Тридесятое царство

камни, а горшки с кровью Вия.
  - С земляным маслом? Вот чем ты нагрузил своего второго коня.
  - Теперь слушай то, что сотворите вы, Соколы, которые уже взбирались на гору.
  И Яр начал объяснять свой замысел.
  … В середине полудня Дружина вышла к примыкающему к Поясу взгорку, за которыем укрепилась ватага косматых. Широкое открытое место обрадовало всех. Потому, когда ратники подъехали к маленькому становищу в конце подъёма, где Светь и его друзья разожгли с десяток костров, все посмеялись.
  - Опять пирничать?!
  - А где же кисель?! Самое время попить!..
  - Таиться нет надобности,- не понял племянника и Яр, спешиваясь.- Но для чего огонь?
  - А если бросятся наступать? Лучшего оружия, чем головни, нет.
  - Есть и более сильное оружие. Нет, не Швырь. Разум человека. Гостомысл перед походом повторял мне не раз: не мысли одинаково, каждый миг жизни требует новой, свежей мысли. Ты же, Светь, действуй строго по моему кличу.
  - Я помню.
  - Теперь – в гору. Таитесь, как делаете это в Лесу. Времени хватает. Всё, друзья и подруги! Приготовляемся, как замыслили! Швырь пока прикрывайте холстиной! Дивослав, в засаду направляйтесь той низиною! Да возьмите у других ещё стрел по пять! Вступать в бой по моему знаку!
  Отослав Соколов и Кречетов налево и направо, Яр занялся местом новой схватки, которая должна была положить конец губительным набегам лютых

