только тогда он сможет писать.
Предводитель: - Поэта нужно оставить здесь, обложить карантинами, не трогать его – тогда он будет творить.
Пушкин: - Оставьте меня. Хотя бы на время. На сегодня достаточно. Видеть более не могу никого.
Четверо исчезают. Пауза. Музыка (Моцарт “Реквием”) Фонограмма (Элегия):
Безумных лет угасшее веселье.
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино,— печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть — на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.
Темнота.
5 картина.
Комната. День. Пушкин энергично пишет. В окно залезает Молодой человек, из разных кулис появляются остальные трое.
Пушкин (весело): - А! Это вы?
Молодой человек: - Можно?
Пушкин – Что же. Заходите.
Председатель: - Только посмотрите! Прошло несколько дней, вас словно подменили!
Молодой человек: - Отдохнули? Выспались?
Пушкин: - К черту – отдохнул! К черту – выспался!
Мери: - Тогда что?
Луиза: - На вашем столе письмо! Не оно ли виновник…
Мари: - От нее?
Пушкин (Луизе): - Не трогайте! Оно весьма доверительного содержания.
Луиза: - Скажите, пожалуйста!
Пушкин: - Впрочем,… интересно знать женское мнение. Хорошо, взгляните.
Луиза берет письмо, про себя читает. Пушкин энергично ходит по комнате.
Пушкин: - Что скажете?
Луиза: - Сколько лет вашей невесте?
Пушкин: - 18.
Луиза: - Не обижайтесь. Писано, словно под диктовку.
Пушкин (хохочет): - Оно и к лучшему! Видимо, упускать жениха не входит в расчеты моей будущей уважаемой тещи.
Мери: - Что? Что она пишет – можно узнать?
Пушкин: - Все в силе. Она любит и ждет… Достаточно любопытства. Верните письмо.
Председатель: - И теперь гора с ваших плеч!
Луиза: - Как мало человеку нужно для счастья!
Пушкин - Да, счастье! Мое счастье! Может быть, я его заслужил… Кстати, в прошлый раз вы принесли не очень добрую весть. Оказались правы. Холера, действительно, подступает. Местные чиновники поговаривают о кордонах. Говорят, кое-где их уже поставили.
Председатель: - А вы не верили.
Пушкин: - Поначалу не верил. Хотя, припомню, еще когда сюда добирался, на дороге встретил Макарьевскую ярманку, прогнанную холерой. Бедная ярманка! она бежала, как пойманная воровка, разбросав половину своих товаров, не успев пересчитать свои барыши!
Молодой человек: - Так отчего же не вернулись в Москву?
Пушкин: - Воротиться казалось мне малодушием; я поехал далее, как, может быть, случалось вам ехать на поединок: с досадой и большой неохотой. Едва успел я приехать, как узнаю, что около меня оцепляются деревни, учреждаются карантины...
Луиза: - А может после той дикой сцены на балу, где теща… Ваша будущая теща вам наговорила… вы и хотели сгинуть в чуме?
Пушкин: - Пустое. Все позади. Бумаги получу и сразу же отсюда прочь. Кордоны обойду. Пару разъездов не объехать? Чепуха! А пока…
Председатель: - А пока вы безотчетно счастливы.
Мери: - Напишите ей ответ.
Пушкин: - Сначала Плетневу.
Мери: - А ей?
Пушкин: - Ей потом. Пусть помучается…
Председатель: - Пять минут помучается?
Пушкин: - Не нужно умничать. Я разберусь со своей женой сам.
Луиза: - Пока невестой.
Пушкин: - Да, невестой. (Молодому человеку) Перо бери!
Молодой человек: - Что пишем?
Пушкин: - Плетневу.
Молодой человек: - Это ваш издатель?
Пушкин: - Прежде всего, друг, потом уже издатель.
Молодой человек: - Со всем вниманием слушаю вас.
