НЕ ВСЯКАЯ ИСТИНА ПРИЯТНА
(И.Берлин о Канте,, Толстом и Сталине)
В 2001 году издательство «Новое литературное обозрение»» опубликовало в двух томах лекции Исайи Берлина под общей редакцией А.Эткинда: «Философия свободы. Европа» и «История свободы. Россия» (далее ссылки на страницы этих кнпг сопровождаются соответственно литерами «Ф» либо «И»).
ИСАЙЯ БЕРЛИН
I. (А.Эткинд Предисловия: Ф: 5 — 6, И: 5 — 8)
И.Берлин (1909 — 1997) родился в Риге, 1916 — 1919 годы находился в Петрограде. Далее учился и работал в Оксфорде. Основная область его научных интересов история политической мысли в Европе. В целом в России — в особенности. Главная его тема - свобода, во всей сложности толкования этого понятия. Соответственно он гневно клеймит всякое неоправданное ограничение свободы.
* * *
{Здесь требуется развёрнутое отступление. Заглянем в бунташный , первый век Римской империи, он практически ровесник нашего летоисчисления. Императоры боролись со своеволием Сената, душили в нём малейшие признаки самостоятельности. В так называемой гражданской войне 68 — 69 годов изловчились укокошить с января по декабрь 69 года трёх императоров (Гальбу, Отона, Вителия; а если присовокупить доведение до самоубийства Нерона, получится — четырёх императоров менее, чем за полтора года) и это — не считая наследников («принцев»), которых тоже именовали Цезарями.
Сменивший Вителия Веспасиан знаменит не только тем, что его сын Тит, взятием Иерусалима положил крнец Иудейской войне 66 — 70 готдов. Не тодько тем, что именно при нём Везувий, раздражённый безобразиями, творившимися на Апенинском полуострове, уничтожил Геркуланум, Помпеи и Стобии (не считая прибрежных поселений, пострадавших от большого наводнения, вызванного сопрововдавшим извержение землетрясением. Именно Веспасиан затеял строительство гигантского Колизея.
Привлеает внимание «высылка философов» в 72 году (совсем как большевики ровно через 1850дет и по тем же причинам): Веспасиан прогнал из Рима киников и стоиков - идеологов сенатской оппозиции.
Зелоты в Иудее боролись против двойного гнёта — Рима и собственных богачей, верили в скорый приход мессии, который утвердит «царство правды»; какре-то место в этой мкчте занимали и справедливость, и личная свобода. Христиане считали, что мессия уже приходил, ожидали второго его пришествия. Наиьольшим влиянием они пользовались в крупных городах Восточного Средиземноморья , в которых иудеи длительное вркмя проживали по соседству с «язычниками»— греками и другими (Александрия, Дамаск и др.) Лоэтому так важна для них формула «нет ни эллина, ни иудея». Есть у них место и о личной (внутренней) свободе: «познайте истину, и она сделает вас свободными».
• * *
В те же годы на проитивоположном, северо-западном краю Римской империи похожие проблемы волновали и жителей Британии, завоевание которой римляне начали - «возобновили» («налёт Юлия Цезаря,оставшийся без продолжения — не в счёт) при Божественном Клавдии в 43 году.. В 77 году Веспасиан направил в Британию опытного полководца Юлия Агриколу. Из «Жизнеописания Юлия Агриаолы», состпвленного его зятем Корнелием Тацитом (К.Тацит. Соч. В 2 тт. «Наука», Лен. отд., 1969, т. 1, с. 327 — 353) мы можем выудить кое-что полезное для нашего разговора.
