– Она уехала два дня назад… – где-то далеко послышался до боли знакомый голос.
– Она купила лекарство, а потом уехала… – всё тот же голос.
Сара шла по лесу куда-то вперед. За ней с интересом наблюдали обитающие повсюду твари. Они прятались за мертвыми деревьями, но не отставали не на шаг. Ждали, когда она оступиться.
Может она уже умерла. И это загробный мир? Именно таким она себе его и представляла – холодный тёмный лес без единого живого деревца, только скрюченные коряги. Здесь никогда не было солнышка. Сара всё шла и шла, пока не ощутила странное тепло с правой стороны тела. Но слева всё тот же холод.
Когда Сара наконец-то очнулась, то поняла в чём причина – кто-то укрыл её старым вонючим пальто. И, кажется, звонил Влад. А мать солгала ему. Солгала, чтобы держать дочь взаперти. А что она станет делать, если приедет полиция? Спрячет под вонючим пальто и заклеит рот скотчем или снова ударит по голове? За окном всё ещё холодная ночь, слышно, как воет ветер. Гематома всё болит и болит. Её нужно обработать перекисью или чем-то ещё. Сара села, укрываясь пальто, другим боком прижимаясь к еле тёплой батарее. И снова заплакала. В придачу ко всему, её тошнило. Похоже на сотрясение мозга.
А что если они меня не отпустят? Вдруг полиция придёт, но учуяв, как здесь воняет перегаром и мочой, просто не станут проверять комнаты? Мочой в доме валяно из-за сломанного унитаза, который всегда смывался ведром с водой.
Сара перестала плакать, оставшуюся ночь она стонала, сама того не замечая.
Глава 10
Наступило солнечное утро. Теплые лучи небесного светила нежно поглаживают веки ещё спящих людей. Сара потянулась, скинув с себя теплое одеяло. Отчего-то правое запястье горело. Хотя вроде бы всё нормально. Босыми ногами она добежала до туалета, сняла трусики и приземлилась на сидение унитаза. Справив малую нужду, ощутила, что пижамные штаны почему-то намокли.
Сара снова открыла глаза. Левой рукой она держалась за ширинку от джинсов. Она всё ещё в сидячем положении, но ноги выпрямлены. Под ней образовалась лужа. Она описалась, как маленький ребёнок. И это был всего-навсего сон. Она не ходила в туалет, а сходила под себя. Она отползла от батареи к стене, чтобы не сидеть в собственной моче и её внимание тут же привлёк большой мешок, стоявший в противоположном углу, возле свёрнутого ковра. На этом мешке большими буквами написано: «Мука. Первый сорт». Но содержимое мешка слишком бугристое. Как будто в него натолкали речных булыжников.
– Мама! – позвала Сара, подумав о том, может матери стало легче, и приступ прошёл. Звала она негромко. Горло першило. Может если, Алла увидит, что её дочь наделала в штаны, то это вразумит её. Но мать на зов не пришла. И Саре пришлось сидеть в мокрых штанах, трясясь от холода и укрываясь вонючим пальто.
За весь день ничего не произошло. Никто не звонил, не приходил. Саре даже подумалось, что в квартире она совсем одна. Её взгляд всё время устремлялся на подозрительный мешок. Несколько раз она пыталась выковырять гвоздь, находившийся к ней ближе всего. Но всё чего она добилась, так это содранные ногти. Джинсы практически высохли. О неприятном конфузе напоминал только запах. Лужа, естественно, при таком холоде исчезнет ещё не скоро.
Сара встала на колени и прижалась ухом к стене. По обе стороны этой комнаты, есть соседи. И если они сейчас дома, то наверняка услышать крики о помощи. Надо только постараться заорать, как следует. Сара вслушивалась с минуты две и когда услышала приглушённые голоса, завопила, что было сил простуженным, но громким голосом. Собственный крик, словно прорезал голосовые связки:
– Эй, люди! Помогите! Меня держат взаперти! – несколько ударов кулаком, – Помогите! Пожалуйста! Я здесь! – она закашлялась. Горло болело ужасно. Оно просто горело и першило одновременно. – Люди. Я здесь. – уже совсем хрипло простонала она и снова прильнула ухом к стене. В соседской квартире тишина, потом последовал смех и опять какие-то разговоры. Её либо не услышали, либо услышали, но не придали этому никакого значения. Сара обессилено сползла на пол. На неё снова нахлынули слёзы. В порыве отчаяния, она что есть силы, задёргала правой рукой, пытаясь разорвать эту чёртову цепь или выдернуть трубу из батареи.
Когда послышался звук открывающегося замка входной двери, Сара уже оставила все попытки освободиться, просто сидела, оперившись спиной на батарею, запрокинув назад голову. Дверь открылась, и в образовавшемся проходе показалось лицо матери. Она посмотрела на дочь, потом на мешок.
– Мама, пожалуйста, – прохрипела Сара, – Отпусти меня.
Но Алла снова закрыла дверь, оставив Сару в одиночестве.
Прошло ещё несколько часов. В животе сильно сосало и Саре пришлось запихать в себя, оставшиеся со вчерашнего дня, котлеты. С тех пор, как она стала заложницей, прошло три дня. Так думала Сара. Она думала и о Владе, который, наверняка, не находит себе места и о Лёве, который подходит к отцу и спрашивает: «Скоро ли мама приедет?». Она вспоминает, какой он был маленький. Пухлые щёчки, папины губки, а глаза такие голубые, как небо. Ей так хочется домой, обнять любимых мужчин. Рано или поздно, Влад приедет сюда. Один или с полицией. Она надеется, что с полицией, но скорее всего один. Сара, буквально, видит, как он услышит крики о помощи и героически спасёт её, не позволив причинить ей вреда. Она не сомневалась и в том, что ему хватит сил побороть их обоих, даже если они бросятся на него.
