Марат (готовый проект)

сказать,
Что вы тут совсем не нужны!
Подите!
Пытается закрыть дверь, но Шарлотта перекрывает эту возможность рукою.
Шарлотта.
Милая! Я умоляю вас,
Лишь на минуту! На одну…
Симона.
Нет! Не сегодня, не сейчас,
Идите! Я не могу.
Закрывает все-таки дверь. Шарлотта несколько раз обходит вокруг дома, заглядывает в окна, но безуспешна ее попытка что-то в них разглядеть. Пошатавшись по улице, стучится вновь.
Симона.
Вы? Опять?!
Я все сказала,
Что могла сказать!
Шарлотта.
Пожалуйста! Я так устала,
Я…понимаете, мне нужно! К нему!
Симона.
Он болен, дурёха!
Ему очень больно и плохо,
Я не могу, нет, я не могу!
Пытается закрыть дверь еще в большей решительности и раздражительности, чем прежде. Шарлотта поддается в отчаяние и срывается на крик внутрь дома.
Шарлотта.
Я пришла не просить за кого-то,
Я знаю, где мятежная Жиронда!
Симона застывает на пороге.
Сцена 2.11 «Ванна Марата»
Ванна Марата. Он сидит в ней, вид его ужасен и пугает. Его язвенное  тело сводит судорогами. Поперек – доска, с чернильницей и бумагами, но ему плохо, голова раскалывается, и он сидит, запрокинув голову. На улице слышен шум и препирательства Симоны с какой-то посетительницей, Марат не вслушивается, ему очень плохо и больно. Его голова подвязана мокрым платком.
Шарлотта (в отчаянии).
Я пришла просить не за кого-то,
Я знаю, где мятежная Жиронда!
Марат встряхивается мгновенно. Он поднимает голову, обращает ее к окну. Слышит безмолвие и, немного раздумав, пока Симона колеблется, кричит.
Марат.
Симона, милый мой друг, пусть заходит она,
И расскажет, зачем пришла!
Симона, услышав это из глубины дома, с сомнением и неприязнью оглядывает Шарлотту, которая мнется в возбуждении.
Симона (К Марату).
Да ты бы видел ее! Что она может сказать?!
Марат.
Симона, впусти!
Я люблю всё знать!
Симона с неохотой отступает в сторону, позволяя Шарлотте пройти. Шарлотта проходит, стараясь не задеть ее.
Симона демонстративно вежливо и мрачно ведет ее к ванне, открывает ей двери и, после знака Марата, удаляется.
Шарлотта оказывается лицом к лицу с тем человеком, которого считает главным врагом свободы. Она закусывает в волнении губы, Марат же, оглядев ее, откидывает голову чуть назад – боль, очевидно, снова настигает его.
Сцена 2.12 «A moi, ma chère amie!»
Ванна. Марат, мучимый болью. Шарлотта, мнется в волнении и возбуждении одновременно.
Марат (едва заметно морщась от света). Итак, кто ты? Живешь где?
Шарлотта (дрожащим голосом). Шар…Шарлотта Корде. Я пришла сказать вам…
Марат. Ну? Я слушаю тебя. Зачем пришла?
Шарлотта. Узнав…понимаете, я живу в городе Кан.
Марат (подрываясь в бешенстве). Кан! Конечно! Конечно! Вот, какая сторона их посмела принять…ты об этом пришла сказать?
Шарлотта (нервно облизывает пересыхающие и окровавленные губы). Да. Об этом, об этом!
Марат (усмехается). Вот, значит, как… вот тебе и все ответы! Ха! (замечает ее присутствие). Спасибо за это свидетельство, друг мой! ты хорошо послужила стране! Значит, Кан! Ну что ж…пора кому-то на покой, пора сгинуть им в молве…
Шарлотта Корде. Что же будет с ними? Что станет? Что?
Марат (с язвительно-снисходительной усмешкой).
А как ты думаешь сама?
Они обратятся в пепел, в ничто,
В врагов, которых проклянет страна!
Да, да! Вот что будет!
Шарлотта, не отрывая от его лихорадочного метания взгляда осторожно, не привлекая к себе внимания лишним движением, достает из-за пояса одной рукой нож.
Их история в пепел! Она их забудет,
И исчезнут они в своей же крови…
Замечает краем глаза движением, но не успевает среагировать, Шарлотта Корде решительным взмахом ударяет ножом Марата в грудь. Тот странно и хрипло выдыхает, в его горле булькающие, ужасные звуки. Шарлотта с глазами, полными собственного ужаса и облегчения, вытаскивает нож из его груди и бьет второй раз.
