Тридесятое царство (окончание)

быть в ладу и дружбе, - согласился и Гостомысл. – Да плохо, если не Белых богов славят за удачу, а смертного человека.
  - Предполагал я, что ты скажешь это, мудрый Лебедь… - усмехнулся Яромир. – Со мной против Леса и его пагубы было не семь десятков ратников, а лишь полтора десятка. Теперь-то все они воины, а тогда, в ночной схватке, если б не Светислав, дрогнули бы пахари… Не поклонились мы чёрным богам, и косматые от нас бежали. А уж как мы сплотились и вокруг какого имени – то дело второе. Мне восславлений не надо. Народ Равнины дал мне порученье, и я его исполню.
  - Намеренье-то всегда бывает одно, да путей к нему много. Идя иным, и себя потеряешь незаметно. А на иных путях вырастешь и в силе, и в духе, - Гостомысл глянул на Светя, словно сопоставляя родственников.
  А тот смутился от пронзительного взгляда старика и переглянулся с Радиславой, ища опоры. Девушка ответила грустным покачиванием головы.
  - То мне не по нраву, Ярь, что от трудностей иной человек уходит со светлого пути и, слабея душою, поклоняется тому же, что его ослабило.
  - Мы не ушли. Мы весь путь славили наших богов и приносили жертвенное. Чем ты беспокоишься?.. Да и то сказать, мудрый старик, разве Сыны Богов не были сначала людьми, не жили среди нас?.. Много добра сделали они народу Островов, потому и присоединили их к Старшим богам.
  Гостомысл выслушал всё как бы с удивлением и не ответил, опустил голову. Многие из взрослых Куниц, из Дружинников уже вышли из-за столов, но вещун с внучкой, пять-шесть десятников, племич Родомир, Суремысл, Светь с Радей, Яромир и Мечислав оставались и сидели рядом.
  - Мы не прожили твоих забот, Яромир, - заговорила вместо деда Радислава,- но ведаем, сколь много ты сделал для сбережения Дружины. Ведаем и то, какой оставлял ты жену. Слава богам, она разрешилась от бремени, и Меч привёз тебе добрую весть о пятом сыне… Однако ж не стоит оправдывать ложный путь.
  Яр уже справился с досадой и теперь, улыбнувшись, промолвил спокойно:
  - Мы знакомы, Гостомысл, лет шесть. Чувствую я, скрываешь ты от меня что-то. Не мог Гремиславов напев с множеством детских выдумок так растревожить тебя.
  - Я скажу, - вмешался Суремысл, видя молчаливую задумчивость старого Лебедя. – Особенным вещуновым зрением мы видим над твоею головой тёмное пятно – это дух зла. Желание славы то или укор себя за потерю троих ратников -
                                                          171
мне понять недоступно. Я могу прогнать эту поганую сущность, но она вернётся, потому что есть в тебе какая-то слабость, изъян, притягивающий её. Вернее всего изгнать её светом изнутри, из души и сердца. Этот свет для зла губителен. К свету тёмное не прилепляется. Подобное всегда ищет подобное. В твоей воле, ратник: расти этому духу или раствориться. Решай. Гляди в себя. Дай ему имя. Понятое легче одолеть. Вот догадался же ты, что асилки боятся огня и разогнал их земляным маслом. Найди и в себе душевное оружие, очистительный огонь.
  Светю показалось, что его дядя глянул на Гостомысла и Радиславу с опаской. Отчего только?
  - Помышляю я, - промолвил, наконец, старый вещун, - что из такого похода мало кто вышел без душевных изъянов. И у меня их довольно. Чисты душой лишь боги. Потому – они свет для нас. Пойдём же на Свет, и всё худое растопится. Завтра нам в дорогу. Идите же, прыгайте через очистительный огонь Костромы, смывайте водой Купалы всё худое, что осело пылью на сердцах. И я прыгну и омоюсь росой. Да в эту особенную ночь пройдём мы с братом Суремыслом по лугам и улескам, понарвём  целебных травок.
  - А что?! Вот и случай изгнать моего духа! – воскликнул Яр. – Радя, прыгнешь со мной?!
