ФЕВРАЛЬСКИЕ МЕДИТАЦИИ

философией у него в голове заваривается каша. Учитель философии философски всеяден. Он примеряет на себе все философии, - благо они чужие. Философский педагог слывет модником, стилистом. Он любит наряжаться в модную философию, чтобы сойти за своего, быть в тренде. Но вовремя останавливается, отряхивается от «злобы дня» (всякой чуши), догадываясь о том, что полезен людям своей культурой, эрудицией, которую накопил в себе. Он здравомыслящий и поэтому может нажиться на философской одежке, по которой его встречают, перепродав втридорога ее тем, кто оной не имеет. Будучи провожаем уже по уму, он признается умным, находчивым человеком. Главное, вовремя поменять окраску, избавившись от старья. Любой модник на поверку оказывается старьевщиком. 
        Философский учитель имеет философское мнение, он мнит себя философом. Он и есть софист, интеллигент, болтун. Общим мнением (топо(со)м) стало имение в виду  интеллигента в качестве болтуна, ритора, - у кого язык подвешен, тот любого может уговорить и спать уложить (усыпить бдительность), тем самым управиться с ним. А ты не расслабляйся!  Именно этим и занят учитель. Он то не расслабляется, а напрягается. Правда, напрягает не мозг, а язык. Учитель философии не просто уговаривает (внушает) своих учеников, он выдает игру слов за игру мысли. В результате интеллигент становится в общественном, публичном мнении  «умным человеком», а реально хитрым, умным только для себя, себе на уме, пока не обманул самого себя.
        Таким образом, ум сводится к хитрости. Между тем хитрость нужна не для мыслей, а для представления, подстановки их словами, чтобы запутать людей, поиметь их так, чтобы они еще поблагодарили его за это надувательство, за то, что он научил их обманывать людей, выдавая желаемое за действительное, мнение, видимость, иллюзию за знание, истину, естину.     
        Учитель философии часто обижается, ропщет на Бога, на судьбу, природу, что они не дали ему таланта творить мысли. Поэтому, естественно, он завидует счастливым обладателям такого дара и злоумышляет против них, приписывая их достижения самому себе, или, если не может их присвоить, злобно критикует таковые (мысли). Софист «великий» критик, полемист. Он любит спорить на глазах учеников с теми, кого преподает в их отсутствии. Те и ведать не ведают о том, что у них есть такой «смешной оппонент». В этом смысле учитель философии выскочка, философский парвеню (parvenu). А король то гол (nu). Эта выскочка лезет поперек батьки (философа) в самое пекло (философию). Хочется прикрикнуть: «Отойди с дороги, ведь сгоришь»! Но ему хоть бы хны. Ума то нет, есть одна хитрость. Но на всякого хитреца есть своя простота, которая хуже обычного для него воровства (плагиата) чужих мыслей. Кстати, у кого ученики учатся списывать? Еще не догадался, догадливый читатель (это я вам как учитель философии говорю!)? 
        - Ах, вот вы, оказывается кто!
        - Он самый. Грешен упрощением. Любой человек, занимающийся философией, еще немножечко шьет у себя на дому, зашивается философией как «акванавт мысли». Увлекается, упивается в запой философией, заперев ее в своем «чулане» (сознании).
        Философский учитель грешен не только тем, что всех, а не только своих учеников, учит думать. Он еще гордится самим собой, мнит себя «ученым философом». Ну, какой вы ученый, - вы просто учитель.  Этот учитель не только выдумщик, он еще и гордец, отказывающий другим в уме, его не имея. Он забыл элементарную заповедь: «не желай людям того, чего сам себе не желаешь».
        - Вам еще не надоел этот «философ»?
        - Надоел, еще как надоел.
        - Хорошо, хорошо, перейдем к следующему «философскому человеку».
        Это уже не ученый философ, а «научный философ». У него водятся мысли. Но он держит их на привязи, не дает им волю,  только наблюдает в своей коробочке, котелке. Он учит их ходить как оловянных солдатиков строго по периметру, измеряет мыслеметром, шагомыслом. Шаг в сторону, - влево, вправо,  - прыжок на месте, - хлоп и нет мысли, а есть только «мокрое место», ее трупик. Так, с течением времени, у него остаются в живых только счетные мысли, которые пунктуальны, знают свое научное место, придерживаются двузначной логики, выбирая одно из двух данных значений: либо «да» (1), либо «нет» (0). Научный философ работает с мыслями как с данностью, с вещью. Если ученый не может обратить мысли в однозначную (точную) информацию, он теряет к ним всякий интерес. В результате мысли оказываются неподъемными, неспособными к саморазвитию и представлению идей. В таком мертвом виде мысли легко можно обратить в идолы. Уже как идолы они эффективно используются в качестве интеллектуальных фальсификатов (идеологем) софистами – наемными учителями мудрости и слугами власти.
        От научного философа отличается «философский ученый». Его интересуют не мысли, а понятия. Он извлекает эти понятия из мыслей мыслителей как интеллектуальный экстракт, философский элемент. Но, к сожалению, живые мысли в результате такого насильственного преобразования теряют живость, отливаясь в бронзу философем. Они вяло функционируют в кругу философской уже не системы (целого), но теории (общего), послушно следуя воле толкователя, ведя себя так, как он понимает мысль.
        И, наконец, сам философ. Он благ тем, что творит мысли, дарит их тем, кто осмысливает мысли, находит в них смысл. Но и у него есть свои недостатки, даже пороки. Он не вор, не душитель мыслей и не насильник. Однако из любви к мыслям он порой балует их, чем наносит им непоправимый вред. В таком случае мысли так и «не выходят в люди», остаются дикими, роковыми мыслями. Из каприза они могут соблазнить неопытного пользователя мысли, увлечь его собой, сделать своим фанатом, подменив идею собой. Такие мысли и есть бесы. Напротив, идеи есть ангелы.


