32.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 16. О СЕМЬЕ ВООБЩЕ. В СОЧИ.

нигде и ни с кем я не могла ни смеяться, ни
говорить, ни быть непосредственной, просто самой собой. Я не была затравленным
зверьком, но все же оказалась в глубоком одиночестве и депрессии, где до меня
никому не было дела. Помытарившись по людям, я теперь понимала еще точнее, что
там был рай. Когда отец уехал, я умоляла маму дать мне денег, чтобы я уехала,
однако, она была неумолима, ссылаясь на то, что я уже однажды уезжала, не
докапываясь до причины моих слез… Через месяц отец приехал вновь, привез
продукты, кое-какую одежду себе и маме. Я для него не существовала, как не
существовал и он для меня, но нужно было как-то разговаривать, отвечать на
вопросы, обращаться, что доставляло мне 
невозможные страдания.

 

 

Он не остепенился, не изменился, его тактика ко мне была
тяжелой, унижающей и изматывающей. Месяца полтора он прожил  дома, каждым днем пребывания принося мне
большие страдания, ибо при нем было невозможно ни есть, ни пить, ни говорить,
ни существовать и приходилось терпеть и ждать, поскольку в Сочи зачастили дожди
и приезжих было немного; но в середине июня затребовал, чтобы мы все поехали с
ним в Сочи, дескать, и отдохнуть, и ему помочь.

 

 

Проработав чуть больше полгода на ковровой фабрике, я должна была
уволиться, ибо по возвращении в Кировабад из Сочи мама обещала устроить
меня  счетоводом в бухгалтерию при
Алюминиевом заводе на место уходящей в декрет 
работницы.  Также было решено, что
я попытаюсь восстановиться со своей академической справкой в один из вузов. Город
был уже определен – Ростов на Дону.

 

 

Почему из всех городов России я выбрала именно этот город, было
бы для меня и теперь великой тайной, случайностью. Но, разговаривая с Богом, я
абсолютно точно знаю, что само желание возникло во мне не стихийно, но Волею
Бога, ибо и по Его Воле я всегда все же тяготела к югу, к центру России, и в
любом другом месте мне становилось тяжело невероятно. Поэтому, взглянув на
карту, я однозначно остановилась на этом городе, и сомнения меня больше не
посещали. Ехать в Сочи с родителями я не хотела, за что была избита отцом,
требующим подчинения, указывающим, что он хозяин всех вопросов и на обратном
пути из Сочи я смогу заехать в Ростов-на-Дону и узнать в университете, возьмут
ли они меня  и  что для этого необходимо. Таким образом, я
была вынуждена подчиниться,  и скоро все
мы ехали в Сочи, где уже нас ожидала съемная комната в трехкомнатной квартире
на улице Роз, где отец накануне договорился с хозяевами.

 

Мой отец от природы был очень умным материальным человеком, но
многие лучшие умы тянет вниз элементарная безбожность, самонадеянность и
вседозволение, ибо пытливый ум становится, будучи вне рамок, всепозволяющим
себе, вне норм нравственности и морали, любопытным до гнуснейшего разврата, ибо
суется во все запреты, желая отведать все плоды греховности, не мысля, что за
этим грядет непременная расплата.

 

Возомнив себя Богом, не видя себе равных по уму и по идеям, он
позволил себе посмотреть и в ту сторону, которая была смертельно опасна для
него самого, ибо расплата начинала ходить по пятам, поражая его мистичностью и
предупреждениями. Ему начинали сниться самые кошмарные сны, которые он
неизменно рассказывал маме, не зная по существу об их природе, и успокаивал
себя. Однажды, переходя дорогу, он споткнулся что называется на ровном месте и
упал, так, что машина затормозила и остановилась в сантиметрах от его
головы…  Также, в один из дней, когда он
находился дома, сильная боль пронзила его сердце, парализовало руку и он не
смог говорить. Удивительно, но тогда он предался ходьбе. Он исхаживал многие
километры в направлении Алюминиевого завода по степи и безлюдью, ибо
всегда  верил в целебность движения,
самой ходьбы и  в зарядку. Он не обращался
к врачам. И постепенно парализация отступила, речь вернулась уже через месяц.
Было и так, что он заступился в Сочи за женщину, которая в ночи подверглась
нападению,  и нож нападавшего чиркнул его
в районе горла. И здесь обошлось… были и другие ситуации, которые легко бы
могли причинить ему смерть. Но Бог, дал ему испить эту чашу много позже, ибо,
не смотря на весь демонический характер (имеющий и многие пред Богом плюсы за
аскетичность) он должен был сыграть для меня с мамой свою роль, а потом уйти,
покинуть этот мир в многих страданиях.

 

 

Необузданность, гнев, поклонение сексу, возведение его на
высочайший престол многих губит, если говорить материальными словами. А на
самом деле эти камни преткновения своим невидимым путем всю грязь извлекая
наверх, дают себя обозреть ее обладателю и содрогнуться. И отец частенько
бичевал себя, называя себя амаралом, гадом, худшим из людей. Но без Бога, без
веры, обожествляя себя, ничего не мог с собой поделать, не имея в себе причины,
 и должен был все искоренять так, как это
происходит с людьми неверующими – через кошмары, мышление, самокритику и
непременно через страдания, которые ставят человека в те же условия, в которые
собою он ставил других, но в свое время, а подчас и в других телах.