  Девушка растерялась в первый миг, глянула на дядю и племянника, сидевших против неё, но быстро взбодрилась и с улыбкой ответила:
  - Прыгну, старший! Только прошепчу заговор на Купалу и Кострому! В этот день всем нужно тешиться и буйствовать! Ежели не сбрасывать заботы с души, то накопятся и придавят!




















172

          Повесть 10. Продолжение похода

  За полями Куниц Дружине вновь пришлось прижаться к предгорью: Лес хотя и чередовался с узкими долинами, богатыми разнотравьем, да был густ и неудобен для проезда, к тому же грозил встречей с лютым зверьём вроде скритней. Впрочем – Южные предостерегали – и горы здесь были опасны, ибо богаты пещерами, в которых обитаются медведи и гривастени.
  Однако яркий солнечный свет, отдых, вернувший силы тела и духа, запас снеди, стрел, свежие лошади – всё это располагало к беззаботности и уверенности, что последняя часть пути не окажется столь трудной, как первая и большая. К тому же почти для всех дружинников ещё длился прошедший день два десятка четвёртого светеня, день праздника Купалы и Костромы. Мало кто из них спал: хороводы вокруг купальской берёзы; жертвования и просьбы к духам воды и огня; прыганье через очистительный костёр – оберёг на целый год от хворей и ранней смерти; игры у реки; пускания венков к Алатырю; купания и обливания водой – тех, кто не желал лезть в реку, а в селении – всех встречных; и там же, среди жилищ и овощников, - шумное изгнание злых духов во время между первой и второй ночными порами. И если у гостей с Севера особенно ценилось в это празднество купание в предрассветной живительной росе, когда всё ночное уже замирает, дневное же только готовится подать голоса и ненадолго наступает чистая и таинственная тишина,  то у Южных, едва притух священный огонь Костромы, как и юные, и многие из взрослых, разувшись, принялись ходить по горячим угольям, нисколько не обжигаясь и приговаривая, что огонь этот – ласковый и бояться надо лишь тому, у кого нечисто на душе.
  Вот и ехали теперь дружинники в полудрёме. И, покачиваясь на своей лошади и опустив лицо в самую гриву, вспоминала Кречет Разислава, как первой из гостей отважилась пройти по огню. Как, забавляясь, принуждали к тому же «бога асилков, сына Велеса» Рыженя, а он всё препирался и медлил.
  Месеслав и Боеслав из десятка Уток, видя, что более всего хвалят тех, которые взметнутся над костром выше прочих, подхватили двух ратниц-Сов да, оплошав – рано подпрыгнув – едва не рухнули в самое пламя. Теперь же они неспешно ехали в середине Дружины и, зевая и посмеиваясь, вспоминали о том. Да ещё сожалели, что не могут спать на ходу, как Соколы и Кречеты.
  Десятница Огнеслава тоже возвращала в памяти шумную и весёлую ночь. Только не огонь или воду, а буйно кудрявого юношу из Куниц, который вдруг схватил её за руку и потянул играть «в прорываты», детскую забаву, которой однако радостно предались многие из празднующих. Их «сторона» быстро перешла к противной, но юноша-Куница так крепко держал её за ладонь, что, как ни пытались противники по очереди бросаться между ними,
                                                        173
да так и не сумели разомкнуть их руки. «Эти до зари будут рука об руку
ходить! Бежим купаться!» - крикнул кто-то в досаде, и Огнеслава потерялась среди множества народа, только ладонь и до сих пор чувствует крепкое пожатие незнакомца, не вымолвившего ей ни слова.
  И с подобными воспоминаниями теперь ехал каждый. Ехал и, липкими глазами щурясь на Солнце, нисколько не сожалел, что ночь прошла без сна. Десять раз человеку бывает два десятка лет, столько же – три десятка, четыре… Но десяток и семь или десяток и восемь бывает лишь один раз в жизни.