<Тут требуется ещё одно отступление, так сказать, - второй степени (совсем как у Галковского). И сам Агрикола, и тем боее находящисядалеко от этих мест Тацит очень мало знали о географии острова. Промсходившее там в 82 — 83 гг. я понимаю следующим образом. В результате двух этих, летних походов Агрикола уничтожил целый народец «каледонцев», обитавших на юго-западе острова. В результате в дальнейшем Каледонией именовали лишь территорию ынешней Шотландии (как бы сделал бывшее небывшим): 1. .Тацит прямо говорит, что «каледонцы» жили на краю Британии, обращённом к Иберии (Испании); 2. Домициан только что забрал у Агриколы IX легион для подавления восстания в лругой провинции, и каледонцы сразу же напали на отряд,, разместившийся в освободившемся лагере (и такая осведомлённость, и тауая прыть совершенно немыслимы у каледонцев, живших на территории нынешней Шотландии); 3..два многомесячных похода (в 82, потом — в 83 годах (только до широты современного Глазго километров 500 по прямой ), с боями были бы совершенно немыслимы и потому никакого намёка на что-либо подобное в тексте Тацита нет. Эти события не имеют отношения к нынешнему проливу Фор оф Фе, Эти события происходили в основании полуострова Корнуолла у северо=восточной оконечности Британского залива.>
Самое впечатляющее в жизнеописании — это, несомненно, речь, с которой обратился к британцам их предводитель (Тацит, т. 1, с. 342 — 344): «Вы не знаете оков рабства... Размышляя о причинах этой войны и о претерпеваемых британцами бедствиях, я не сомневаюсь, что этот день и ваше единодушие положат начало освобождению всей Британии … зза нами нет больше земли. Даже море не укроет нас от врага... Даже для трусов бой и оружие — единственный путь к спасению». В предыдущих сраженичх с римлянами британцы «в случае поражения знали, что мы сильны и поддержим их... Мы самый древний народ Британии» (галлы — кельты — самое древнее население Британии, Н.Б.) « не оскврннив даже глаз наших лицезрением» поработителей — римлян. «Живя на к раю мира... единственные не утратившие ещё сврбоды» … «Теперь крайний предел Британии» … «За нами нет ничего больше, кроме волн и скал» … «Надменность римлян не смягчат ни покорность, ни уступчивость»: они – «расхитители всего мира» … «Ни Восток, ни Запад их не насытят».
Даеее, обращаясь уже к британцам вцелом, и покорённым, и сопротивляющимся. «Они отнимают у нас самое дорогое, детей, родичей, набирают в войско, чтобы превратить в рабов где-нибудь на чужбине. Нашим жёнам и сёстрам, даже избежавшим насилия, они наносят бесчестие, присваивая себе имя наших лрузей и гостей. Они изнуряют нас податями, поставками, повинностями — строительством дорог черз леса и болота». «Ьритания должна день за днём платить за своё рабство … Мы новички в этом мире закоренелого рабства, ничео в нём не стОим и подлежим уничтожению... им незачем нас щадить». «Властителям ненависта наша доблесть и строптивость. Они не оставят нас непокорёнными. Мы, ещё не раздавленные врагом должны показать ему, каких мужей приберегла для снбя Каледония». «Разорять, грабить — на лживом языке римлян называется господствовать». «Создав пустыню, они говорят, что принесли мир».
Разумеется, высказывание этого каледонца дошли до нас в той или иной степени искажённом виде, возможно, и сам Тацит приложил тут свою руку блестящего оратора и писателя. Возможно также, что Тацит даже вставил в этот текст кое-что из собственных наблюдений, таких, которые в собственном тексте Тацита могло бы не понравиться тому же Домициану. Тем не менее, мы явно имеем здесь удивительную возможность услышать и голос древнего каледонца. То, что думпли цивилизуемые о цене цивилизации 19,5 веков назад}.
*
* * *
Иосифа Флавия Берлин, конечно, читал, относительно «Агриколы» я этого не знаю. Но опосредованно он имел дело со всем, что накопила европейская цивилизация (да и не только европейская) за эти века: после упомянутых ранних высказываний о свободе и угнетении, о доблести и унижении; на арамейском, древнееврейском, дрквнегреческом и на каком-то из диалектов, относящихся к корням английского.