День близился к концу, а в железную дверь так никто и не постучал. Даже дебилы соседи не поинтересовались, а кто у вас там сегодня орал и колотил нам в стену? Рана на голове болела, как и прежде, но уже, слава Богу, не кровоточила. Из носа бежали сопли. У неё не было сомнений в том, что соседи услышали её призыв о помощи. Когда она была маленькой, прекрасно слышала через стенку, как они ругались. Причём, отчетливо, каждое слово. Но Сара знала и то, что в этом доме крики и ругань – привычное дело. Соседи просто не обращают внимания на буйных Аллу и Егора. Бок обок они живут уже лет двадцать, если не больше.
Сара снова заплакала. Она вновь начала тянуть правую руку вниз, испытывая омерзение от собственного бессилия. Плевать, пусть кожа раздерётся в клочья или раздробится кость, лишь бы высвободиться. Но так не может больше продолжаться.
Глава 11
Сара уже практически снова очутилась в лесу своего подсознания, как послышались шаги. Она поняла голову слишком резко, та откликнулась хозяйке болью. В комнату вошла Алла. Она несла в одной руке кружку, в другой тарелку с кусками жареного мяса.
– Мама, отпусти меня, пожалуйста, – хрипло застонала Сара, – Мне очень плохо.
– Я принесла тебе поесть, – мать нагнулась, поставив кружку с чаем и тарелку на пол, а пустую наоборот подняла.
– Мама, я прошу тебя, – по лицу ползли слёзы, – Я заболела. У меня температура, – и это чистая правда.
– Сара, неужели, ты ещё не поняла, – мать подняла лицо дочери, так чтобы та смотрела прямо в глаза. Сара вздрогнула. На неё таращились глаза монстра. Чёрные, как уголь. – Ты останешься здесь навсегда. Со мной.
– Нет, – Сару начало трясти, – Нет, отпусти меня. Я хочу домой к сыну!
Алла уселась на диван, положив пустую тарелку себе на колени.
– А чего ты ожидала? – в голосе матери слышался упрёк.
– Отпусти меня! – изнемогая, всё ещё молила Сара. Левой рукой она схватилась за наручник и начала трясти из-за всех сил, не обращая внимания на боль.
– Нет, – Алла опустила голову, уставившись в пол, словно не замечала стука наручников о батарею, – Я не могу этого сделать.
– Почему? – Сара замерла, перестав шуметь. Голос дрожал, как и всё тело.
– Ты такая же, как и я. И должна пойти по моим стопам, – Алла снова устремила взгляд на дочь.
– Я не понимаю…
– Ой, сколько времени прошло, – на лице Аллы отразилась некая мечтательность, нездоровая душевнобольная мечтательность. – Когда ты родилась, я хотела убить тебя… – от этой фразы у Сары всё перевернулось, а мать спокойно продолжала, – Ты была такой беззащитной. Но потом я поняла, ты можешь ещё сгодиться. За тебя платили неплохое пособие. И знаешь, ты подавала неплохие надежды. Бабка Розка один раз пожаловалась, что ты била кошку по голове. И вот тогда я обрадовалась. Надеялась, что ты станешь моей помощницей.
Сара слушала, и с ужасом осознавала – всё это не сон.
– Но потом ты вдруг стала обычным ребёнком. Ты не убила ни одного животного, – на лице матери проявилось сожаление и разочарование.
– Что ты несёшь? – не выдержала Сара.
– Я же ведь говорила тебе. Но ты не поняла. И всё равно приехала, – Алла подскочила. Тарелка упала на пол и разлетелась вдребезги. Она подлетела к дочери и ударила её по голове кулаком прямо в то место, где только-только образовалась корочка. Тут же брызнула кровь. Серый лес снова уволок её в свои объятия. И это даже хорошо. Ей не пришлось терпеть адскую боль. Может даже повезет, и она умрёт без мучений. Но лес не исчезал. Может это и есть конец? Музыка остановилась, танец прекратился. Шляпа Джина исполнила все желания и взорвалась.
Я должна была пойти по её стопам. Тогда бы я стала капитаном всех сумасшедших. Я бы била по головам кошек, так что их черепушки трескались, как дыни. Я должна пойти по её стопам, чтобы научиться снимать с человека кожу…
Из глубины леса донеслись странные звуки. Словно кто-то рубил деревья.
Сара очнулась от жуткой боли. Голова казалась большим вздутым шаром. Глаза слиплись. Веки пришлось расцеплять пальцами. Она не понимала, какое сейчас время суток.
Она избила тебя. Вторил собственный голос.
Она избила тебя во второй раз.
За что? За то, что просила отпустить? Или за то, что плакала и гремела наручниками?
Её избила собственная мать, и это не укладывалось в голове. Да, Сарина жизнь с детства была не сахар, но никто не бил её никогда. Безумие поглотило Аллу. И никакие материнские чувства не в силах этому противостоять. Алла била так, как бьют собаку, погрызшую всех гусей, так бьют педофила, убитые горем родители, так бьют обезумевшие мамаши своих дочерей.
Сара слышала собственное тяжёлое дыхание. Дышать и вправду было тяжело, словно кто-то наложил на груди кирпичи. Вокруг снова лужа, только теперь не мочи, а крови. Теперь стало ясно, за окном ночь. Сара попыталась приподняться. Тело аукнулось болью. Болело абсолютно всё: руки, ноги, особенно голова и рёбра, кажется, даже волосы на голове ныли, не прекращая.
