Глава 7
Через несколько секунд за дверью послышались глухие приближающиеся шаги.
– Кто там? – голос Аллы звучал приглушенно, словно через слой воды.
– Я, – ответила Сара.
Раздался звук открывающейся щеколды. Дверь с тяжёлым скрипом открылась. Алла – женщина ростом не выше метра семидесяти, пятидесяти лет, крупного телосложения, на лице, которой навсегда застыла пустота, холодная бездна. Глаза затуманены какой-то пеленой. Немытые волосы спадали паклями на бледное лицо. Когда-то Алла была красивой блондинкой, Сара помнила то время, но теперь мать после болезни совсем забросила себя.
– Привет, – Сара перешагнула порог.
– Привет, – Алла не смотрела на дочь. Её взгляд был тупо устремлён в ноги. Она сделала два шага назад, впуская Сару внутрь. Сара прошла в коридор, где стоял только старый кухонный стол, служащий тумбой для проводного домашнего телефона. Сара положила на него свою сумку и разулась. Огляделась и вздохнула. Кругом опять грязь. Мать прошла на кухню, Сара за ней. Большой обеденный дубовый стол усыпан какими-то объедками, использованными чайными пакетиками, крошками. Сара снова вздохнула, опять придётся провозиться до вечера. Она сняла пальто и повесила на спинку единственного старого расшатанного стула в этом доме.
– Ну что, как вы тут? – Сара прошла в коридор открыла кухонный столик, достала оттуда большой синий пакет. Вернувшись на кухню, стала сгребать в него мусор со стола.
– Всё нормально, – Алла медленно опустилась за столом в углу. Там она сделала себе, что-то типа лежанки из подушек от дивана. Накрывалась грязным, красного цвета, пледом. После болезни она спала только здесь, на полу. Сара объясняла это тем, что рядом батарея. По всей видимости, ей так теплее. Учитывая то, что в зимнее время температура в доме не поднималась выше пятнадцати градусов.
– А Егор где? – Сара поняла, одним пакетом здесь не обойтись, впрочем, как и всегда.
– На калым пошёл, – вяло произнесла Алла, накрывая опухшие ноги пледом.
– Работает? Это хорошо, – Сара старалась говорить с обычной интонацией, хотя это давалось с трудом.
– Какой-то старушке белит потолок и переклеивает обои, – без всяких эмоций пояснила Алла, уставившись куда-то в пол.
Сара вляпалась рукой в склизкую жижу. Гнилой огрызок яблока или груши. Она мысленно пожалела, что не привезла с собой резиновые перчатки. Одного пакета хватило, правда, мусор набился по самые края. Хотя прекрасно знала – мешки понадобятся ещё, ведь есть зал, комната, ванная, в конце концов. Сара зашла в ванную, нажала на включатель, но свет не зажегся.
– Мам, а лампочка есть? – крикнула она. Алла не ответила. Сара вернулась на кухню, чтобы повторить вопрос и увидела, что мать уснула. Она с головой закуталась в грязный плед красного цвета и тихо похрапывала. Бежать в такой холод за лампочкой в магазин хотелось меньше всего, тем более в прошлый раз она уже покупала несколько новых. Сара клала их в комод, теперь их там не было. Не могли же они использовать все лампочки? Наверняка, мама переложила их. Прежде чем приступить к поискам лампочки, Сара достала веник и совок и принялась сметать с пола крошки. Начала с спальни. Большая двухместная кровать, занимала почетное место посреди комнаты. На бежевом, не менее грязном, чем плед, матрасе лежала смятая простынь, меньше чем сам матрас. Сверху подушка в буграх. Вместо одеяло – старое шерстяное пальто. Здесь спал отчим. Возле кровати небольшая тумба, она служила Егору, как обеденный стол. На ней стояла грязная тарелка с засохшими остатками еды. Кружка с отколотым краем, полностью коричневая внутри из-за краски от дешёвого чая. И, набитая окурками, пепельница. Слева от тумбы находилось старое зеркало с консолью. Большой проём в комнату наполовину перекрывал огромный дубовый шкаф. На нём навечно застыли странные узоры в виде рожиц. Маленькой, Сара старалась не вглядываться в эти узоры, особенно ночью. А Алла наоборот. С удовольствием их разглядывала, иногда часами. Сара обыскала весь шкаф и тумбу, заглядывала под кровать, но ни одной лампочки не нашла. А времени в обрез, нужно ещё съездить в аптеку за лекарством. Сара набрала в пластиковый таз воды, стянула с батареи тряпку и принялась отмывать обеденный стол. Алла беспробудно похрапывала внизу.
Мысленно она уже ехала домой. Представляла, какой купит сникерс, её любимый с орехом, и яблочный сок. Наверное, ещё прихватит в ближайшем ларьке какой-нибудь интересный журнал. Если будет время до посадки. Но перед этим ей предстоит съездить практически в другой конец города до аптеки, где отпускают лекарства по рецепту. Покончив с помывкой стола, теперь который стал намного чище, Сара сменила воду, и попыталась отмыть плиту, которая начисто никогда не отмывалась. После, потёрла пустой, если не считать две головки чеснока и, практически закончившейся бутылки, подсолнечного масла, холодильник. Больше на кухне мыть было нечего. Теперь очередь спальни. Сара, с превеликим усилием воли, стряхнула с кровати крошки, испытывая брезгливость. Ещё этот затхлый запах. Простынка насквозь пропитана чем-то неприятным сальным. Конечно, при хорошем раскладе нужно заменить грязную простынку на чистую, но в этом доме совершенно нет постельного белья. В октябре Сара дарила матери на день рождение новый комплект из пододеяльника, двух наволочек и простыни. Но если ничего не стирать, то ткань портится слишком быстро. Кажется, Алла уже начала использовать наволочку из подарочного комплекта, как прокладку. Болезнь болезнью, а месячные никуда не девались. Сара покупала ей обычное прокладки, но Алле они не нравились. Только по старинке – тряпочки.
