Итог. Глава 4

удивительно себя видеть на кровати. Ну а чтобы как-то себя подбодрить, он эту свою без памятливость и назвал этим словом.
А между тем, Иван Павлович ждёт ответа, и Виктор, заметив это, возвращается в действительность, к Ивану Павловичу, прибегнувшему к такой хитрости с этим таинством, чтобы отвести всё внимание от характерной ему любвеобильности, жертвой которой стало …Но об этом Виктор и остальные из здесь присутствующих господ стараются не распространяться, хоть и хочется иногда.
– Умеете вы задавать загадки, Иван Павлович. – Даёт ответ Виктор, пытаясь таким способом прикрыть свою недогадливость. И Иван Павлович, нахмурившись, делает последнюю попытку, достучаться, до чего уже и сам не знает, в этом балбесе Викторе.
– Тот, кто пойдёт по миру, когда я уйду навсегда. – С оттенками мрачности в голосе проговорил Иван Павлович. И на этот раз Виктор сообразил, кого имеет в виду Иван Павлович – свою супругу. И тут Виктора, если уж быть откровенно честным, не нужно винить за такую его не сообразительность, если и сам Иван Павлович в последнюю очередь вспоминает свою супругу. А часто и так бывает, что он её дома забывает, а ещё не реже случается, что он о ней и в её присутствии забывает, что приводит к забавным и удивительным ситуациям, если его супруга им забывается прямо на его глазах и всё ради нового увлечения в виде этих кокетливых глаз.
– Так вы про свою супругу говорите. – Полувопросительно ответил Виктор.
– Пожалуй. – Не слишком уверенно, в задумчивости ответил Иван Павлович.
– Так вон она. – Сказал Виктор, кивнув в сторону беседки, где собралась несколько особ женского пола. Иван Павлович переводит в ту сторону свой взгляд, где среди этой группы светских дам, а другие здесь не водятся, выявляет ту, кто больше всего подходит ему в качестве супруги – это эффектная блондинка: она по всем физическим параметрам, молодость плюс красота (если, конечно, Иван Павлович и в этом деле не проявил свою, особого рода привередливость и вкусовую избирательность), подходит Ивану Павловичу. Иван Павлович внимательно на них смотрит, тогда как господа в окружении Виктора и сам Виктор, в свою очередь со всем вниманием смотрят на Ивана Павловича, явно ожидая от него какого-нибудь удивительного поступка.
И вот Иван Павлович возвращается к Виктору и спрашивает его. – Это та блондинка?
– Да. – В некоторой растерянности отвечает Виктор, не удержавшись от того, чтобы перед ответом ещё раз взглянуть туда.
– А она меня хорошо знает? – вновь удивляет всех Иван Павлович, задаваясь таким вопросом. Что, конечно, несколько странно слышать, но Иван Павлович сегодня всех особенно удивляет, и кто знает, может это какая-то новая игра с его стороны, и Виктор, не без сомнения и затруднения в ответе говорит. – Точно утверждать не могу, но и такое возможно.
– Значит, не очень. – Почему-то такой вывод делает из слов Виктора Иван Павлович. Здесь он немного подумал и спросил Виктора. – А как насчёт того, чтобы ей довериться. Могу я это сделать или нет? – А вот тут Иван Павлович удивил всех, задаваясь таким вопросом, противоречащим всем его жизненным принципам. – Нет у меня доверия ни к кому в этой жизни, и главное к себе. – Вот так постулировал себя Иван Павлович. А тут выходит…А выходит, что он что-то такое узнал о своей супруге, и теперь прощупывает их на вопрос знания этого факта, однозначно, её измены. А как только Виктор об этом догадался, то он припотел в себе и начал волноваться за то, как бы Иван Павлович всего этого волнения в нём не заметил, а затем сделал из этого свои выводы, – так это ты, подлец, её соблазнитель. – А для этого нужно скорей ему ответить, да так, чтобы его отвадить, задавать вопросы.
– А вы у неё прямо спросите, и по её ответу сразу всё поймёте. – На одном дыхании сказал это Виктор, сам не понимая, как он на такое решился. Но всё вышло, как нельзя удачно, и Иван Павлович выразительно в лице выказал согласие со сказанным Виктором, и со словами: «И то верно», развернулся и выдвинулся по направлению этой беседки.
Подойдя к беседке, Иван Павлович останавливается на входе, с этого более близкого расстояния внимательно осматривает всех собравшихся в беседке дам, которые хоть и обнаружили его приход сюда, но делают такой вид, что их это мало заботит, когда перед ними стоит столько неразрешённых вопросов. Вот они и болтают, не отвлекаясь на все эти приземлённые вещи, к коим, как должен был понять и понял Иван Павлович, он и относится. А вот у Ивана Павловича на всё это противоположные взгляды, до того противные всему тому духу общности всех этих дам, что он не сдерживает его в себе и демонстративно морщится.
Что не может не быть замеченным всеми этими, только что были столь занятыми дамами, где самая приметливая и всё замечающая за несносным поведением Ивана Павловича, это близкая собеседница его супруги, страшная, как сам чёрт, тётка больших размеров, и как это всегда бывает и встречается у таких особ, вечно недоумевающая своим разумением в соответствии с этими своими габаритами нахождения. В общем, всегда основательно и её мысль на ваш счёт ничем не подвинешь (если она решила, что вы негодяй, то это навсегда). 
И тут без вариантов, все смотрят на Ивана Павловича с той предубеждённостью, с которой всякая зависть смотрит на предмет своего возжелания, который она и хочет и в тоже время всей своей сущностью терпеть не может. – Ну и что вас сюда привело, Иван Петрович, самый ненавистный для нас человек? – примерно вот с таким вопрошанием посмотрела эта дама широкой души, для которой и понадобилась соответственная оболочка, а не потому, что Нада Леопольдовна, хозяйка этого тела, любит бесконечно покушать, ну и жрёт, как прорва.
