умысел провокации, и гордый таджик это почувствовал.
- Что, опухай стал?! Я тебя в…! – лицо его с последним словом перекосилось от злобы и стало красно-синим.
- Я опухай был. Иди бурли, пехота.
Душман замахнулся ремнём, но узость коридора помешала ему, зато Миха сильно ударил сапогом и сбил противника с ног.
- Твоя лежишь – служба идёт…
Через пару дней Мирзоев шёл с земляками в магазин и, увидев возле клуба Миху, подошёл к нему. Тот уже подумывал, не скрыться ли внутрь, чтобы избавить от греха толпу азиатов, но Душман неожиданно миролюбиво поздоровался за руку и сказал: «Как дела? Хорошо, да?.. Кириллюк – ты не чмо. Петров – чмо, Зая-ац – чмо, ты не чмо». И ушёл. Михе сразу захотелось, чтобы Мирзоева кто-нибудь обидел, чтобы можно было заступиться, как за друга.
Жизнь роты однако не всегда была такой тихой и мирной. Замполит батальона Краснопопов постоянно предупреждал, что империализм не дремлет, хоть и в три часа ночи, и советовал читать на сон газету «Правда», чтобы избежать заражения капиталистической чумой, против которой была бессильна даже санчасть. В конце концов бдительный капитан оказался прав. Однажды после ужина, когда без пяти минут гражданские люди дембеля, полулёжа на кроватях
73
в расположении, беседовали о том, что неплохо было бы на дембель достать американские джинсы, дневальный крикнул: «Строиться, первая рота!» Оказалось, пропал Петрянин. Утром с солдатами второй и танковой рот он поехал работать на электростанцию. При возвращении старший, сержант-танкист, поленился пересчитать группу, и никто не знал, вернулся ли Петрянин «из-за забора».
Строил сам ротный: по понедельникам, командирским дням, он оставался на вечернюю поверку. Начались расспросы, человек пять обежали все злачные места казармы и территории части. Кто-то сделал предположение о земляках, но Флюзин сказал, что Петрянин никогда и никуда не ходил.
Два дня группы захвата из солдат и милиция обшаривали город, а на третий Петрянина нашли на дачах. Устроился он, как дома: топил печурку, варил какую-то еду в кастрюлях, читал журналы. Везде у него был идеальный порядок, дорожки очищены от снега. Квартирант даже отремонтировал штакетник ограды. Перед тем как уехать в милицейском УАЗике, он деловито потушил огонь в печке, повесил замок и сунул ключ под коврик у двери. Впереди у него были две недели гаупвахты.
Календарное начало весны прошло незамеченным, температура и не думала подыматься выше минус тридцати. Как-то раз Митяй увидел себя в зеркале бытовки и подумал, что за эту зиму он не только не повзрослел, но, наоборот, как-то уменьшился в размерах, «сморщился от мороза что ли». Самое странное заключалось в том, что он теперь не верил в существование тепла. За четыре месяца тело ни разу не нагревалось, ни в бестолковой гарнизонной бане, ни в постели, ни в карауле, где между сменами спали в одежде… Постепенно в сознание вошло твёрдое убеждение в том, что тепла не существует. Представлялось, что хотя лето когда-нибудь и наступит, через долгое-долгое время, но и летом он всё равно не сможет согреться. Митяй убеждал себя, что так быть не может, что скажи какому-нибудь гражданскому, так он ещё и посмеётся над такой выдумкой, но снова их гнали на мороз, и снова валенки казались не толще газеты, а меховые рукавицы моментально капитулировали перед морозом, и в который раз приходилось прыгать на месте, бить нога об ногу, махать руками, грея спину. Нет, тепла не существует. Было когда-то, вполне возможно, но потом исчезло.
Однажды вечером Миху вызвали на построение в роту. На этот раз собрали всех, кроме Киряковой и Карапетяна, да всё ещё лечившихся Шутова и Грибанина. Заметно было, что случилось нечто из ряда вон выходящее: ни один офицер до сих пор не ушёл домой, и Швердякин выступил из каптёрки застёгнутый, подтянутый и даже в шапке.
