перманентная проза "МОЯ НЕСЕРЬЁЗНАЯ ИСТОРИЯ или ОДНАЖДЫ ЛЕТОМ"

И одновременно с этим падением, все его многочисленные бортовые иллюминаторы, ряд за рядом, почти моментально погружаются в океанскую пучину, а в след за ними, и его нижняя, самая, так сказать, прогулочная палуба тоже бесследно исчезает в воде вместе со всеми остатками своего недавнего, и роскошного убранства.
А потом, и без остановок и раздумий, и защищаясь из последних сил от воды своими огромными, прямоугольными иллюминаторами, в Океане одна за другой исчезают и почти все его закрытые палубы.
И в какой-то момент, над поверхностью воды остаются только его корабельная рубка, и его самая верхняя, смотровая служебная палуба со своими надстройками, гнутыми антеннами, и техническими конструкциями с почти уже не дымящимися дымоходами.
И уже начинает казаться, что всё – ему, этому круизному лайнеру уже не выбраться, и что на этот раз он неминуемо пойдёт ко дну, как вдруг это белоснежное судно, словно по волшебству, и как будто крича как штангист, постепенно, вначале нос, потом ещё, и ещё, и так до самой кормы, метр за метром, выныривает из своего океанского плена, и как бы появляясь ниоткуда, снова полностью оказывается на поверхности бушующего Океана.
И как, и полагается при таких неправдоподобных подъёмах из водяной бездны, а белый пассажирский лайнер не был исключением, его нос, и борта, всем своим объёмом с лихвой зачерпывает океанскую воду, которая, подчиняясь земным законам физики, безостановочно, и агрессивно проносится по всей его длине в самый конец кормы, где на мгновение как будто замирает, а потом резко развернувшись, опять бурляще-кипящим потоком сошедшей с ума воды, снова возвращается на нос лайнера, и в который уже раз, с фанатичной настойчивостью пытается снести, выломать, или доломать вдоль его бортов всё то, что ещё не было доломано, или смыто океаном раньше.
А в это же самое время, а точнее - прям в тот же самый момент, когда пассажирский круизный лайнер полностью вынырнул из своего водяного плена и всей своей громадой вновь показался посреди пляшущих волн, некогда ярко-синий, небольшой рыболовецкий корабль, сейчас больше похожий на свою тень, неожиданно и практически вертикально скользя на своём винте, вдруг, как памятник, возносится на самый край гребня ближайшей к пассажирскому судну огромаднейшей волны и на пару секунд очень-очень красиво зависает прямо над ним.
И если глядя со стороны на столь тревожное предзнаменование, которое со свистом скользит на самом кончике несущейся волны, кто-то вдруг может непроизвольно замереть, и это ему покажется самой, что ни на есть настоящей вечностью, то он ошибается, так как в нашей суровой реальности, и именно в таких вот ситуациях всё происходит очень, и очень скоротечно, и уже через каких-то там три-четыре, может пять  микро-мгновения, всё та же громадная, и сумасшедшая волна, виртуозно закручиваясь водяным калачиком, понесла стоящий на её гребне рыболовецкий сейнер как по ледяной горке вниз, и словно цирковой жонглёр играючи перевернула его в воздухе вверх тормашками, а затем, на полном взмахе вонзила его не совсем ярко-синий сейчас нос в белоснежную середину служебно-смотровой палубы круизного лайнера.
Само собой, я конечно же понимаю, что в такое трудно поверить, так как подобные манипуляции во всех своих смыслах обязаны выглядеть по истине потрясающе и бесподобно, и что нечто подобное обычно показывается только в фантастических фильмах, однако вот слов из песни не выкинешь и по-другому не споёшь, и поэтому я сейчас сам настолько удивлён и обескуражен этим, что больше уже ничего особо и не выдумываю, да и незачем, так как всё равно уже ничего не изменится, и что случилось, то и получилось.
И в данный момент я просто делюсь своими, так сказать, впечатлениями, которые не только меняются каждую секунду, а уже даже переполняют меня своими трагическими изюминками, и почти что бесконечными интрижками.     
Только не это сейчас самое важное, намного важнее сейчас то, что пока я рассуждал и пытался сделать умный вид, всё тот же абсолютно мирный с виду рыболовный кораблик продолжает безостановочно проламывать своим бульбом все подряд внутренние палубы транс-атлантика, и словно позабыв обо всём на свете, и ни на чём особо не задерживаясь, и не тормозя, как огромный синий нож быстро погружается в пассажирско-комфортабельное тело круизного лайнера всё глубже и глубже.
И уже появляется впечатление, что так он, и в правду, сможет там всё пробить с одного маха, а достигнув самых нижних трюмов подбитого им лайнера, так же легко проломит своим исцарапанным носом его белоснежное дно, и как бешенная торпеда, выскочив в океан, куда-то помчится на поиски новой жертвы, но слава Богу, что именно такого вот лихого феномена на этот раз, увы, не получилось, и реальность оказалась несколько иной. Более трагичной и закономерной.
И согласно этой трагичной закономерности, синий рыболовный сейнер, на время превращённый стихией в ту самую пресловутую торпеду, весь такой под сплющенный, и измятый, вдруг неожиданно останавливается в своей атаке, и намертво застревает в им же развороченном, пассажирском чреве круизного лайнера.
А всё потому, что в реальности он очень жёстко и по очерёдности цеплялся всеми остатками своих матч, бака, юта и повсеместно пробитыми своими бортами за все подряд внутренние конструкции транс-атлантика и израсходовав на эти противостояния всю свою броскОвую энергию, в последний момент просто беспомощно замер и металлически больно застонал.