Пушкин (весело): - “Теперь мрачные мысли мои порассеялись; приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня холера морбус. Знаешь ли, что это за зверь? Того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает - того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь, а ты и пиши мою биографию... Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать. Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь. А невеста пуще цензора, язык и руки связывает... Сегодня от своей получил я премиленькое письмо; обещает выйти за меня и без приданого. Приданое не уйдет. Зовет меня в Москву”…. Успеваешь?
Молодой человек: - Да, конечно!
Пушкин: - “Ах, мой милый! Что за прелесть здешняя деревня! Вообрази: степь да степь; соседей ни души, езди верхом, сколько душе угодно, пиши дома, сколько вздумается, никто не помешает”.
Председатель: - Однако вот как вы заговорили! Руки развязаны?! Отрадно это слышать!
Пушкин: - Да! Развязаны. Развязаны… А теперь ей. И обязательно по-французски. Язык-то знаешь?
Молодой человек: - Обижаете.
Пушкин: - “Моя дорогая, моя милая Наталья Николаевна, я у ваших ног, чтобы поблагодарить вас и просить прощения за причиненное вам беспокойство. Ваше письмо прелестно, оно вполне меня успокоило. Мое пребывание здесь может затянуться вследствие одного совершенно непредвиденного обстоятельства. Я думал, что земля, которую отец дал мне, составляет отдельное имение, но, оказывается, это - часть деревни, и нужно будет произвести раздел. Я постараюсь это устроить возможно скорее. Еще более опасаюсь карантинов, которые начинают здесь устанавливать. У нас в окрестностях - Cholera morbus (очень миленькая особа). И она может задержать меня еще дней на двадцать! Вот сколько для меня причин торопиться! (Дальше ерничает. Все хохочут.) Почтительный поклон Наталье Ивановне, очень покорно и очень нежно целую ей ручки… Еще раз простите меня и верьте, что я счастлив, только будучи с вами вместе”.
Мери: - А почему на 20? Вы же хотели ехать раньше.
Пушкин: - Сделаю сюрприз. Женщины это любят.
Председатель: - И теперь вы счастливы!
Пушкин: - Отчасти… Да!
Председатель: - Однако подарок достался вам, милейший! Любящая теща. У которой предки - разорившиеся промышленники, а предприятия в упадке. Невеста - бесприданница. Отец ее – ваш будущий тесть – безумец или просто пьяница. Прямо сказать - святое семейство!
Пушкин: - Не смейте так говорить о Таше и ее близких. Я не позволю! Ваш цинизм здесь неуместен, милостивый государь! За подобные слова вызывают на дуэль!
Председатель: - Никакой я не государь и вам это известно. Я лишь озвучиваю ваши сомнения, тайные мысли, от которых вы бежите. Нет ничего сложней быть честным, стоя перед зеркалом. А на дуэль вы можете вызвать самого себя. Займемся делом! Холера стоит у врат. Продолжим?! Давайте же!
Пушкин: - Холера… Нет. Не теперь. Может быть, как-нибудь в другой раз.
Луиза: - Не трогай его. Какая холера? Какая чума? Он счастлив, он влюблен!
Пушкин: - Да, влюблен. Что в этом плохого?
Председатель: - Что хорошего?
Пушкин: - Отстань.
Председатель (бормочет): - Ну-ну, время покажет...
Пушкин достает кулон, смотрит на портрет, начинает ходить по комнате. Музыка “Реквием”. Пушкин читает “Мадонна”:
Мери (шепчет Молодому человеку): - Пиши.
Молодой человек: - Зачем? Он уже, скорее всего, это записал.
Председатель: - Он придумывает это прямо сейчас.
Молодой человек: - На ходу? Без черновиков? Без правок?
Луиза: - Да!
Молодой человек записывает. Пушкин читает.
Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.
В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель —
Она с величием, он с разумом в очах —
Взирали, кроткие, во славе и в лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
Темнота.
Картина 6.
