается дверь, входит Свобода. Она оглядывает комнату.
Свобода.
Все дни, что история плетёт,
Отмечены кровью и раной.
Из грязи вечность идёт,
Не значат ей расстоянье и страны.
проводит рукою по бумагам, по стенам, обходит комнату.
И когда рассыпается сердце в прах,
Когда душит ядовитый страх,
Это значит – падение!
Это значит – поражение чувств
И всех идеалов свержение.
История приходит из безумств…
Выходит из убежища, плотно и бережно закрывая за собою дверь. Стоит у дома, касаясь заколоченных грубо окон.
Вся слава – на костях смерти,
На непрожитых днях,
И если ты чувствуешь ветер,
То близок твой крах…
Пятясь спиною, отходит от дома, грязь не марает ее одеяние.
Все дни, что великим станут,
Что грозою и славой влекут,
Не считают, сколько душ устанут
И