Тридесятое царство

по пятеро в ряд, стяг – в середину. Боги с нами. Вперёд, Дружина.
  Со стороны селения вдруг прибегает ещё один путник – ветер-Утренник, которого, видно, растолкала раньше времени Заря-Заряница, и с ходу кучерявит волосы юношей, тщетно пытается поднять на воздух косы девушек и балуется невиданным для него полотнищем, набираясь от его синего цвета свежестью и силой северного Моря.
  Яромир стоит в стороне, пропускает мимо себя дружинников, пристально всматриваясь в ход коней: не больны ли, в надёжность закрепления на вторых, запасных, лошадях разного походного скарба, а более всего – в лица: нет ли смятения, а то и страха. Но юные никогда не боятся дороги. У многих дружинников на лицах улыбки, они переговариваются и пытливо посматривают на серо-зелёную гряду Пояса Рода. Горы занимают их, обитателей Равнины. Занимают и манят.
  Яр вдруг замечает, что у всех его ратников одинаковые, купавного, алого цвета головные перевязи, словно все они – буяры. Ни одной белой или синей. Он подавляет в себе первое чувство – недовольства, ибо быстро смекает, что эта перемена – к добру: теперь все они вместе, и не стоит вспоминать, кто был прежде буяром, кто берёжей, а кто пахарем. За одну только решимость идти в неведомое ради своего народа заслужили все они право на знак буяра. К тому же никто из Соколов или Кречетов не воспротивился. Значит, так тому и быть. А раз есть у всех семи десятков воля и отвага, то приложится и ратное умение. Яр пристраивается позади, и Солнце-Хорс своими лучами растворяет его тяжёлые мысли. Он начинает внимать разговорам дружинников и слышит, как родственница вещуна Кречетов Разислава говорит о том, что ночью случилось невиданное – расцвёл лесной папоротник-дергун, что если и бывало когда-нибудь, то никак не раньше месяца светеня. Добрый знак. И видно,что эта весть изрядно бодрит Дружину. Девушка прибавляет: вещуны предсказали, что сам Велес дал зарок и не станет противиться походу людей сквозь свой Лес.
  …Всю пору зари ехали шагом по Земле Соколов. В трёх верстах от Вышемирова селения, у края их овощников и полей, повернули к Омогдани. Ладослав, друг Светя, показывал соседям по строю крайнюю к горам городьбу берёжи, и все удивлялись её неприметности. Только Болеслава задумчиво обговорилась, что воронье гнездо на высоком дереве  чересчур большое, и издали можно догадаться – не птичье оно, а человеческое. «Верно! – засмеялся Лад натуженно, с трудом скрывая печаль: он последним из всех уходящих видел родное селение, которое виднелось невдалеке. – Верно, старшая! Не вороны в нём сидят, а наши дозорные. На пять вёрст кругом видишь.»