• * *
Нужно было родиться в империи, в которой евреи считались как бы подданными второго сорта, шестилетним что-то впитать от чудовищного по своей бессмысленности и безобразного по исполнению грандиозного переселения евреев из прифронтовой полосы (большой успех гнусной провокации германской пропаганды по замыслу эстонца Кесколы), в 8 -10 лет наблюдать российскую революцию в самой её гуще — в Петрограде, причалить к сионистскому берегу, быть влюблённым в русскую культуру, расти и творить в Оксфорде - в британской традиции критического эмпиризма, чтобы именно в Оксфорде, совсем недалеко от упомянутой мной «забытой Южной Каледонии» так писать и говорить о свободе и деспотии, о справедливости и заблуждениях и т. п.
• * *
«Сделал своей профессией говорить о свободе».
«Совместил ясность британского либерализма с антиутопическим уроком русской истории и с обострённой потребностью принадлежности, свойственной беженцам».
Он “объяснял XIX век и предсказывал XXI”.
“Олицетворяя общение культур, следил за их отдельностью и своеобразием. Очищал идею национализма от злокачественных новообразований, которые она приобрела в XX веке».
“Самые необычные его решения часто связаны с его российским происхождением».
«Он рассказывал в оксфордских аудиториях, лондонских клубах, ньюйоркских гостиных».
«Его собеседниками были Джон Кеннеди и Хаим Вейцман, Андрей Сахаров и Маргарет Тетчер».
«Его радиолекции были популярнее мыльных опер». «Это позиция публичного интеллектуала, но и его академическое влияние было велико. В 1976 году его избрали президентом Британской Академии наук».
«И он, и Ахматова считали самым главным событием в своей жизни их встречу в Лененинграде в ноябре 1945 года. Его отвращение к советскому режиму вошло в центральные позиции его философии и в ено исторические работы».
«Русские с их крайними идеями, роковыми надеждами и смертельными успехами были подлинным предметом его страсти. Он рассказывал о Герцене и Толстом, о непредсказуемости истории».
«Два великих беженца Набоков и Берлин встречались в Гарварде» Они покинули Россию практически одновременно, в 1919 оду, Набоков 20-летним, Берлин - 10-летним (И: 423).
«Набоков в «Даре» высмеял Чернышевского, Берлин возвеличил Герцена, оба автора, возможно, превысили меру справедливости. Такова логика постреволюционной мысли: альтернативы надо искать не в плодах, а в корнях». Оба – и Берлин, и Набоков - страстные поклонники Толстого (у Набокова – роман «Пнин» и лекция о Толстом).
Народничество — магистральная линия русской традиции, самая своеобразная её сторона, глубочайшая причина революции. Отказ от народнической идеи — пересмотр всего русского наследства. Из предшественников Берлина это осознал один Бердяев» (ни в «Философии», ни в «Истории» нет ссылок на Бердяева, Н.Б.).
«Он умел говорить о фигурах непонятных, как Вико и Сорель, он причислил сюда и Герцена... и о забытых... и о самых почитаемых, как Кант или Толстой. Он не искал своих идей у мыслителей прошлого, наоборот, увлечённо писал о своих антилиберальных героях как де Местр, Моррас или Бакунин».
(кстати, об антилиберальных героях: совсем не идеальный в глазах Набокова герой его «Подвига» так говорит о гражданской войне в России: «одни бьются за призрак будущего, другие — за призрак прошлого». Для Набокова прощание с родиной в апреле 1919 года было очень серьёзной проблемой: именно в это время его ровесник и друг его юности Рауш неподалёку, в Новороссии отдавал жизнь за этот самый «призрак прошлого». Впрочем, Набоков не любил отвлечённостей: его Пнин с насмешкой судит о русистах: «одни занимаются историей философии, другие — философией истории». Ведь это, в том чтсле — и о
|