Нож падает к ее ногам. Она отступает, не замечая, что ее руки в крови тоже. Марат хватается почему-то за горло, потом смотрит на Шарлотту – в его глазах осознание, пальцами он пытается поймать что-то в воздухе, хрипит, его тело сводит судорогами.
Марат (на последнем издыхании, хрипе, тянется скрюченными пальцами к дверям).
A moi, ma chère amie!
Марат заваливается на бок ванны. Шарлотта отступает в дальний угол комнаты. Дверь распахивается – на пороге Симона и Альбертина.
Симона с душераздирающим криком бросается к Марату. Она пачкается в его крови, целует его в мертвые губы, и не может выпустить из объятий.
Альбертина визжит. Какие-то люди вламываются в комнату. Шарлотта предпринимает неудачную попытку к бегству, но кто-то из мужчин, без всяких церемоний, хватает ее и оглушает. Шарлотта падает на пол.
Между тем, в глазах Симоны Эврар выцветает мир. Она не может поверить в то, что ее любимый человек мертв. Альбертина заходится в рыданиях, прибывающие и прибывающие люди действуют по-разному, кто-то убегает из комнаты, кто-то пытается утешить, кто-то всхлипывает, стонет, шепчет…
Абсолютная смута, порожденная смертью САМОГО Марата.
Сцена 2.13 «Одежда смерти»
Ревущая зала суда (та самая, где Марат отвечал перед трибуналом). Выкрики, проклятия, оскорбления, рыдания – бесконечность звуков, воззваний, предложений о мучительной и жестокой смерти к «дрянной девчонке!»
Шарлотта Корде предстает перед судом. Она имеет немного помотанный и изломанный вид, но держится с достоинством, без трусости и слез. Кажется даже, что она равнодушна к происходящему, что, свершив свое деяние, она ждет уже смерти, поскольку сделала все, что хотела сделать за свою жизнь и больше не видит ни в чем смысла.

Трибунал. Я повторяю ещё раз! Кто и с помощью каких фраз внушил вам ненависть к убитому Марату? Кто? Кому это было надо? Назовите тех людей!
Шарлотта. Никто. Мне хватило ненависти своей.
Яростный гул, крик:
-Повесить ее!
-Утопить!
-Четвертуем! Будем резать по кусочку!
Кто-то бросает в Шарлотту гнилым яблоком, попадает в спину, но она только слегка дергает плечом от боли и даже не выражает крика.
Трибунал. На вашем теле было найдено письмо. Скажите, узнаете его?
Показывает ей ее же письмо.
Шарлотта. Моё.
Трибунал. Здесь сказано, что вы обличаете Марата, как тирана, как…
Гневный ропот.
Трибунал (повышая голос). Он как рваная рана – это ваши слова?
Шарлотта. Да.
Выкрик 1. Убить ее мало! давайте ее, как и она…кинжалом?
Трибунал. Эй, тихо там! Каждый, вне зависимости от своего деяния, имеет и примет одно наказание – смерть под ножом гильотины! Девица Корде, скажите, были ли у вас причины…
Шарлотта. Не было, нет. Никто. Ни с кем! Заговора нет тоже. Это месть за все ваши свободы, что оказались ложью. Это месть за то, что он ставит себя выше всех, за его насмешки! Что ж, а я решила, что будет сражен…
Ее слова тонут в новом ропоте.
Трибунал. Довольно! Ваши слова – это гнусно…и больно. Вы приговорены к смерти через гильотину.
Шарлотта (почти весело). Пусть! Пусть моя смерть станет причиной объединения врагов ваших! Я приму с радостью эту чашу!
Трибунал (оглядываясь на закрытые двери позади себя, затем снова возвращает взгляд на Шарлотту). Более того… вы будете в красной рубахе.
Шепоты. Гул. Ропот за легкую смерть и гул одобрения. явственно можно разобрать фразу:
-В красном казнят убийц, что замахнулись на корону, отравителей и тех, кто ставит себя выше законов…
Шарлотта (пожимая плечами с тем же равнодушием).
Никогда красный цвет не любила,
Но что же – в том, наверное, моя сила,
Тем я и выделяюсь…ха! Это моя одежда,
В ней, в одежде смерти – я уйду в бессмертие,
И пусть после смерти останется надежда,
Тем, кто восстанет против вас, и таких, как он -
И пусть каждый будет сражен!
Трибунал. Увести её! уведите ее немедленно! Безумная девка!
Выкрик 2. В клетку! В клетку! В клетку!