А его гребной винт, который, наверняка, и был основной причиной для столь резкой и столь капитальной его остановки, как некое недоброе украшение, остаётся гордо красоваться над служебной палубой круизного лайнера.
Это конечно дело случая, но фактом вышло так, что этот винт навечно сцепился с одним из полу дымящихся дымоходов транс-атлантика, точнее сказать – вначале распорол его на две доли до самой палубы, а потом, громадным «аленьким» цветочком почти что заткнул ему выхлоп и замер.
Но это было уже не самое страшное из того, что произошло и не играло особой роли, так как на ту секунду, судя по их обоюдным размерам и пропорциям, бульб рыболова всё же успел пробить и застрять в самой нижней прогулочной палубе пассажирского лайнера, а по всем морским правилам, именно эта палуба у него была самой прочной и связующей, как, впрочем, и на любом другом корабле тоже, и это всё говорило о том, что шансов на спасение у них обоих уже больше нет.
Хотя, на заметно более крупном по своим размерам пассажирском судне все его самые страшные поломки, разрушения и деформации произошли только в непосредственной близости от корпуса, вонзившегося в него рыболова, а дальше, в стороны носа, кормы и даже к бортам, все эти разрушения, отсек за отсеком, постепенно сходят на нет и в конце концов, вообще, почти полностью прекращаются.
А вот на небольшом по сравнению с ним рыболове от страшного вертикального удара об огромный круизный лайнер все его внутренности почти полностью разрушаются и серьёзно деформируются по всей его длине, а содержимое его кормы тут же рвётся в клочья электросварочными вспышками и взрывается разноцветными снопами искр, а находящаяся под высоким напряжением их общая корабельная электропроводка быстро и легко воспламеняет оказавшуюся рядом внутреннюю обстановку обоих судов.
Естественно, что самым страшным и непоправимым здесь было именно то, что на обоих кораблях стали сразу же гибнуть находящиеся на них беззащитные в таких ситуациях люди, которые и без того уже окончательно одурели от фантастической нереальности всех переживаемых ими перипетий этого океанского шторма.
Однако никто из присутствующих там людей, никак не ожидал ещё и такого, можно сказать, самого непредвиденного и по-настоящему губительного развития в своих судьбах, а значит - надеялся на своё чудесное спасение, умоляя любого Бога дать им всем ещё хоть какой-нибудь, да шанс.
Но чуда, увы, не случилось.
К тому же, как мы все это хорошо знаем - созданные человеком машины и механизмы, обычно не жалеют в подобных случаях своих создателей и почему-то почти никогда не упускают возможности показать перед людьми свою безграничную металлическую силу и свою неожиданную, и скрытую до поры и до времени, холодную и неодушевлённую власть над нами.
И поэтому - всё-всё-всё, и целое, и повреждённое, за эти десять не полных секунд, на обоих кораблях успело прийти в движение, и превратиться в некую адскую мешанину, вперемешку с человеческой, всю в крови, и на нервах, губительной, и повсеместной паникой, и неразберихой.
А от разорвавшейся в клочья электропроводки, на обоих судах, в их повреждённых отсеках, угрожающе разрастаются, пока что локальные, но достаточно активные возгорания их внутреннего убранства, заволакивая всё пространство густым и удушливым дымом.
И разумеется, что внутри всего этого бардака, так, и не поняв, и не осознав до конца, что же именно случилось, и произошло, все уцелевшие на круизном лайнере люди, и пассажиры, и команда, уже начинают в спешном порядке, и в сильнейшей коллективной панике выбираться из своих кают, и трюмов по всем подряд лестницам на все подряд, оставшимися типа целыми по краям, открытые, и закрытые судовые палубы.
Однако, почти сразу же, более-менее приходя в себя и частично оценивая такую обстановку, команда лайнера под руководством своих офицеров, начинает отчаянно пытаться хоть как-то успокоить перепуганных пассажиров и навести относительный порядок на палубах и в трюмах судна.
В своём стремлении спасти людей, матросы и офицеры, борясь, ко всему прочему, из-за всех своих сил ещё и со штормом, более-менее слажено пытаются спустить на воду шлюпки, тем самым предлагая пассажирам одну и единственно-верную эвакуацию с гибнущего корабля, но большинство пассажиров их, увы, не слышат и со страху опрометчиво прыгают за борт.
Хотя, тут же выясняется, что тех, кто не сделал этого сам, или не удержался, схватившись мёртвой хваткой за что-либо, через секунду-другую-третью, всё равно неотвратимо смывает в океан очередной, неожиданно захлестнувшей их с головой, мощной и губительной, штормовой волной.
У экипажа же, вертикально стоящего и зажатого со всех сторон, рыболовецкого судна, шансов на спасение, к сожалению, было намного меньше.
Навряд ли кто-либо из рыбаков смог как-то уцелеть и выбраться наружу. И их дальнейшая судьба мне неизвестна.
Тем более, что положение попавших в беду кораблей, с каждой новой секундой, опасно усугубляется ещё и тем, что на обоих судах, особенно на рыболове, во время столкновения были сильно повреждены, а местами - просто в клочья разорваны их топливные системы.
И их дизельное топливо, обретя неожиданную свободу, беспрерывно хлещет мощными фонтанами на искрящуюся электропроводку, и легко воспламеняется от горящей внутренней обшивки, а затем, и не сбавляя напора, но уже пылающими потоками, на глазах распространяется по всем доступным внутренним пространствам.
Первым пламя полностью объяло рыболовецкий корабль и в течении очень короткого времени, он весь превратился в горящую вертикальную конструкцию внутри пассажирского судна, с рвущимся и льющимся изнутри его