Житие ты наше уральское. Ч.2

молодцы ребята,  по - человечески организовали!
  Толя теперь уже с завистью смотрел на тот, далёкий и благоустроенный берег. Вздохнул тяжело и потащил рюкзак к катамарану: привязывать.
  В одиннадцать отчалили. Пересекли реку наискосок, к Клюкле.
  -Ребята, я к соседям схожу, пока вы сети снимаете.
  Степаныч спрыгнул на берег. Следом спустилась Ульрика. Заскулил в лодке Плюм, просясь с ними. Но мать так на него посмотрела, что прекратилось всякое  вяканье.
  -За старшего будешь,- погладил его Вовка. – Что ты, туристов не видел, что ли? Нахватаешь ещё блох да клещей от них…   Сиди.
  А Степаныч с Рикой уже подходили к лагерю. Вокруг сновал народ, опасливо косясь на собачку. Пахнуло костром. Звякнула гитара. Чей- то голос, перекрикивая весь этот гам, распределяя вновь  прибывших  по палаткам. На этот голос Степаныч и шел.
  -Иванова! Я сказал - в пятую палатку, с Косолаповым! Бочарова! Слышишь, Бочаруха? Третья палатка! К Смишалкину! Зюзюкина- тоже в третью!
  Кричавший   замолчал, когда ему сзади в руку с тетрадкой ткнулась Улька.
  -Улька! Улечка!! Как ты здесь?! А где Вовка, где ребята?!
  Обернулся.
  -Степаныч!!!
  Бросились навстречу друг другу, обнялись.
  -Ну, ты!.. Ну, ты!.. Бродяга!- с чувством произнёс мужик. – А Вовка где?- И кому- то из  своих. – Семён! Иди сюда! НА список! Разбросай ребят по палаткам. Я потом подойду…
  Сунул худому высокому Семёну список и потянул Степаныча на берег.
  - Айда,  айда, без меня справятся! Айда, расскажешь…   Подожди!- Обернулся. – Семён! Собаку покорми! Она умная! Улька зовут!
  Семён флегматично пожал плечами, поманил Ульку за собой, к костру, где уже раздавали обед.
  -Всё! Теперь идём!
  По пути залез в выцветший абалаковский рюкзак, вытащил бутылку коньяка  и коричневую от въевшейся заварки кружку. Присели на берегу.
  -Ну, Степаныч, за встречу!
  Чокнулись. Один - кружкой, другой- бутылкой. Выпили.
  -А мои, Евгений, вон, сети снимают. Вовка тоже с ними. И Аркадий. Уходим мы уже. Ночь стояли на нашей стоянке. Уходим…   А Никола   час назад укатил на УАЗике к Картавлам. Оттуда - домой…
  -Жаль,- в голосе Евгения сквозило сожаление. Он даже замотал головой. – Блин! Как всё… не стыкуется! Ёлы - палы!..
  -Ничего, дай Бог - увидимся ещё, посидим…
  -Да сегодня, сейчас вот хочется!!! Может, ещё на ночку тормознётесь?- с надеждой спросил он.
  -Нет, Женя, поедем. Здесь связь не берёт. Никола с ума сойдёт, если не приедем. Завтра, в двенадцать, уже снимаемся…
  -Жаль! Жаль…
  Налил по - новой.
  Подняли. Долго смотрели друг на друга, будто в  гляделки  играли, будто что- то высматривали и запоминали.
  -За всех,- тихо сказал Степаныч. Выпили, не чокаясь. И долго молчали, глядя на бегущую мимо воду.
  -К  нашим- то пойдёшь?- спросил Степаныч.
  -Пойду. Поздороваюсь. Э- эх!- с тоской произнёс Евгений. – Что мы вчера- то не прикатили?! Ведь думал ещё!.. Чёрт дёрнул с этими   туристами: фоткайтесь, ребята, фоткайтесь! Нафоткались… Вчера ж могли прикатить!
  -Брось, Жень…   Случилось уже… Брось. А ты всё так и гоняешь по маршруту? Не надоело?
  -Да - а…- он неопределённо пожал плечами. – От группы зависит. Да от помощников… Они, вон, каждую смену меняются. Тебя же звали инструктором. Не захотел…   Ну, чего тебе, Семён? Опять без меня не можешь?- Евгений недовольно обернулся на подходившего сверху Семёна.
  -Дак   не ест она!- Тот виновато развёл руками, кивнул на Рику. – Навалили ей- не ест! Отвернулась. Лежит в сторонке - и не ест!
  -Куда «навалили»?
  -Как куда? На газетку! У Димки лишних чашек нет! Да и кто после собаки есть из неё будет?!