- Так, все, да?.. Значит, так. Объявлена повышенная боевая готовность. Из казармы никуда не выходить. Если очень нужно – предупредить старшину, и он решит… Так, Юсупов, Мазуров, Кириллюк. Находиться где-то в одном месте и сказать где, чтобы вас могли моментально вызвать. Спать всем троим строго в батальоне… Всё. Офицеры с вами: мы на казарменном положении. Сейчас готовиться к завтрашнему дню и дальше умывальника не уходить, - ротный кивнул старшине и ушёл обратно в каптёрку.
- Садитесь в ленкомнате, - прибавил замполит, - пишите письма, читайте газеты…
- Чё, тарщ литинан, телевизор не могу?
- А что там сейчас смотреть?.. Ну, пожалуйста, смотрите телевизор, только, рядовой Размадзе,
74
предупреди своего замкомвзвода Тюлебекова, что идёшь на второй этаж.
- Товарищ лейтенант, что случилось?
- Что произошло?
- Долго будет повышенная?
- Что случилось?.. – Филипченко улыбнулся своей застенчивой и хитрой улыбкой. – Пленумом ЦК КПСС избран новый генеральный секретарь партии товарищ Горбачёв Михаил Сергеевич.
- А Черненко? Помер что ли?
- Пока известно только одно: избран новый генеральный секретарь. Всё, командуй, старшина.
Винокуров более подробно повторил инструкцию Швердякина и распустил роту, приказав второму взводу перенести шесть кроватей из расположения в бытовую комнату – для офицеров.
Через полчаса после ужина большая часть первой роты, в основном молодые, собралась в ленинской. Из радио неслось что-то тоскливо-торжественное, и Колька Шашков, которому теперь не хватило места в заполненной офицерами каптёрке, спорил с Михой, Рахманинов это или Чайковский. Колька в детстве занимался музыкой и доказывал своё тоном специалиста. Миха классики не знал, но был глубоко убеждён, что с генсеками прощаются только под Чайковского. Около девяти диктор трагически предупредил, что скоро будет важное сообщение.
- Когда это – скоро? О чём сообщение? – усмехнулся Лаанеоте. – Ничего не ясное. Хитёр русский язык.
- Будто у вас не врут, - заступился Колька.
Радио вновь предупредило о том же. Миха рискнул высказать мучавшую его мысль:
- Может, Черненко на пенсию отправили? Не всем же на посту умирать.
- Тогда по старшинству Романов заступил бы или Громыко, - Колька говорил всё тем же не допускающим возражений тоном.
Митяй негромко засмеялся:
- Там пойми, кто старше. Им всем по девяносто.
- Зря хохочешь. Дело серьёзное. Этот Горбачёв влез без очереди, и теперь что-то будет.
Вошёл Душман. Ни на кого не глядя, поводил пальцем по иконостасу политбюро и, остановившись на носе седого человека, спросил:
- Этот помираешь?
Миха ткнул локтями приятелей.
- Этот, этот. Мухаммад, ты слышал новость?
- Какой?
- Война с Америкой и Китаем.
75
- И Гваделупой, - прибавил Колька.
- Война?.. Моя автомат бери, лес уходи.
- Долго в лесу не просидишь. Выйдешь за солью…
Пугающий голос диктора оборвал Миху.
«Внимание, товарищи. Прослушайте информационное сообщение о Пленуме Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Одиннадцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят пятого года состоялся внеочередной Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. По поручению Политбюро Центрального Комитета Пленум открыл член Политбюро, секретарь ЦК КПСС товарищ Горбачёв. В связи с кончиной Генерального секретаря ЦК КПСС , Председателя Президиума…» «Хороший был мужик, я с ним два раза на рыбалку ездил», - пошутил Миха, но на него зашикали. «…почтим память Константина Устиновича Черненко минутой скорбного молчания…весь советский народ понесли тяжёлую утрату…интересам советского народа…благосостояния и культуры советского народа…обеспечения надёжной безопасности народов…»
Когда сообщение дошло до назначения генсеком Горбачёва, в ленкомнату вошёл Винокуров с большим листом бумаги; вслед за ним начала собираться вся рота. А диктор голосом судьи, выносящего приговор, продолжал: «…что он приложит все силы, чтобы верно служить…повышения благосостояния народа…»
На входе показался замполит батальона Краснопопов. Старшина развернулся:
- Встать! Смирно!
