не
скажет, и на совет внимания не обращает. А кто будет готовить, стирать, убирать
за ним? По ней – не видно…
В тете Ане было немало достоинств. Но если человек не приходился
ей по душе, не выходил на диалог, а тем более считал себя выше…. Тут уже тетя
Аня пускала вход всю артиллерию своей житейской мудрости, да свое влияние, да
свои посулы. Попробуй, удержись. Но если с ней находилась точка соприкосновения,
она была человеком с большой буквы и могла помогать неограниченно и хлебом, и
кровом, и советом, и знакомствами и просто добрым словом. У нее было по жизни
не счесть друзей, и на праздничные даты приходили поздравительные открытки не
десятками, сотнями… и печалилась, если кто-то переставал писать. Дескать,
наверно умер… О каждом могла рассказывать долго и увлеченно…
Письма она писала все время и закупала открытки задолго до
праздников, разных, как-будто это имело значение. Да и в гости к ней заходили
соседушки частенько, сидели долго, не без нужды, ибо кому-то нужно было взять
деньги в долг, а кто-то приходил за советом.
Родившись в теле моего внука, эта душа, как только научилась
ходить и здороваться, сразу же потянулась ко всем бабушкам двора, со знакомыми
и незнакомыми здороваться стала, со всеми продавцами окрестных ларьков установила
личные отношения, да и дети-друзья
стайками стали приходить, ибо эта тяга к
людям передалась и в следующем рождении, когда тетя Анны стала маленьким
мальчиком в новом теле.
Я стала узнавать тетю Аню в своем внуке постоянно, на каждом шагу, как только Бог
поведал мне с его рождением, чья эта душа. И доказательства посыпались. Точно
также встретив своего отца в теле рожденного ребенка у соседской девочки, я
узнала его по характеру, который с
первых же шагов стал проявляться в
достаточной мере. Но об этом я писала ранее. Теперь же вспомнила к слову. О
Славе же, моем внуке, я поведаю позже, ибо здесь тоже немало интересного.
Главное же понять еще раз, что все мы в семьи, даже
кратковременные, соединяемся не просто, не стихийно, не случайно, не по своей
на то воле или воле других людей, как бы они ни были в этом активны. Но по Воле
только Бога. Соединяются души часто в прошлом знающие друг друга.
Но, рождаясь, человек
иногда основные или некоторые свои
качества проявляет тотчас, а некоторые со временем, согласно развитию тела и
ума; но в принципе (если бы знать), качества доказывают, как и некоторый личный
дух, неуловимый умом, но на уровне подсознания располагающий к человеку именно
в том диапазоне, в котором ты его воспринимал в прошлом его рождении,
доказывают, что душа та же.
Также и относительно любого, и самого себя. Ничто никуда не
деется, пусть мы меняем тела. Встретила недавно своих одноклассников в «Одноклассниках», спустя 39 лет. Все
изменились, но дух каждого – однозначно улавливается. Точно также и с рождением
в новом теле. Тело другое – а душа та же. Это надо знать, допускать
относительно тех, кого судьба заставляет принять в свой круг общения, кого
делает другом, родственником, хорошим знакомым или даже соседом. Должно быть
хотя бы милосердие к любому, отзывчивость к любой душе, как и снисходительность.
А может быть, это ваш сын или дочь, или мать, или любимый из прошлого, или из
будущего, ибо просто так Бог не
присылает…
Не может быть человек только положительным или только
отрицательным. Всего у него хватает. К одному поворачивается одной своей
гранью, к другому – другой. Многое зависит и от того, какова карма другого
человека, каковы их обоюдные долги из прошлого и есть ли они.
Отношение к человеку проявляется через некоторую интуицию, на
самом деле определенное чувство, данное Богом к другому, обуславливающее его
восприятие на том уровне, на котором он заслужил из прошлого и на котором можно
строить с ним отношения согласно карме обоих, чувство, причина которому
(чувству, интуиции) самому человеку не известна, однако это чувство
преимущественно выстраивает отношения, придает активность, дает направление
мысли и направление материальных игр, и меняет судьбы, на самом деле, по Плану
Бога, устремляя их в нужном и единственно возможном направлении.
Учуяла меня тетя Аня не потому, что я была в ее глазах особой на
самом деле. Но Бог меня выделил из всех, дал энергетическое ощущение меня, указал на меня, остановил на мне взгляд и
мысль, дал причиной подходящую мысль и свое интересы, дал ей и свои проблемы, все
увязал, ибо по своей карме я была ей не чужая, но мать в ее личном рождении, для
нее этом, а для меня – в позапрошлом, нас надо было соединить.
Но мать в той своей жизни была я по материальным меркам плохая,
ибо устремилась в той своей жизни за
своей идеей справедливости, за идеей коммунизма, обожествила Ленина и готова
была за светлое будущее лечь костьми, но
садилась в тюрьмы, бросая детей на мужа и свекровь. А потому кармически
задолжала теперь Анне Петровне в части
воспитания и любви, и была вновь соединена с ней теперь судьбой, дабы через нее встретить
своего мужа в этой жизни, а ее отца из позапрошлой
жизни его жизни, чтобы мы поженились, и чтобы она пришла к нам нашим внуком,
что и случилось.
Поэтому она неосознанно, по своим причинам и Волею Бога расположилась ко мне сердцем, как к матери,
учуяв духовную близость, неотъемлемость, не осознавая это.
Однако, любовь особую от нее к себе я кармически не заслужила,
ибо не воспитывала ее толком, но уважение, выделение и предпочтение меня другим
– да. Да и пришла моя пора начать отдавать свои ей и Саше долги. Такие-то дела.