        Развитие философии. Философия развивается в своем субъекте - философе. Она становится все более человечной. В самом начале философия носит обезличенный, натуральный характер. Первоначальная философия абстрактна. Но в ходе своего развития она конкретизируется, индивидуализируется и даже персонализируется, несмотря на то, что предметом ее развития является всеобщее (мир в целом, включая в него человека как мировое существо). По мере размышления мыслящий уподобляется мыслимому, пока с ним полностью не сливается, отождествляя с ним самого себя. Так философ становится философским. Таким путем можно надежнее достичь цели – искомой истины. Философ отождествляющий себя со всеобщим и растворяющийся в нем есть эссенциалист.
        Намного позже, уже когда философия состоится как человеческое занятие, по необходимости происходит инверсивное движение рефлектирования, когда уже не философствующий, мыслящий отождествляет себя с мыслимым, но, напротив, мыслимое отождествляется с мыслящим. Сам процесс отождествления представляется ему философией в качестве мышления. Это становится возможным, как только мыслящий в своем развитии достигает уровня универсального развития философского предмета (мира). Сам этот мировой предмет он начинает понимать уже не как объект, «что» (сущность), а как субъект, «кто» (существование), вступает с ним в диалог, философскую коммуникацию. Такой философ является не эссенциалистом, а экзистенциалистом.


        Зачем Бог создал Еву? Ему, что, Адама было мало? Вот он, Бог, Один, создал Адама, чтобы ему было не одиноко в земном раю. На небе Бог был уже не одинок, - в небесном раю (духовном мире) жили ангелы (духи). Вероятно, он создал Еву уже не для себя, а для Адама, такую же, как он сам (Адам). Значит, Ева (женщина, жена) создана для Адама (мужчины, мужа). Так создана для мужчины или человека? И создана как женщина или человек? Мужчины, снисходительные к женщинам, говорят: «Женщина тоже человек». Спасибо им на добром слове. Но если она тоже человек, то человеком является именно тот, кто так говорит, потому что относится к женщине больше, чем как к женщине, - как к человеку, как себе подобному, целому, а не только как к части (ребру) самого себя. В этом смысле тот мужчина, который видит в женщине человека, тоже человек, а не просто мужчина. И он признает независимость женщины, ее свободу от себя, но и для себя, если эта свобода женщины есть свобода для нее самой. Вот этого они так и не узнали в земном раю, поэтому и были изгнаны из рая. То есть, они перестали быть животными, быть просто мужчиной и женщиной, а земной рай был животным раем. Но не стали и полностью людьми. Изгнание из рая означает его уничтожение.
        Своим поступком (нарушением запрета Бога трогать плоды древа познания добра и зла) Адама и Ева разрушили рай на земле. Полноценными людьми они могли стать только познав все последствия того, что познали друг друга. Бог не разрешал им заниматься познанием друг друга в земном раю, ибо там можно было заниматься жизнью, просто жить, но невозможно заниматься познанием, искать смысл в жизни. Чтобы заниматься познанием необходимо согрешить. Вот это они и сделали.
        В основании познания лежит грех, искушение, соблазн, совращение дьяволом Евы (женщины). Чем дьявол совратил женщину? Адам и Ева могли быть ангелами, если бы послушались Бога. Но они ослушались его. Кто ослушался Бога? Ева. Именно ее соблазнил дьявол. Он соблазнил Еву, ибо она была слабее Адама и любопытна. Корень любопытства недостаток силы. Знание восстанавливает силу. Коварный дьявол соблазнил Еву знанием того, что Бог заповедовал Адаму и Еве. Чему еще мог научить дьявол человека, как не тому, в чем он был виновен перед Богом, - своему непослушанию поклониться человеку, посчитав того как животного, ниже себя, духа  (ангела). Для чего он соблазнил Еву? Разумеется, для того, чтобы отомстить Адаму, которого ненавидел, как ненавидит до сих пор всех его потомков. Он желал разрушить земной рай, чтобы остался только небесный рай, и наказать человека, чтобы Бог унизил того, кому прежде велел поклониться.
        Бог создал Еву для испытания Адама. И только теперь, когда женщину уже признают человеком, потомки Адама, но не он сам, прошли испытание. На самом деле, Адаму был дан урок относиться к тому, кто зависит от тебя по рождению, как к самому себе. Только после такого урока Адам в потомках может понять смысл подлинного (настоящего), а не прошлого (архаического) отношения к Богу не как к Господину раба, а как к Спасителю человека. Но человек до сих пор недостоин себя, поэтому его познание является не ангельским, а греховным, ибо проистекает не от силы, а от слабости духа. Явление духа в человеке слабо, - человек малодушен. Дьявол же потерял свое ангельское знание Бога, ибо ослеп от своей ненависти к человеку. Малодушному человеку мерещится (представляется) Бог не как Спаситель, а как Судья, который покарает человека страшным судом и адским возмездием. Другое дело, если человек великодушен, то он видит в Боге Спасителя, а не Господина для наказания. Человека стращают наказанием и следом оставляют хитрую лазейку для надежды на милость, снисходительность Бога к послушному человеку. Но грех то сидит в каждом человеке, а не только в злом. Человек грешен своей природой, своим естеством. Священники, конечно, как лицемеры, не говорят всей