ПУТЕШЕСТВИЕ НА ТОТ СВЕТ

Бога, возможно, существует не за временем, а на его границе как пределе времени, одновременно его объемлющей и являющейся наименьшим из всех времен, больших любого натурального числа. В этом смысле вечность имеет нулевой размер как точка отсчета времени, как в сторону положительного сложения, так и в сторону отрицательного вычитания. Вечность как время Бога обращается, мгновенно сжимается спиралью в безразмерную точку, стремится к нулю, как только мы к ней приближаемся по касательной, но никогда не можем ее достичь как бесконечно малую величину для нас. Однако как только мы от нее удаляемся, то есть, теряем определенность во времени, так она параболически расширяется, спиралью разжимается, уходя в безмерную, бесконечную даль. Таким образом, она геометрически представляет световой конус. Времена складываются в направлении будущего, раскладываясь в нем как в уже прошлом. Вечность являет бесконечно стремящуюся к нулю горловину конуса света как мгновение настоящего. Она бывает настоящей во времени в качестве нуль-границы между прошлым и будущим. Эта граница между прошлым и будущим призрачна, ибо как настоящее она мгновенна, то есть, есть, когда прошлого уже нет, а будущего еще нет. Как задержать настоящее, растянуть его, чтобы оно не убавлялось, не отнималось, не становилось отрицательной величиной, не уходило в прошлое и не существовало только уже в сознание как память, воспоминание о настоящем?  И как в то же время сделать, чтобы оно не прибавлялось, дополнялось  как положительная величина, не приходило из того, чего еще нет во времени, но есть в воображении сознания как новое, уничтожающее бывшее до него, старое? 
        Получается, ее, вечности, как места Бога нет для человека, - он всегда проскакивает ее, оказывается мимо нее как места. Метит в вечность, а попадает в будущее фантазией  или, того хуже, - в прошлое своей памятью. Он не бывает в вечности не только в реальности, но и даже в своем воображении, а тем более по памяти. Однако сама вечность есть как разрыв привычного течения времени, как прыжок настоящего от прошлого к будущему, который скрывается, вуалируется, замещается прошлым в перспективе будущего. Эта вечность как обитель, как вездесущее место Духа есть то Иное, которое человек всегда ищет, но не может найти, как говорится в народной сказке: «Пойди туда, не зная куда, и найди то, не знаю что». Вечность ждет нас в будущем. Но это иллюзия ожидания, которая мгновенно обращается в потерю времени, которое жаль как упущенную в прошлое возможность. И ты не понимаешь, что именно упустил.
        Другая мысль, или, вернее, ощущение его успокоило. Это было ощущение родного места на звездолете, затерянном в далеком космосе. Вот так бы и лететь неизвестно куда и неизвестно сколько времени.
        И еще он понял то, что нет иного света, чем этот. Свет один и един. Другое дело тьма. Она скрывается от света. Бывает, тьма скрывает сам свет. Тогда нам кажется, что есть другой, иной свет. Есть не иной свет, а иное свету, - это тьма. И что такое тьма? Это не вечность, но то, какой она является нам как беспамятство из прошлого и иллюзия из будущего. Ими, прошлым беспамятством и будущей иллюзией, она скрывает вечность. И вот эту тьму нам приходится наполнять своими воспоминаниями и фантазиями, пытаюсь вызвать вечность на свет из тьмы беспамятства и иллюзии.
        Если это так, то, кто ему внушает дурные желания и преступные мысли? Не посланец ли тьмы как первозданного хаоса? И зачем он внушает и индуцирует соответствующие порывы, блокируя угрызения совести как явления чистой души в нечистой, грязной внутренней среде самого Сергея Владимировича? Не затем ли, чтобы «спрятать концы в воду», не дать им возможности адекватно расшифровать сигнал маяка на планете MVC 4509? 