  Степаныч отвернулся. Рика подошла к Евгению, села и положила   морду ему на колени. И тоже уставилась вдаль, на маячивших у сетей ребят.
  Женька с тоской и отчаяньем посмотрел на  отвернувшихся  Степаныча и Ульку.
  -Ну, чего?.. Выбрасывать с газетки?- Семён переминался рядом, торопился уйти.
  -Ты сам- то… с газетки… пробовал есть?- Евгений посмотрел в серые внимательные глаза помощника. В глазах того появилось удивление и тревога.
  -Евгений! Это ж собака!.. Чего ты?..
  -Ладно. Иди. Я приду скоро…
  Так и сидели некоторое время. Молчали. Не о чем говорить было. И так всё было понятно. Всем троим.
  -Пройстит.- Непривычная для этих мест речь с акцентом заставили их обернуться. Как подошла эта парочка - мужик лет сорока и девушка лет пятнадцати- они не слышали. –Ам, ам! Дог, дог…- жестикулировал мужичок.
  -Папа  говорит…   для дог…  для собака… кушать…- Речь дочки была более понятной. В чашке, которую тот держал, лежала каша с кусочками колбасы. Чашка была из нержавейки, с  красочной наклеёкой сбоку.
  Иностранец вопросительно посмотрел на Степаныча.
  -Иди, Улька, кушай. Угощают.
  Та поднялась и, не раздумывая, принялась за еду. Немец (ребята почему – то подумали, что - немец) присел на корточки и вновь посмотрел на Степаныча.
  -Погладьте, погладьте. Она  не  против…
  «Немец» осторожно погладил. Затем ещё раз. И заулыбался.
  Рика вылизала всё, без остатка. Облизнула свою мордашку. А затем обернулась и лизнула в лицо «кормильца». Тот расхохотался. Рядом хохотала дочка. И Евгений хохотал. И Степаныч.
  А сверху сбежал возбужденный Семён.
  -Чего опять?- досмеивался Евгений.
  -Идём, идём! Там ребята такое нашли!- потянул его Семён к палаткам.
  -Степаныч, сейчас я… подожди…
  -Гут дог!- показал палец «немец».
  -Гут, гут.- Степаныч взял чашку, пошел к воде. Девчушка догнала, отобрала.
  -Нет, нет!
  Сама помыла, вытерла носовым платком, а платок прополоскала в речке. Повязала себе на шею. А сверху семенил встревоженный Евгений.
  -Степаныч! Есть ещё время?  Пойдём! Посмотришь!
  Все потянулись наверх.
  -Иностранцы- то давно сплавляются?- по пути поинтересовался у друга Степаныч.
  -Да уж года три! А чего?! Летом - самый  цимус!
  -Гумус.
  Евгений стукнул ему по плечу.
  -Хай  с  ним, пущай будет гумус! Не забыл, бродяга!
  -Конечно, не забыл.
  У зарослей, за палатками толпились «маршрутники», тревожно шумели, как осы над арбузом. Роль арбуза выполнял набивший оскомину отпечаток ступни йети и  разбробленный человеческий череп.
  -Ёлки зелёные!
  Степаныч с Евгением склонились над останками. Пощупали. Поразглядывали.
  -Что скажешь?- Женя вопросительно обернулся к Рике. Та внимательно огляделась, обнюхала реквизит и решительно тронулась наверх, к ларьку. Испуганный туристский люд похоронным эскортом тянулся следом.  Прошли мимо спящего за прилавком продавца, подошли  к месту стоянки УАЗика.
  -И чего ты сюда притащилась? Уехали они. Ты след ищи!- занервничал Степаныч, опасаясь конфуза. А Рика покопалась в оставленном ребятами мусоре и вытащила на свет божий осколок разбитого гипсового следа. Евгений недоуменно посмотрел на Степаныча, требуя объяснений.
  -Никола…   Вот Гапон!- Степаныч, кажется, начинал кое о чём догадываться. – Ты знала?
  Рика отвернулась с независимым видом.
  -Ясно - понятно. Женя, айда   до Аркаши! Товарищи!- обратился Степаныч к толпе. – Всё в порядке! Это -  реквизит после съёмок! Снималась очередная серия «Все чудеса Урала»! Всё в порядке!  Если хотите - можете  разобрать артифакты на сувениры! Счастливого плавания! Всё, Женя, идём! Подержишь этого ректора, пока я его бить буду! А ты чего сидишь?  Идём, идём, сама с ребятами объясняйся! Эх, до большого членовредительства не дошло бы!