100
  Вот и река. Словно рубеж Равнины и Леса. И Пояс Рода уже совсем близко. Деревья пытаются карабкаться по его склонам, врастают вкривь и вкось, цепляются за камни, мельчают без питания от Земли и саженей через двести-триста по склону бросают тщетную попытку взобраться на вершину. Не по силам такое деревьям, и они пускают далее, ввысь, своих меньших братьев-кусты. Но и те через полверсты сдаются, и гребень Пояса – голые камни с редкой травой. «Где-то там, в глубине Кетмани,- думает Светь,- бесконечные пещеры гмуров, высокий покой с чудным колодцем и наметками на стене из ярких каменьев, которые так любят жители Подземелья. Там владычествует над своим низкорослым народом Правитель Вербор, мой друг. Там бродит по длинным переходам между покоями, не видя света ясного Солнышка остроглазая дочка Вербора Шлевала, которая так быстро угадала во мне сына отцовского спасителя. Светь усмехается оплошности девушки и, оглядываясь, видит десятки русоволосых, курчавых голов и только одну рыжеватую – позабавившего всех на ратном смотре Лебедя Вертислава. Он как раз снял свой шлем и тоже зачем-то посматривает назад. И Светь вдруг понимает: приречный взгорок, на который они поднимаются,- последнее место, откуда ещё можно увидеть Родину.
  В тот же миг Дивослава догадливо останавливает Соколов. Все сдерживают лошадей и смотрят на Яромира, ехавшего всё так же, вдоль строя. Он спрыгивает со своего гнедого Живня, озирает видимую часть Равнины: три селения, две городьбы, которые различает только бывавший в них, потом обнажает голову, кланяется на Север и, достав из-под рубахи солоник, целует его. Дружина спешивается и прощается с родными местами. Семь десятков лет эта Равнина была приютом для их племён, и вот они идут на поиск новой Родины. Все молчат. Всем тоскливо. Но вот уже Соколы вслед за старшим посели на коней и перевалили через взгорок. Впереди, до самой вершины Березани, к которой уже подбирается Светило,- редколесье из сосен, дубов, лип, клёнов, зарослей боярышника, лещины, волчеца. Ивняк верстах в трёх скрывает ещё одну небольшую речку, как и Омогдань скачущую по мшистым камням и теряющуюся в беспределье Леса. Туда, на Восток, никто и не смотрит. Сплошное, до самого небостыка, море леса. Зелень, зелень, зелень… Лишь кое-где острый глаз может различить белые пятнышки зацветающих кустарников да бледно-зелёные рощицы осин и берёз. Там, в подлиственном мире, таится неведомое и опасное: медведи и волки, рыси и росомахи. Но главное – неподвластные людям лесные духи и косматые асилки, которым всю последнюю Луну берёжа Соколов и Кречетов безуспешно пыталась передать, что Дружина пойдёт по предгорью и не станет вторгаться в Лес.
  И вдруг среди тоски-кручины, охватившей юных ратников, среди неохватного лихого пространства, заставляющего сиротливо жаться к скалам и друг к другу, раздался звук рожка, будто где-то рядом вышел со своим стадом пастух. Все встрепенулись, заоглядывались. «Гремислав! Гремислав!»

101
- пронеслось по рядам. А певун-Журавль, повеселив приунывших спутников, убрал свой заливистый рожок и запел: громко, звучно, утешно, и его стройный мягкий голос изгнал все худые думы и установил своё доброе владычество и над сердцами юношей и девиц, и над растением и зверьём, которые только что казались такими зломысленными.
    … Крепче дружества того в Земли не было,
Двух Сварожичей – Перуна с Велесом.
Да вокралась между ними злоба лютая,
Злобу ту творил сам Дый, сын Змиевич.
«Ты ступай-иди, моя купавна донюшка,
На зелёный луг, где дуб стоит раскидистый.
Возлежат там на мягкой, на муравушке,
Братья Велес и Перун, мне ненавистные»,-
Наставлял так на неладицу Дый дочь свою,
Наставлял да научал раздорить друженей…
  Древнюю повесть о распре между двумя братьями знали все с сызмальства, потому подпели согласно и охотно, но Гремь не окончил её привычными словами, и, когда Дружина ещё только подъезжала к первой безымянной речке, он уже снова пел в одиночку. Пел о том, что красавица дочь Дыя выбрала Перуна, и потому Белые боги возлюбили их народ, а не лесных асилков, слуг Велеса, которые ничего не жертвуют богам, не возносят им хвалу и не живут по Закону Праведи.
    … Впереди нас сам Перун, гонитель нечисти,
Яркой молнией злых духов прогоняющий.
А над нами, в поднебесье, едет Солнце-Хорс,
Оживляет светлый мир лучами тёплыми.
На становищах хранит нас огнебог Семаргл,
Жжёт и гонит ярым пламенем ночную мреть.
Матерь Сва о нас радеет и заботится
И крылами заслоняет нас от пагубы.
  Удивила эта песня дружинников, ибо не пелось со времени переселения с Островов ничего нового о богах. Удивила, но и порадовала – убеждённостью в правоте и божием охранительстве. В предгорном Лесу, охватившем их со всех сторон, более всего требовалась вера в себя.
  Яромир подал знак, и Светь подъехал к нему.
  - Ещё вёрст пять, пока поровняемся с Березанью, опасаться нечего. В редколесье мы с луками и стрелами неуязвимы. А далее всё зависит от тебя.
  - Я знаю: мне быть дозорным.
  - А я знаю то, что никто из нас не ведает этот Лес лучше тебя. И помни, Светь: мало предупредить нападение асилков. Тебе нужно догадаться об их замыслах, сосчитать косматых и незамеченным вернуться с какой-нибудь
задумкой, как их одолеть. И тут я тебе не помощник. В Дружине пять десятков ратников, которые убивали только зверьё на охоте, да и то не все.