        Сергей Владимирович продолжал задавать вопросы. Но никто не собирался отвечать на них. Почему? На первый взгляд потому, что все эти предположения Соловья не стоили выеденного яйца. Предположения есть предположения, да и только. Наш герой знал, что человек предполагает, а Бог располагает. И правильнее было бы предполагать то, что Бог расположил. Но человек не Бог: он не знает, что именно расположил Бог и в каком порядке возникновения и становления. Его предположения смогут обрести плоть и кровь или просто рассыпаться в прах, как только, так сразу. Что делать? Следовало ждать виновника, который, если есть, то рано или поздно появится.
        - Да, уж, - только и мог, что сказать Сергей Владимирович. – Все дело в том, как раскодировать сигнал, когда не знаешь шифр. И это тем более трудно, чем выше нас по уровню развития были те, кто его послал. Единственно, что внушает оптимизм в деле расшифровки, что «наши посланцы» умнее нас и поэтому способны встать на наше место, - сказал он в заключении.
        Уже позже, отходя ко сну в своей каюте, он сетовал на самого себя за такой сомнительного рода оптимизм.




        Сон Сергея Владимировича бы чуткий. Он проснулся от малейшего дуновения ветра и, приходя в сознание, но, еще не открыв глаза, уже подумал, откуда этот ветер?
        - Наверное, от работы кондиционера. Но почему я его не слышу? – вслух спросил себя Соловей.                     
        Вдруг в ответ, который он не ждал, послышался переливчатый, рассыпавшийся бисером звонкий смех. Сергей Владимирович мгновенно вздрогнул и, схватившись за сердце, которое застыло, а потом часто застучало у него где-то в горле, непроизвольно ойкнул от страха. У него похолодело под ложечкой и появилось неутолимое желание спрятаться под кровать.
        - Кто тут? – шепотом спросил встревоженный Сергей Владимирович.
        - Кто тут? – повторило эхо его слова и залилось веселым смехом.
        - Где я? – жутким голосом вскрикнул Соловей.
        - Где… я? – ответил задумчиво уже женский голос, давно знакомый нашему герою, но теперь ставший каким-то чужим. В нем сквозила нотка самодовольства от знания, полагаемого выше обычного уровня. -  В тебе, в твоем сознании.
        Но, странное дело, Сергей Владимирович услышал этот голос не в самом себе, а вне себя, в окружающем его пространстве каюты, что было, по меньшей мере, необычно, ведь обычно мы слышим голос, в направление того места, где расположен говорящий. Так, где же была та, кому он принадлежал? Она была здесь, но он ее не видел. Тогда он зажмурил глаза как ребенок, который таким образом пытается помочь проявиться предмету или лицу своего интереса, открыв глаза. И, действительно, как только он открыл глаза, то сразу увидел перед собой на краю откидного дивана свою долгожданную музу, за которой он отправился в далекое будущее. Изольда смотрела на него, улыбаясь, а затем призывно кивнула ему овальным подбородком, подняв полукругом светлые брови. Он непроизвольно подался вперед, чтобы поцеловать ее в растянутые улыбкой яркие губы, но она плотно приложила к ним правильный указательный палец и прошептала: «Тс-с»!
        - Почему?
        Пожав покатыми плечами, укрытыми куском шелковой материи телесного цвета, опоясывающей ее гибкое тело, она вспорхнула с постели и закружилась, склонив голову к плечу, посреди комнаты. Материя медленно сползла с нее, обнажив сияющее соблазнительное женское тело. Высокая грудь вздрогнула, соски подпрыгнули, и Ида, качая бедрами и играя дольками своей попы, широким шагом вышла в дверь. Сергей Владимирович хвостиком побежал за ней следом. Только, выйдя в коридор, он не увидел своей Изольды, и от огорчения всплеснул руками. Как так, как он мог обмануться в своих приятных ожиданиях?