  Самые томительные и тревожные мысли кружили в это утро вокруг головы меньшого в Дружине – Меча. Мало того, что внучка племича Бобров, как-то упросив родителей, одна прискакала вслед за северными людьми в селение Куниц да во всю праздничную ночь не отходила от Меча, ещё и сказав напоследок, что будет верно ожидать, когда ему исполнится два десятка лет. То ещё ладно. И она ему очень приглянулась, да и различие в возрасте было мало заметно. Но, оказалось, не ему одному, Соколу, полюбилась эта девица. На реке, при купаниях, кто-то схватил её за одежду да потянул на дно. В шуме-гаме вскрик испуга не сразу- то и различили. Более сердцем, чем слухом ощутил он неладное и по привычке отца и Светя быть всегда готовым ко всему, выхватил из сапога нож и бросился в глубь. Купослава сразу уцепилась в его руку, едва прикоснулся, но что-то скользкое и тинистое было рядом, и Меч два раза ткнул оружием неведомого врага. Только тогда они сумели всплыть. А на берегу и в реке уже все переполошились. С десяток тех, кто хорошо плавал, кружились рядом и мигом вынесли обоих из воды. Тореслав, Болеслава и кто-то из местных ныряли, но никого не нашли, и праздник вскоре вернулся.
  - Здоровущая рыбина, - предполагали одни.
  - Сам Водень, хозяин рек и озёр, задумал жениться на Бобрихе, - посмеивались другие.
  Купа же, хотя и шутила над происшедшим не менее прочих, не могла толком объяснить, кто был это и как именно её схватили – рукой ли, зубами…
  И Светь с Радею не спали всю ночь. Однако ни в потешках, ни в играх их не видели. Светислав тоже омылся у колодеца и прыгнул через очистительный огонь – с Болеславой. После же, не видя нигде Ради, отправился к жилищу, в котором остановился. Не ведал он того, что две ночные поры Суремысл водил по ближним лескам и лугам Гостомысла и его внучку. Эти трое, обладавшие даром вещенья и прорицания, собирали чудесные целительные травы. Старики носили котомки, а девушка, оберегая их от неожиданного, ходила с луком наготове.
  Однако спать Светиславу не пришлось. К нему вдруг приехали в полном вооружении Яромир и старший берёжи Куниц Кулеслав и позвали в соседнее селение, в котором происходили какие-то тайные дела, требующие прояснения.
                                                        174 
Отправились втроём. В дороге Куль рассказал, что во второй раз уже за эти
весну и лето к их селениям тайно подъезжают какие-то люди из племени Бродичей, останавливаются на несколько дней в Лесу и, вызывая некоторых из юношей, говорят о чём-то неведомом. Вот и теперь ему передали, что из рода Денимирова ночью вызвали кого-то Бродичи, которые таятся в Лесу неподалёку от селения. А ведь прежде те Бродичи, соседи из Травеня- Безлесья всегда въезжали в селения Куниц в открытую, принося жертвования их богам и оказывая почтение родичам и старикам.
  - К Югу от нас пять больших племён, но они не живут на одном месте, а переходят туда-сюда по Землям без Леса и редколесью, потому и получили от нас название Бродичей. Род свой все ведут от Лошади, из-за чего мы их племён не различаем. Да и видели только ближние рода. Бродичи разговаривают отлично от нашего, но понять можно… Что-то неясное происходит южнее нас. Сужу по стадам зверья, по тому, что Бродичи не перемещаются привычно за своей животиной и по тому ещё, что опасное видится нашим вещунам, когда обращаются к богам…
  Светь сразу вспомнил свой досадливый сон о тёмной силе и разговор о том с Гостомыслом: не то ли тревожит местных мудрецов и не разгадает ли он теперешней ночью эту тайну?
  - Говоришь, Бродичи призывали к себе только юношей? – спросил Яр.
  - Так мне сказали. При том не самых видных. А о чём говорят с ними – неизвестно…
  - Вот и выясним. А что сумеем скрытно подобраться – в том не сомневайся. Светь два раза входил и выходил из селения косматых, и те даже носами не почуяли.
  - Эка? – подивился Кулеслав.