Ну а Иван Петрович постоял, подождал, когда его супруга соблаговолит обратить на него своё внимание, и как та, кому вверены заботы и хлопоты о своём супруге, немедленно последует своему призванию оберегать от душевных волнений своего мужа, и окажется у его ног. Но всего этого не наблюдается и Иван Павлович начинает свирепеть и волноваться за здравомыслие своей жены. И как ему видится, то возможной причиной всему этому служит навязчивость и не отступность этой страшной тётки, которая прямо привораживает к себе его жену, которая и хотела бы проявить все качества послушной жены, да эта ведьма не даёт.
И Иван Павлович сперва и хотел вспылить, угрозами образумив свою жену, было решившую, что ей всё доступно, но учтя то, что здесь довольно людно, решил для начала напомнить ей о своих позабытых обязанностях. Правда, тут неожиданно для него, возникло одно, хоть и небольшое, но достаточно неудобное для начала разговора затруднение. Иван Павлович вдруг понял, что не позаботился узнать имя своей жены. А это обстоятельство вносит свои коррективы в его обращение, он вынужден заводить разговор издалека, не используя прямого обращения. Что, не свойственно ему, привыкшему напрямую рубить с плеча. Но другого выхода нет, и он прибегает к такому околичному обращению, со своей спецификой уже свойственной внутренней сути нового Ивана Павловича.
– Я хотел бы, чтобы меня услышала хозяйка моего домашнего очага, и властительница моих дум в постели. – Заговаривает Иван Петрович, вгоняя своим обращением, кого в удивление, кого в краску, а кого и в скрип своих зубов. И больше всех потрясена его жена, Вероника, ничего подобного не подозревающая услышать и не слышавшая ничего такого от Ивана Петровича, слывшего большим озорником на похабного качества слова. – А может я чего-то не уловила и это какой-то фокус? – заволновалась Вероника, начав в себе всё осматривать. Но платье вроде бы без нареканий и на нём всё идеально, но что тогда всё это значит, и как это понимать: властительница его дум в постели? А вот это последнее её недопонимание Ивана Павловича, как-то по-особенному защекотало её нервы и стало жарко не только в подмышках, но и в голове.
И Иван Павлович тем временем не успокаивается и продолжает всех смущать своими удивительными заявлениями. – Но что это может значить, что я не слышу твоих устремившихся ко мне шагов и не вижу твоей обретённости счастья на лице перед собой. Так скажи мне, что мешает твоему вразумлению, и ты не спешишь присоединиться ко мне, твоему источнику наполнения и всецелости, променяв приют от невзгод и радость отдыха от душевных смут, на хаос первородства?
И тут уже нет силы терпеть, вмешивается эта дама обширных видов и видимо таких же знаний вот таких, как Иван Павлович наглецов и женоненавистников, которые жить не могут без того и испытывают от этого особенное удовольствие, чтобы свою, вечно собой попрекаемую и испытывающую постоянный недостаток финансирования и голод от сегодняшних требований к женской фигуре, – а это всё дискриминация по экономическому и физическому признаку, – подвергать публичным унижениям и оскорблениям – ты, мол, не полноценная личность, а лишь в связке со мной что-то да значишь. 
А Нану Леопольдовну от одних только таких мыслей начинает в ненависти потряхивать, что учитывая её размеры, сложно не заметить дело. – Да как это всё понимать?! – громко возмущается Нана Леопольдовна. – Это что ещё за обращение к независимой женщине.
– Я не буду спрашивать, для чего нужно это подчёркивание независимости,  – ответ на это на поверхности лежит, – у меня другой вопрос. С чего ты взяла, что тебе, жабе, будет достаточно одного поцелуя, чтобы превратиться в красотку? Тем более, что-то очереди из желающих я не наблюдаю. – Отбивая слова, вопросил Иван Павлович, и пронизывающим до костей взглядом посмотрел на Нану Леопольдовну, которая хоть и давно наплевала на то, как на неё смотрели, а больше, конечно, никак не смотрели в том качестве, которое заслуживает женщина, тем не менее, сейчас её этот взгляд Ивана Павловича тронул и она, поёжившись и, обалдев от услышанного, онемела.
Усмирив на своё время Нану Леопольдовну, переваривающую в своём желе сказанное Иваном Павловичем, что оспорить совершенно невозможно, хотя бы из факта очевидности того, что очереди из желающих поцеловать Нану Леопольдовну, в надежде на обретение своего счастья в объятиях страшной красотки, не наблюдается, Иван Павлович бросает строгий взгляд на свою жену, от независимости которой не осталось и следа, и она теперь вся во внимании к своему мужу и своему благодетелю, который может её одарить дарами, а может и наказать за её нежелание следовать своему предначертанию, быть во всём послушной и обнадёживающей женой. И сейчас она была более чем близка ко второму варианту семейных взаимоотношений.
Убедившись в том, что он весь во внимании своей жены, Иван Павлович переводит свой взгляд на всех этих вокруг кумушек и проникновенно так спрашивает их всех в общем. – И чего ждём? – И как оказывается, то все ждали одного, когда Иван Павлович обратит на них таким образом внимание. И как только это случилось, то все поспешно покинули беседку, оставив Ивана Павловича наедине со своей неразумной с первого раза женой.
– Ты, как я понимаю, забыла, как тебя зовут. – Переведя свой холодный взгляд на жену, задался вопросом Иван Павлович.
– Нет. – Тихо отвечает Вероника.
– И как же, скажите на милость. – Интересуется Иван Павлович.