        И вдруг он услышал из своей каюты обидчивый голос Иды: «Ну, куда ты ушел от меня»? Не веря своим ушам, Сергей Владимирович вернулся к себе. Там, у корабельной переборки уже стояла Изольда, завернутая в черный плащ, и в нетерпении ожидала его.
        - Ида, где ты была? – с порога стал расспрашивать ее Сергей Владимирович.
        - У меня странное ощущение, как будто я специально здесь появилась, но не помню для чего, - призналась ему Ида.
        - Откуда ты появилась? Тебя прежде не было на корабле. Мы в открытом космосе.
        - Я не верю тебе. Как такое может быть? –  спросила, сомневаясь, Ида.
        - Вот так: может! Мы в будущем. А что ты помнишь?
        - Не спрашивай! – вскричала она от боли, вспоминая что-то, и схватилась за шею.
        Плащ сполз с ее головы и обнажил белую тонкую шею, у основания которой шел еле заметный разрез, схваченный частыми стежками серебристой нити, вдетой в ее нежную кожу. Тут она закашлялась, и крупная капля алой крови выступила на разрезе и медленно покатилась вниз по груди, укрывшись в складках черного плаща. Черты лица Иды исказила гримаса ужаса, и она невольно распахнула полы плаща, обнажив грудь и живот. Их пересекал вертикальный анатомический разрез. От увиденного кошмара Ида потеряла сознание и сползла по проборке на пол. Соловей подбежал к ней и осторожно поднял ее тело и положил на постель. Сергей Владимирович машинально присел рядом с телом и подумал: «Какой я дурак, - чуть не вступил в связь с живым трупом»! Но тут же посмотрев на беззащитное тело Иды, он устыдился своего замечания и стал клясть самого себя за пошлость. Он скверно чувствовал себя, как будто был не в своей «шкуре», не в своем теле. Но этого было мало: в самом себе, в душе он не чувствовал себя в себе. Видимым образом отчуждения от самого себя было распростертое тело его музы.
        Но тут от внутренних переживаний Сергея Владимировича отвлек ее голос: «Что со мной»? Соловей хотел придумать что угодно, но только не проговориться, кто теперь она такая. Однако ничто не шло в его отупевшую от горя голову. Он ожидал увидеть в будущем живую Иду, но нашел ее живой труп, зомби. «Его» Ида наглядным образом показала ему, кем станет он сам, если явится в собственном виде в будущем, - отвратительным зомби. И все же к Иде он не чувствовал никакого отвращения. «Оно и понятно, ведь я тоже зомби», - сделал вывод Соловей. Так зачем тогда врать.
        - Бедная, несчастная Ида, ты теперь живой труп, как, впрочем, и я сам, - сказал Сергей Владимирович и от высказанной правды у него, как если бы, спала тяжелая ноша с плеч.
        - Да? – бесцветным голосом спросила Ида, встав как привидение с постели. – Ну, и пусть. Знаешь, Сережа, уж лучше быть живым трупом, чем мертвым. Так неприятно лежать на холодном столе и чувствовать нестерпимую боль от того, что в тебе копаются хирургическими инструментами. Приятнее лежать и делать вид на похоронах, что спишь вечным сном. Скучно. Смешно, видя, как мой муженек кривляется, ища утешения у моих подруг. 
        - Ида, кто убил тебя? – спросил вдруг Сергей Владимирович, испытующе заглядывая ей в почерневшие глаза.
        - Не знаю. Я не видела убийцу. Помню только, что придя домой после нашего разговора в кафе, я почувствовала удар по затылку. И больше ничего не помню.  Это был Смердяев?
        - Не знаю. Но подозреваю, что он.
        - Какое это имеет значение! – сказала Ида безразличным тоном. – Зачем я здесь?
        - Точно не знаю, но думаю, скоро узнаю. Пока предполагаю, что я и ты нужны в будущем для решения одной важной проблемы, связанной с расшифровкой кода пришельцев с неизвестной галактики,