  …-Вот вы, мужики, обижаетесь, что шутки у нас с Николой дурацкие и жестокие получаются,- философствовал Аркадий, сидя посередине катамарана мокрый после экзекуции с головы до ног. Ламинарии и ряска вычурно облепили белую  футболку и шорты. Левый шлепанец сказал «Адью!» и ушел в самостоятельное каботажное плавание под воду. Перед Аркашей лежал мешок  с выловленной рыбой, котелок и нож. В принципе, плата за три дня издевательства над командой была не велика. Аркадия возмущало другое.  – А я считая, что не «жестокие и дурацкие», а запоминающиеся. Это ж совсем другая разница! А вам, вам, не стыдно?! Я, как- никак, а ректор целого института! Доктор наук, в конце концов! У меня научных работ больше, чем Плюму месяцев, а вы!? Хоть бы седины мои пощадили!- потряс он лысой головой. – И почему я должен один отдуваться за этого чалдона? И за эту, хвостатую?.. В принципе, задумка то её была, а мы так, подёнщики…
  Рика, улыбаясь, лежала на пологе и  вылизывала  спящего, дергающего лапами во сне Плюма.
  -Растёт!- Толя погладил щенка по белесому животу. Но душенька Толина ещё не успокоилась после сатисфакции. – Ты давай, рыбу чисти, а не лясы точи! Не доводи опять до большого! И мокрого.
  Санька же Жедяев, в отличие от Мишанова, докторов наук, особенно ректоров, уважал. Посему достал складишок и принялся помогать изгою.
  -Аркаш, а ты чем занимаешься? На чём специализируешься?
  -Ламброзостика и дольменизм.- Аркадий опасливо покосился на Володьку со Степанычем. Те объявили ему бойкот, в водных пытках участия не принимали, уселись вдвоём в лодку и плыли в отдалении, что- то, по старой привычке, ожесточенно доказывая друг другу.
  -Ламброзостика  и дольменизм!- уверенно и громко повторил Аркаша, убедившись, что те его не слышат.
  -Это ж…   Какая область?.. Какие органы? – уважительно удивился Александр. Последние годы заставили его выучить много слов: и гиподинамия, и Паркиссон, и депрессия, и алопеция, и многое- многое другое. Так, на всякий случай. А вот такие «тики и низмы» он  не слыхал.
  -Сань! Кончай его отвлекать! Пусть чистит!
  -Хватит вам! Что ж вы ни одному доктору в простые люди выйти то не даёте?! Почистит он, успеет!
  Аркаша немедленно бросил нож в котёл, привалился к рюкзакам, задымил.
  -Это верхние органы,- сказал он, отвечая на Сашкин вопрос. – Черепно- лицевая диагностика и клаустрофобия в купе с контрафобией. Ламброзостика и дольменизм не столь привлекательны сами по себе, как область их применения. Вот, допустим, психоневралогическое состояние контрафобического   пациента при рецидиве контагиоза…


                                    Ю Р Ю З А Н Ь (продолжение)

  -Ерофеева здесь Виктора по ТВ недавно видел. Интервью давал. Знаешь такого писателя? Он ещё и ведущий  какой- то передачи…
  -Ну…  знаю, наверно… видел как-то на экране…
  Степаныч насмешливо посмотрел на Вовку.
  -Хорошо, что видел… «Метрополь», альманах, вместе с Аксёновым выпускали. Всё ничего… Но когда себя с матросиками и офицерами  кронштадскими сравнил да с Пастернаком - так тошно стало!.. Старичок уже, а гордыня не утихла. Журналистка его чуть ли не в лоб о слабости альманаха спрашивает - не слышит! Как тетерев на току: «Мы- первые!.. Мы - атомный взрыв в литературе! Все - гении!» А начнёшь «гениев» вспоминать, что написали - ничего и не вспоминается, кроме фамилий этих самых «гениев». Один Аксёнов да Высоцкий, да Битов  и остались от всей «плеяды»…
  Он почерпнул кружкой из реки, припал с наслаждением.
  -Не  боишься заразу подхватить? Аркашу только- только окунали…
  -Не- а! У Аркаши родные бациллы, полезные для организма…  Смотри, опять что- то заливает народу,- кивнул Степаныч на катамаран. Утёрся. Пожаловался:  -«Сушняк» что- то с утра. Кстати, насчёт «Доктора Живаго»… Ты хоть его- то читал? И как тебе?
  Володька неопределенно пожал плечами.
  -Вот. И для меня- та же «малина»…- вздохнул он тяжело. –«Нобелевка» эта его… Как с Обамой получилось, честно слово… Один хрен…  Долбанная