 

 

Т.е. и у Бога клин клином вышибается, точнее, так  работает Всевышний. Зачем мне нужен был и такой
опыт, и такое испытание, и такая боль, и такое понимание, что так бывает? И
такое домогание отца? Или я так поступала со своим ребенком, будучи в теле
мужчины и отца семейства? Уже теперь обращаю взгляд к Богу. Воистину. Ответ такой.
Четыре воплощения назад (включая это) мой нынешний отец Федор был моим
супругом. Так бывает, когда  в следующей
жизни или через несколько воплощений один из бывших супругов по Воле Бога может
стать родителем другого, иногда и несколько раз подряд (что произошло в моем
случае), дабы продолжить передавать другому уже в такой форме родственных
отношений (отец и дочь) некоторые из своих качеств, или в такой форме отдать
долги, или чем-то в себе направить или помочь, Волею Бога, даже идя через свои
греховные еще качества.

 

Однако, плотские отношения, или устремления, или вожделения,
которые ранее (в прошлых рождениях) присутствовали в одной жизни и имели тогда законное
место в супружеской связи,  могут дать о
себе знать, если человек, будучи безнравственным, духовно неразвитым,
нерелигиозным, глубоко материалистичным и не контролирующим себя, в другом
учует некогда телесную  родственность,
родственность по качествам или пониманию, хотя и сам в себе не сможет понять
или объяснить причину влечения.  

 

 

Откуда столь устойчивый гнев  ко мне был у отца, спросила я у Бога. А гнев
имеет свое происхождение из следующей моей после этого жизни, когда я первый
раз пришла на Землю, как его дочь (в этой жизни я стала его дочерью второй раз,
и так бывает).  Но тогда было с моей
стороны великое ослушание, которого он не мог перенести и проклял меня. Будучи
очень богатым человеком, он лелеял меня, как единственную дочь,  и отдавал мне все тепло своего сердца. Но  дело было 
в конце позапрошлого века, и я предпочла путь революционерки, бежала из
дома с простым парнем, верила свято в Ленина, расклеивала листовки и не
вылазила из тюрем, откуда отец все время выручал и выручал меня, бился об мою
идею и об меня, как мог, и вскоре уехал за границу после революции, прокляв
меня, любя и ненавидя, болея за меня и страдая невыносимо, так и не разрешив
относительно меня своей отцовской боли.

 

Поэтому в этой жизни мой бывший отец, возжелал себе дочь, и
снова готов был с ней связывать все свои надежды, и вновь терпел здесь фиаско,
не зная, что все предчувствия в нем, как и желания, изнутри,  на то имея основания, поднимал Сам Бог.

 

 

То, что далее в этом плане поведал мне Бог, рассказал и показал,
я напишу позже. Здесь лишь в нескольких чертах, дабы было понятно, что все
имеет свои причины, каждая жизнь есть лишь звено, очень долгой цепи
человеческих воплощений и здесь продолжения отношений, не объясняющее собою все
причины, которые на самом деле выстроены логично, последовательно, но видны Одному
Богу, Который Знает все причины проявления каждого к каждому другому, все
сокрытое в анналах колеса сансары и реальных судеб и связей прошлых рождений,
только Бог Знает, кого и  как вести далее,
и что человек и из чего обязан извлечь, и какие встречи возобновить и в каких
связях возобновить и с какой целью.

 

Но почему Бог позволил ему напомнить об этих своих чувствах,
выходящих за пределы чувств к дочери, роль которой в этой жизни я играла.
Многое здесь зависит и от того, насколько слаба или все же сильна душа, и как
она все может преломить в себе. Я должна была этот факт пережить, но, как
говорится, не бросаясь под поезд,  а
занести в свою книгу опыта этим еще один зачет из земного бытия, ибо я обязана
была преломить в своем сознании многие вещи, изнутри: и унижения, и
оскорбления, и насилия, и такого рода посягательства, и измены, и клевету, и
избиения в неслабой форме.

 

Бедное мое тело и чувства, проходя через все, однако, не сделали
меня озлобленной никак, но понимающей. Именно это, понимание всего, я просила у
Бога, когда Он, заговорив со мной, представил возможность попросить у Него, исходя
из любого своего желания, когда я фактически и не зная, что это желание он мне
дал, а исполнил его всей моей предшествующей жизнью, и именно на это свойство
души - понимание могут ложиться понимания духовные, ибо другого пути у Бога
нет.

 

 

Мне же все эти понимания были крайне необходимы, и путь к
пониманию и был, давался мне с детства, но через боль, ибо других путей к этому
у Бога нет ни для кого, ибо, как иначе со мной говорить, все мне показывать,
вести со мной строгий и серьезный диалог, ведущий к написанию Святых Писаний,
если мой багаж не освежен, не наполнен своими собственными чувствами, эмоциями,
впечатлениями, страданиями самыми непредвиденными, как и опытом материальной
жизни, как и знаниями, которые она, жизнь, рождает, как и пониманием всего, как
Волю Бога, Божественный труд в материальном мире на  каждого и для каждого, чтобы поднять творение
и повести его за пределы материального существования на духовный план. Но
многого я должна была и только коснуться, коснуться своей судьбой. Что смогу
донести я другим иначе, не получив от Бога понимание? Как смогу передать Слово
Бога или изложить Святые Писания, которые пишутся сегодня?

 

Ведь, они не диктуются, они идут из меня мыслью непрерывной; но
я ничего не могу написать, если это  не
мое по духу, если я настолько чиста от событий и явлений в материальном бытии,
что опыт и практика никакие, если  я
такими категориями не мыслю, не знаю об их природе, не пропустила чрез себя
Волею Бога и не знаю их изначального происхождения, как и Того, Кто за всем
стоит. Таким образом, через страдания Бог неведомо, но передавал мне Себя,
сливал меня с Божественным Умом  на тот отрезок
времени, на который эти Писания пришли Волею Бога в этот мир, значит, надолго.

 

 

Отец же мой был умен в том, во что он углублялся и невежествен
там, где  была душа и все, что относится
к этой религиозной категории. Здесь, эти критерии его ума должны были подождать
своего часа, того часа, когда кармические реакции начнут все