102
Потому, пока каждый из них не оборотит асилка в бегство, я спокоен не буду и их не оставлю. Смотри: от той скалы поедешь вперёд. Используй все привычные для берёжи крики и свисты. Соколы из дозорного десятка будут слушать Лес, услышат и тебя.
  Яр помолчал.
  - … И ещё. Я не скажу тебе многого о Каменном взгорье, потому что это тайна Гостомыслова. Да и неизвестно мне всё. Скажу только, что дед и его внучка-Лебеди уже впереди нас.
  - Как же удалось такое?.. На дутене, как Вороны?- удивился Светислав, который давно ожидал от дяди этого разговора.
  - Тебе известно, что дутеню требуется сильный попутный ветер, а у гор весь день гуляет Полуденник. Тут едва подымись над Землёй – и унесёт в такую глубь Леса, что никогда не воротишься.
  - Как же тогда? Не проехали же они здесь, вдоль Пояса,вдвоём?!
  - Нет, такое девушке и старику не по силам. Неведомо ещё, пройдём ли мы. Не будет нам покоя от асилков ни днём, ни ночью. Ты и сам знаешь их ненасытную злобность… Так что вон передовые Болеслава и Хватислав – первые из людей, которые оставляют здесь своих коней следы. А через четверть поры таким будешь ты. До самых южных тёплых Земель, если они существуют. Вот узнать о том да по возможности известить нас и отправился Гостомысл. Они могли вернуться ещё до нашего похода, да, видно, не получилось. Но мы их обязательно встретим.
  - Когда же? Через день?.. Через Луну?..
  - Через несколько Лун.
  - И они сумели перенестись за десятки поприщ?!
  - Яснее сказать не могу: неизвестно пока. Но обещаю: если вся эта тайна откроется мне, то и тебе тоже… Я знаю, Светь, в Лесу ты привык полагаться только на себя, свои силы, но ведай и другое: иной раз человек может получить силу бога.
  - Ты говоришь о Гостомысле?
  - Не только о нём. Не все из буяров и берёжи пользуются бузой и никто не сумеет войти в это состояние два раза в день да не истощиться от этого. Ты же сумел на смотре.
  - Вот Гостомысл с Радиславой и научили… Да ещё кое-кто.
  - Вербор. Сероглазый Правитель Северных гор.
  - Ты знаешь Вербора?!- изумился Светислав.
  - Скорее нет. Столкнулся один раз.Один раз… Когда ещё был жив твой отец. Вот он был знаком с гмурами и, видно, спускался в их Подземелье. В горы он ходил без опасения, всё искал особый металл, крепче меди.
  - Горморун.
  - То гмурье слово. У нас нет ему названия. Хотя ты можешь так говорить, потому что носишь меч из горморуна. Только, вижу, на свои цветные камешки для тебя гмуры поскупились.
 
103
  У Светя едва не вырвались слова о том, что он сам попросил меч попроще, без украшений, но в тот же миг спохватился, ибо обещал хранить чужую тайну.
  Яр усмехнулся, словно догадавшись о мыслях племянника.
  - Время ответит на все наши вопросы, ибо сила тайны не в её величине, а в малости нашего разума.
  - А есть ли тайна, Яр, в том, что с нами, юными, в поход отправился старый вещун?
  - Не с нами… Да, он пожелал узнать путь на Юг и поможет нам, сколько сумеет. Но намерения у него иные. Гостомысл будет искать Гору, которую заселили теперь Белые боги, потому что Север покрылся белой водой и там больше нет жизни.
  - Значит, теперь есть новый Алатырь?
  - Да, что-то такое открылось ему во время Большого Вещенья. Только он не объяснил мне всего.