День. Пушкин за своим столом самозабвенно пишет. Фонограмма:
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто доброй славы и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек…
Вдруг прерывается, смотрит в окно. Там ярко светит солнце.
Пушкин: - Настя!... Настя!
Вбегает Настя.
Настя: - Что изволите, барин?
Пушкин: - Какое сегодня число?
Настя: - Так 16-е.
Пушкин: - 16-е… сентября?
Настя: - Да, барин, сентября.
Пушкин: - Сентября…
Настя: - 30-го года.
Пушкин: - Ну, это ты скажешь тоже. Знаю, что 30-го. Вели срочно седлать лошадей. Передай Никите, что немедленно едем… Тьфу! Короче, седлайте коня.
Настя: - Конечно, барин. Сию же минуту.
Пушкин: - Ступай… Постой.
Настя: - Что прикажете еще?
Пушкин: - Ты можешь меня не называть барином?
Настя: - Как же называть?
Пушкин: - Александром Сергеевичем.
Настя: - Да?... Хорошо. Конечно, барин… Александр Сергеевич.
Пушкин: - Понятно. Ну, вели седлать. Ступай.
Настя: - Сейчас же велю, барин.
Затемнение. Пушкин за своим столом в свете прожектора. Появляется Нотариус, он выносит стул, садится. Он в свете второго прожектора.
Пушкин: - Здравствуйте, милостивый государь.
Нотариус: - А, господин Пушкин! Мое почтение! Рад видеть вас!
Пушкин: - Прошло более недели. Хотел спросить, как мое дело?
Нотариус: - Разве писарь не докладывал?
Пушкин: - Докладывал. Но нечто невнятное. Поэтому решил лично побеспокоить вас.
Нотариус: - И правильно сделали! Все готово – как и обещал! Все в лучшем виде! Ведь не зря мы тут, так сказать, штаны протираем, как кому-то может показаться.
Пушкин: - О! Примите мои благодарности! Вы меня приятно порадовали. Могу я сейчас же забрать…
Нотариус: - Благодарить не стоит – это наша работа. И мы ее сделали, как я вам обещал.
Пушкин: - Значит готово! Прекрасно. Я могу получить на руки…
Нотариус: - Да-да. Готово. Мы провели межевание по разделу деревни. Обошли все избенки, посчитали каждого и каждую, ныне живущего здравствующего, летающего и водоплавающего. Всех-всех. Прошли каждый метр. Не забыли ни о ком.
Пушкин: - Свидетельство.
Нотариус: - Что?
Пушкин: - Дайте, пожалуйста, мне документ, и я не буду вас более отвлекать.
Нотариус: - Свидетельства пока нет. И быть не может.
Пушкин: - Как?
Нотариус: - После всех наших стараний оно готовится ровно две недели. Таковы правила. Спустя этот срок вы сможете его получить. А мы сделали для вас все.
Пушкин: - Дьявол! Это немыслимо!
Нотариус: - Не надо так волноваться.
Пушкин: - Но, позвольте, я ехал сюда за сорок верст. Потратил несколько часов. Обходил карантинные посты. И все напрасно?
Нотариус: - Совершенно не напрасно!
Пушкин: - То есть?
Нотариус: - Я рад видеть вас!
Пушкин: - И это все?
Нотариус: - Нет, не все. Я рад вам сообщить, что с сего дня вы являетесь полноправным владельцем части усадьбы. Поздравляю!
Пушкин: - М-да. Спасибо, конечно. Но мне нужно свидетельство… Понимаете? Немедленно! Сейчас же! Почему трудно выдать его мне?
Нотариус: - Это по другому ведомству. Мы свою работу закончили, передали документы по инстанции. Теперь его рассмотрят, утвердят, подпишут. Не волнуйтесь – это пустая формальность. А потом вручат вам.
Пушкин: - Через две недели?
Нотариус: - Совершенно верно.
Пушкин: - Невиданно. Две недели составлять одну бумажку!
Нотариус: - Это не просто бумажка, как вы изволили выразиться. Это документ. С