117

обитателей Земли Велеса.
  Ратники уводили к склону гор и стреножили лошадей, чтобы те снова в шуме кровопролития не ускакали в Лес, из которого их уже не воротить. Готовились горшки с чёрным земляным маслом. Им же пропитывались стрелы. Десяток Воронов нарочито шумно рубил мелкий осинник на виду у врагов: вроде бы для костров, но на деле – чтобы отвлечь их внимание от тех, которые, цепляясь за мелкий кустарник, уже карабкались вверх по склону.
  Приносились жертвования Сварогу и Перуну. Десяток Уток рассеялся по вершине взгорка с луками наизготовку. Сам же Яр готовил к бою своё снаряженье, оружие и коня – на Живеня он крепил два чужих колонтаря, словно собирался защитить верного друга от стрел и копий.
  Соколы взбирались быстро. Гряда в этом месте, словно тесто на столе, сползла на сторону и потому была невысока. Когда же Светь первым добрался до валуна, которому должно было учинить обвал на головы асилков, то увидел на краю вершины другой большой, обросший мхом камень. Он показал на него Болеславе, и та всё поняла без слов: верхний валун было куда легче столкнуть, и камнепад вышел бы большим. Она кивнула, и Соколы бесшумно заскользили выше. Хотя, если бы и свалился от них в становище асилков один-другой камень, те вряд ли что-то заподозрили, потому что наблюдали за непонятными приготовлениями людей, сами готовились к рати и никак не могли совладать с глупыми и лукавыми медведями, норовившими ускользнуть прочь.
  Светислав в последний раз схватился за ветку дерябника, подтянулся и, отползя от края, встал в полный рост. Когда Болеслава и другие оказались рядом, они застали дозорного Дружины с изумлённым лицом и широко раскрытыми глазами.
  - Поглядите, друзья,- развёл он руками.- Такого и во сне не привидится.
  А дивиться было чему. На Запад и Восток от Пояса Рода раскинулись неохватные взглядом леса – беспределье зелёного цвета с синими жилками рек. Бескрайность лесов поражала и подавляла, словно некая неистощимая сила, которой бросать вызов нелепо, а разумнее присоединить к ней себя и стать частицей великого, всеобъемлющего, вечного. Здесь же, наверху, напирал в грудь сильный незнакомец-ветер, несущий с Юго-запада тёплый лёгкий воздух.
  - Вот и оказался на вершине, о чём мечтал в Каменном взгорье,- прошептал Светь.
  Стоявшая подле Болеслава переспросила, решив, что он обращается к ней.
  - Туда, на Юго-восток, вдоль Пояса, уйдёт наш народ: Соколы, Лебеди, Вороны.. А туда,- Светь повернулся к западному склону,- уйдут наши братские племена Медведей. Лис, Волков и других. Великие просторы разметают народ, вышедший с Блаженных островов, и он забудет свою родственность. Кому-то выпадет жить на равнинах, кому-то – в предгорьях, а кому-то – на берегу моря. И тогда уклад жизни изменит племена, новые
                                                          118
события сотрут из памяти стародавнее, общее. Мы забудем свою Родину на Севере. Течение времени окажется помощником богов Холода: они вытеснили нас с Островов, а время вытеснит Острова из наших сердец.
  - Нет,- возразила Болеслава.- Мало вечного на Земле. Даже Родина оказалась невечной, и мы идём на Юг. Но есть в жизни более крепкая основа, чем даже родная Земля. Это – вера в Светлых богов, вера, которую передавали наши предки из Коло Сварога в Коло Сварога, тысячи и десятки тысяч лет. Потому мы и помним прошлые переселения на Юг, прошлые возвращения на Север, Сынов богов, давших нам великие учения и мудрость, потому, что все поколения хранили общую веру, не отступали от неё ни на шаг, передавали в нерушимости следующим за ними, потому, что все поколения выторили один Путь в Ирийский сад, ибо землепашцы, вещуны, ратники идут одной дорогой: от праведной жизни на Земле к Небу, к своему правителю Сварогу, творцу Земли…А теперь подавай знак Яромиру. Гмуры не нападут на нас из-за того, что вторглись в их горы?
  - Если они и приметили нас нынче, то, наверно, пожелают проведать о наших намерениях. А когда же увидят, как мы обрушаем камни на головы их же врагов, точно не укорят нас, что забрались сюда. Да и не горы здесь ещё, а так, прогиб в гряде, словно лошадь склонила голову к траве.
  - Да, верно. К Югу склон на полверсты выше…
  Светь подобрался к краю и, сложив ладони у рта, издал клёкот хищной птицы, покровителя его племени. Он увидел, как внизу сделал то же самое Яр, уже садившийся на своего Живня.
  Другие три юноши-Сокола и Болеслава пристроились рядом со Светем. Шёпотом обсудили, как устроят обвал, попробовали главный для этого дела валун – он легко поддавался. Оставалось только ожидать, когда старший, выезжавший в этот миг на верхушку взгорка, подаст знак рукой, и потому все притихли и уставились на него.
  Яромир остановился на виду у асилков, и шлем, щит, копьё, колонтарь на нём и коне засияли в лучах Солнца так, что больно было смотреть, а сам всадник растворился в ярком свете. Он громко крикнул, привлекая внимание косматых, и сверху хорошо было видно, как они затихли, перестали гонять туда-сюда медведей и высунули тёмно-рыжие головы из-за камней, которым должно было уберегать засаду от людских стрел. Но не такой бой намечал Яр: чтобы забрасывали его Дружину из укрытия камнями и ветками, а она же не могла применить своего оружия.
  - Мы не сотворим вам зла, косматые!- закричал Яромир на их грубом языке.- Уйдите с нашего пути!.. Если не уйдёте и изготовитесь напасть, я сожгу вас огнём и обрушу на вас гору!.. Думайте, потому что у вас только два исхода: жизнь или смерть!
  В него бросили что-то, не долетевшее за дальностью. Яр в ответ поднял над головой копьё, и на другом склоне заработала невидимая асилкам Швырь. Комья огня полетели прямо в тот самый малинник, где укрылись лесные