- Вольно, вольно, сынки, садитесь… Все слушали информационное сообщение?.. Молодцы. Я вас поздравляю. Слава Богу, дело строительства коммунизма в надёжных руках. Товарищ Горбачёв уже более четырёх лет является членом Политбюро ЦК КПСС, и он нас поведёт верной дорогой. И вы со своей стороны должны всемерно укреплять боеготовность и политическую зрелость… Ну, занимайтесь, занимайтесь.
Все снова подскочили, Краснопопов вышел.
- Король умер. Да здравствует король, - шепнул Миха Кольке.
По радио начали передавать тронную речь Горбачёва, но Винокуров потребовал сесть по взводам и отделениям и начал читать боевой расчёт на случай тревоги.
- …Рядовые Размадзе, Головко выносят ящик номер четыре, гранатомёт АГС-17 «Пламя»… Головко, видел своё оружие?
- Нет, а как из него стрелять?
- Ничего, Котэ научит. Биджо, с АГСа стрелять умеешь?
- Стреляю. Собирать нэт. Всэгда это Джамальдинов собираль.
- Ничего, приспичит – сообразите. Главное: быстро всё вынести, загрузиться и выехать в район боевых действий.
- Будем здесь обороняться, - возразил Гождаев, - моя машина ночью не заведётся.
- Пешком пойдём. Ладно, слушаем дальше…
76
В ту тревожную ночь долго не решались дать отбой, курили в каптёрках, обсуждали происшедшее. Явно скучавший комбат, отвергнутый компаниями офицеров, несколько раз прошёлся по казарме, вынуждая солдат без конца кричать: «Встать! Смирно!», проверил затемнение, приказал держать шкафы и двери оружеек открытыми и увеличить наряды по ротам до пяти человек на каждом этаже. Солдаты мучились. Присутствие офицеров лишало их возможности проводить время как обычно. Закончились и программы по телевизору, впрочем, командир танковой роты запрещал смотреть даже похоронные квартеты. Миха, проходя в туалет мимо кабинета комбата, заметил, что Медведев рассматривает карту Советского Союза. Когда он шёл обратно и размышлял, где лучше расположиться, чтобы сержанты не припахали на какую-нибудь бессмысленную уборку, дневальный прокричал: «Командирам подразделений проверить личный состав и произвести отбой!» «Видно, наконец, рассмотрел на карте, что до Москвы далеко, а до Вашингтона ещё дальше», - подумал Миха.
Майор Медведев появился в батальоне недавно, хотя Кириллюк, Митяев и весь их призыв этого не знали, так как приехали сюда уже после смены комбата. Прозванный Эфиопом за то, что приехал из союзной африканской страны, удачливый в службе благодаря чистой случайности (его дядя работал не дворником, не шофёром и даже не сталеваром), Медведев был самым молодым майором в гарнизоне. Но за членство в аристократической семье теперь не уважают, и офицеры второго батальона относились к своему командиру скорее отрицательно, чем положительно. Помимо громкого голоса и длинной тощей фигуры, чисто внешних признаков, майор Медведев обладал ещё двумя чертами, которые быстро бросались в глаза. Первая – его военно-канцелярский несовсемрусский язык. Выражения вроде «и так этим заключительная часть, товарищи офицеры» или «вот так мой приказ есть вам» вызывали усмешку в общем-то только тех, кто нормально владел государственным языком. Но когда однажды в субботу, во время ПХД в парке техники,