Мои планы были моими планами, а Бог водворял справедливость, которую я бы
восприняла в штыки. Но это все же давало мне
и тот опыт и тот путь, которые и очищали меня и вставляли в меня
дополнительные мозги, таким образом подготавливая и к тому делу, к которому в
этом рождении и вел меня Бог Лично. Но все проходило плавно, постепенно,
вовлекая меня в сей водоворот событий, где мое невежество, т.е. незнание судьбы,
было порукой исполнения всего, намеченного Богом.
Теперь несколько слов о тете Ане, старушке усердной во всех
отношениях, как и беспокойной, как и добропорядочной, как и, увы, склонной к осуждению и бичеванию. Была
она женщиной не робкого порядка и в силу уроков своей долгой жизни, как и имея
природные на то качества, и кому-то с
ней было хорошо, а кому-то не очень. Путь ее в Ростов-на-Дону также был
непрост, витиеват, но и закономерен, ибо и она входила в Божественный план, да
и в первую очередь.
Родившись в бедной семье, однако, имея по матери (по мне в
позапрошлой моей жизни) очень богатых и образованных дедушку и бабушку (моих
родителей), она сама как-то была вся проникнута внутренним достоинством, была
любознательной, устремлялась к знаниям, читала классиков, на слух угадывала
авторов музыкальных произведений, тяготела к Шопену, Чайковскому, заслушивалась
любой классической музыкой, цитировала
постоянно любимых поэтов, не забывая Пушкина, Некрасова, Тютчева и даже
Маяковского, ее речь была наполнена
поговорками и пословицами, которыми она постоянно подкрепляла свои мнения, ибо
в споре была дотошной, отстаивала каждое свое слово и постепенно ввинчивалась в
сознание Саши, направляя его по руслу знаний, требуя, чтобы он закончил
одиннадцатый класс вечерней школы, что он в свое время и сделал, но поступать в
институт – не хватило, что называется, ума. Однако, любимой житейской, не
сходящей с уст тети Ани была поговорка: «Труд за труд - одна утеха, стал милее
белый свет…». Это было припасено для тех, кто не очень торопился помочь ей, или
отблагодарить помощью, хотя она, в свою очередь, была и радушна в помощи, и безотказна, не взирая на годы и слабые свои средства, ибо
получала пенсии всего-то сорок пять рублей, а квартиранты у нее как-то долго не
задерживались. Частенько она его поучала и так, что меня коробило, говоря: «Ты очень-то обе половинки
не открывай…»; ибо, наученная жизнью считала, что не все следует выкладывать
людям, даже близким. В какой-то степени Саша это и позаимствовал, что уже в
дальнейшей, нашей совместной судьбе отозвалось и ни раз.
Родилась тетя Аня, как уже было сказано, согласно свидетельству
о рождении, в 1908 году, 7 августа в селе Куралово ТАССР Спасского уезда.
Однако, нам часто с Сашей поясняла, что прибавила себе два года, дабы пойти
пораньше работать, т.е. фактически, была 1910 года рождения.
Мать ее, Храмова Александра
Семеновна (речь идет обо мне в позапрошлом моем рождении, но в этом рождении матери тети Ани) была дочь богатых помещиков,
была человеком идейным, устремленным к справедливости и светлому будущему, к обществу
без богатых и бедных, завороженной веянием революции, желающей посвятить свою
жизнь этому направлению, впоследствии стала революционеркой, обожествляла
Ленина, занималась пропагандистской работой, расклеивала листовки, предпочла
выйти замуж за простого деревенского
бедного парня, бежала от родителей, от богатства и достатка, предпочитая путь
чистый, путь борьбы, путь за общее дело.
Дети рождались один за другим, но все ложилось на плечи
свекрови, матери мужа, имя которому было Петр (им в своем также позапрошлом
рождении был Саша). Я же почти (со слов тети Ани) не вылезала из тюрем, и мой
отец, дед тети Ани, только и делал, что вызволял меня оттуда, пользуясь
бесчисленными связями и выкупая деньгами. Ближе к революции 17 года мать (т.е.
я) умерла в тюрьме во время родов, и
отец привел в дом мачеху, у которой были две взрослые дочери и два сына
возраста тети Ани на тот период.
Жить с мачехой было очень тяжело, а бабушка к тому времени
умерла. Имея драчливый характер, тетя Аня была часто бита, было и так, что
убегала из дома и в заморозки ночевала в стогу сена, свернувшись калачиком.
Никто ее не искал, никто не заботился о том, голодна она или нет. Отец валял
валенки и не вникал. Так что все добро,
которое мать насобирала, благодаря своему отцу, на приданное дочерям, было
перетаскано новой женой для ее дочерей, так что сундук с приданным оказался в
итоге пуст, да и нажитое редело.
В двадцать первом году в
Поволжье начался голод и тетя Аня со своей младшей сестрой Матреной были
отправлены в Казань в открывшиеся детские дома, где надолго потерялись,
поскольку попали в разные детские дома. Нашли они друг друга чудесным образом,
когда один детский дом пригласил на спектакль другой. В этом спектакле тетя Аня
играла роль цветка. И когда она произносила свою речь, в зале раздался шум. Со
всех ног к ней бежала прямо на сцену ее младшенькая сестричка Матрена, крича: «Анка,
Анка!!!». Трогательно произошла встреча, их поместили в один детский дом, но
уже не на долго. Вскоре они вернулись к отцу.
Отец был очень болен, поскольку еще до революции был ранен
полицейским, стрелявшим в упор, из-за революционерки жены, из-за сына, который
пошел по стопам матери. Пуля прошла навылет, но отцу становилось все хуже и
хуже. Требовалась операция.
Примерно в 1925 году, собрались и уехали на Кавказ, в Баку, где
было жить легче, где жила отцовская сестра. В