Шарлотту грубо, без малейших церемоний пихают в спину, уводят прочь из зала. Гул в зале не стихает.
Сцена 2.14 «Улицы в траур»
Париж. Улицы в трауре. На окнах и лавках, земле – повсюду множество цветов. Устанавливаются бюсты Марата, развешиваются его портреты, множество горожан плачут, бросают к Шарлотте проклятия…
Горожанин 1.
Как поверить, что это всё не сон?
Как поверить, что ОН…сражён?
Горожанин 2 (утешающе).
Он навсегда в наших сердцах и уме,
Он знал, что делать, как, с кем, и где…
Горожанка 1 (в ярости, заламывая руки).
Драная кошка, проклята будь!
Сжечь бы ее! убить столько раз,
Сколько хватит сил!
Горожанка 2 (обнимая ее).
Не верю…кинжал. В грудь…
О, боже…ты оставил нас,
Ты отнял того, кто был нам мил!
Горожане (поддерживая друг друга в общей утрате).
Улицы в траур, улицы в горе,
За тебя, наш любимый Марат!
Наши слёзы – это море,
Ты не просто друг Народу…
Ты ему  - Брат!
Горожанин 3.
Не верю, что она…так легко умрет,
Пусть ее режут, пусть ее душат,
Пусть ее огонь лижет и жжет,
Пусть она не спасёт и душу!
Горожанка 3.
Верно, верно! отдайте ее нам!
Мы ее научим! Мы ее по кускам!
Горожанка 4.
Жаль, что можно убить ее лишь раз!
Жаль, как жаль мне этого сейчас!
Горожанин 4.
Всех, вне вреда от деяния,
Ждет лишь одно наказание!
В ярости, четвертый горожанин переворачивает бочку с зеленью, но потрясенная толпа не замечает этого.
Горожане.
Улицы в траур, улицы в мрак,
Мы рыдаем о тебе, Марат!
Твой убийца – вечный враг,
Ты не просто Друг Народу,
Ты ему – Брат!
Горожанка 5 (молодая, в особенно горькой слезе)
Я буду танцевать, когда ей отрубят
Эту гнилую голову! Когда она умрёт!
Пусть ее на небе рубят и пусть ее судят,
Суд, что гневливее нашего, ее ждет!
Пусть ей голову отрубят скорей,
Я буду танцевать, когда умрёт она!
Горожанин 5 (подавая какой-то платок Горожанке 5).
Память о чудовищах в народе сильна,
И вспомнят ее не одна сотня людей…
Горожанка 6.
Пусть умрёт, пусть умрёт!
Она не смеет жить!
Горожанин 6.
Ее суд подземный ждет,
Он будет ее судить!
Горожане.
Улицы в траур, улицы в слёзы,
Мы скорбим о тебе, наш Марат!
Мы скорбим…слабые хрупкие розы,
О жизни твоей, Друг Народа и его Брат!
Горожане продолжают скорбеть…
Сцена 2.14.1 «Улицы в траур»
Комната. Дантон, Демулен, Робеспьер. Дантон наблюдает в окно за скорбью улиц. Демулен что-то записывает в своих бумагах, Робеспьер что-то правит, зачеркивая, подчеркивая, проводя стрелочки…
Дантон. Что не говори, а смерти я ему не желал! Он был опасен и меня ненавидел, но если бы я знал, если бы я предвидел…
В ярости отходит от окна, не в силах вынести зрелища траурных улиц.
Робеспьер. Он ушел в ореоле славе – это не всем удается. Он ушел как мученик, с доброй славой. А убийцам…что ж, всем воздается, и этой воздастся с лихвой.
Демулен. Она как отрава! Вы знаете… (замечает переглянувшихся Робеспьера и Дантона, усмехается). Ну вы-то точно знаете, да! Что скажете о том, что художнику позирует она? Он пишет с неё портрет…не стоит ли, ну…запретить это?
Дантон. Как по мне – голову ей отрубить и все! и все тебе ответы!
Робеспьер. Мне хотелось бы ее даже народу отдать, но это было бы ошибкой.
Дантон (нетерпеливо). Ну да, ну да…сверкай своей злорадною улыбкой! Я знаю, что ты хочешь сказать. Что, вот, народ, смотри – она убила вашего друга и брата, она убила не кого-то, а именно – Марата, но мы судим ее как всех, ведь каким тяжким не был бы грех, мы все равным перед судом и ликом смерти…
Демулен. Хотите верьте… или не верьте, но мне думается, что это только начало. Девица Корде взялась за кинжалы. Вам не кажется, что это в духе Марата?
Дантон. Что ты