119
чудища. Горшки разбивались о валуны, разбрызгивали пламя, поджигали сухую траву и мох, перемежавшиеся с новой зеленью, а также густую шерсть самих асилков. Они заметались, уже не обращая внимания на рванувших в кусты медведей. А в воздух взвились ещё и десятки огненных стрел. Они мало нанесли урона врагам, но смотрелись столь ужасающе, что в становище косматых взвыли от испуга и жути.
  Однако противник у людей был достойный. Два-три десятка старших асилков шлепками своих могучих лап угомоняли прочих, расталкивали в укрытия и, хотя горшки всё так же взвивались в воздух и опускались на их головы, засада не отступала в Лес. Тогда Яр вновь прокричал что-то и подал знак Соколам на горе. Болеслава велела толкать валун, и через миг он уже катился вниз, всё убыстряя ход и захватывая с собой другие, более мелкие. Расчёт Светя оказался точным: большой валун в середине склона получил такой удар от верхнего своего собрата, что тут же устремился, подпрыгивая, прямо на головы косматых. К низу камнепад расширился уже саженей до пяти-шести и грохочущей волной грозил покрыть весь малинник. От новой напасти уже все асилки подхватились и бросились в заросли. Но не тут-то было. В шуме и гаме Кречеты незаметно заняли рядом весь край Леса, укрылись в деревьях, и волна стрел хлестнула гибелью по убегавшим от волны каменной. Всё смешалось: камни, снесённые ими деревца и кусты, асилки, куски мха и пыль.
  - Да-а,- заворожено протянул Светислав, глядя вниз.- Яр посеял сущий ужас, как и намеревался. Немногие уцелевшие от этого лиха передадут по всему Лесу, как боги обрушили на них молнии и скалы.
  - Что и говорить: оружие Коляды!- согласился Хватислав, как и все Соколы-верхолазы потрясёёный увиденным.
  Внизу, в становище Дружины, эти слова были повторены много раз и едва ли не каждым ратником – из тех, кто сам приготовлял у Швыри огонь Коляды, кто залёг с луком у вершины и, щурясь, взирал на блиставшего Яромира, со смехом – на бегущих врагов, и кто на себе ощутил мощь каменного удара по вековым деревьям, из которых иные, без ущерба людям даже переломились. Все семь десятков юных ратников видели победоносную и сокрушительную силу человеческого разума и повторяли и повторяли слова восхищения, ибо невозможно было сдержать радость от одоления двухсотенной ватаги асилков и избавления от собственной робости перед новыми нападениями, перед пугающей ослеплением ночью, перед вызывающим трепет Лесом. Повторяли, пока не пронеслась передаваемая от одного к другому иная речь, впервые сказанная Совой Огнеславой:
  - Не боги это сотворили, а бог. Наш Яромир выглядел, как сам Перун. Асилки, верно, решили, что он из своих рук мечет огонь. Верно и то, что по древним повестям боги сначала были людьми.
  Когда же собрались, построились и тронулись в путь, Гремислав тут же затянул новый напев, в котором и собрались воедино все впечатления

120
необычного утра. Но, вертаясь с разведки, Светислав услышал уже не сладкоголосого Гремя, а слаженное пение десятков юных ратников, прослушавших певуна-Журавля и пожелавших повторить повесть о решающей схватке с асилками:
      . .. Темень Леса раздвигает сын Перуна Яр,
Семь десятков воинов идёт за ним на Юг.
Были птицами Равнины, каждый сам себе,
А теперь все заедино, яриев Дружина.
Боги Севера грядут над нами в Небесах,
Светлобоги посулили Родину на Юге.
Славный островной народ за нами хлынет в путь,
Мы ж ратною дорогою идём в Ирийский сад…
  В громких, звучных, напевно растягиваемых словах, которые ударялись справа о мшистые скалы и легко разлетались по Лесу, последняя битва представала диковинной и небывалой: огонь Неба и Подземелья взметался по мановению руки Яромировой и сжигал бессчётные злобные ватаги Леса, горы сдвигались с мест, каменный дождь обрушивался но врагов…
    Яр ехал в голове Дружины, и Светь, ожидая его, вдруг вспомнил сказанное Радиславой, что им с дядей нельзя глядеться на себя, потому что велик и беспределен мир, сотворённый Родом и человек в нём – не более как капелька росы. Может слиться с другими в могучую реку, способную одолеть любое