Покончив с пастелью, Сара перешла к тумбе. Ссыпала окурки в пакет, тарелку отнесла в ванную. Там они мылись сами и посуду тоже. Две раковины (одна на кухне, другая возле ванны) просто на просто были не подсоединены к сливной трубе. Вернувшись обратно, Сара попыталась оттереть тумбу от налипшей, практически въевшейся, еды. Потом, вдруг наступила темнота. Тягучая непроглядная темнота. В такой темноте, несомненно, можно заблудиться и погибнуть. Откуда-то издалека, с левой стороны донеслась боль, пронзившая яркими белыми лучами, которые на мгновение прорезали темноту.
Блям, тшшшшш, блям......
Откуда-то из глубины доносились странные звуки, которые никак не могли слиться с белыми вспышками боли. И тут всё закончилось.
Глава 8
Веки казались тяжёлые, словно кто-то прикрепил к ним гирьки по килограмм пять. Помимо тяжести, Саре они показались, словно чем-то налитыми и большими. Сознание соединило окружающее пространство и собственный мозг. Она лежит на полу в гостиной. Лежит и не может пошевелиться, словно кто-то приклеил её суперклеем к линолеуму. От её ног в сторону приоткрытой белой двери тянется алая дорожка. Господи, что это?
Сара попыталась приподняться, но за это получила в награду новую вспышку боли. И вновь её поглотила темнота. Тягучая непроницаемая прожорливая темнота. Где-то очень далеко доносились глухие шаги тяжёлых ног, звук льющейся воды. Снова боль и опять провал.
Сара пришла в себя. В комнате сгустились сумерки. Поэтому она не сразу сообразила, что очнулась и, темнота на время выпустила из своих объятий.
«Уже вечер» – первое, что пришло в голову. Она снова попыталась приподняться. Новая вспышка боли, но на этот раз она не вырубилась. Мозг послал импульс, и правая рука должна дотронуться до очага боли, но она не шевельнулась. Точнее шевельнулась, но так и осталась в том же положении. Её правое запястье приковано к батарее, чем-то железным, возможно наручниками. Но сил повернуть голову не оказалось. Зато левая рука была свободна. Сара дотронулась до головы. Пальцы ощутили нечто бугристое и липкое. От прикосновений появилась новая боль.
Белая большая дверь наглухо закрыта. Снизу жёлтая горизонтальная полоска света от лампочки в коридоре.
– Мама, – из уст Сары вырвался хриплый осипший голос. В больно ноющую голову закрались страшные мысли. Она не понимала, что произошло. Кто-то напал на неё. Возможно, Алла тоже пострадала. Что если мать сейчас прикована наручниками к батарее в спальне? Но кто такое мог сотворить? Егор?
В списке подозреваемых всплыл ещё и почтальон, который последний раз приносил матери пенсию. Прежде приходила другая женщина. Работник почты объяснил это, тем, что его напарница в отпуске. Но Сара ещё тогда заподозрила неладное. Слишком уж долго он болтал о какой-то хрени. О чём конкретно Саре не удалось вспомнить. Голова снова разболелась.
Она приподнялась. Глаза практически свыклись с темнотой. Ей удалось разглядеть дорожку, протягивающуюся от её ног к двери, больше нет. Кто-то постарался отмыть пол. В зале, где сейчас Сара прикована к батарее, раньше обитал отчим. Спал он на большом коричневом диване, который, как и прежде стоит возле противоположной стены. За ним, как и раньше, лежит свёрнутый ковёр, купленный лет двадцать назад и всего несколько раз, использовавшийся по назначению. Ближе к Саре стоял комод с продавленной дверцей. Отчим постарался. В порыве одурманенного бешенства он со всей дури врезал в дубовую дверцу. Так сильно, что та не сломалась, но прогнулась. Егор приходил в такое состояние, когда в кошельке Аллы не оставалось ни копейки, чтобы продолжать пьяные гулянки. Он приходил в бешенство, если не мог найти свою вещь, в основном в трезвом состоянии, когда алкоголь сходит на нет и заставляет платить по счетам за выданное хорошее настроение. Хотя кого она обманывает? Какой нахрен почтальон? Это наверняка сделал отчим. Снова словил галлюцинации. Кто знает, что произошло в его нездоровом, пропитанном алкоголем, мозгу.
Сарина голова снова разболелась. По большей части не от того, что там была глубокая, как ей самой показалось, трещина, а из-за того, что она вновь попала в этот кошмар под названием «Воспоминания Сары Романовой». Только она ещё не знает, насколько воспоминания могут быть долгими и тягучими.
Сара боялась кричать, не зная, что происходит за дверью. Хоть там и стояла гробовая тишина, это не означало, что там никого нет. Кто-то ударил её по голове и приковал к батарее. Зачем? Красть здесь совершенно нечего. На несчастные копейки, которые мать получает, может позариться, разве что, бездомный. Тот, кто сделал это с ней, рассчитывал на что-то другое. И это пугало ещё больше.
Сара ощутила спиной холод, идущий от балкона. В это время года в зале было холоднее всего. Батарея еле тёплая. Вторые деревянные балконные двери со временем деформировались и не закрывались, не было и шпингалета. А первые не удерживали тепло в полной мере.
Послышались глухие шаги. Жёлтая полоска света потухла. Воображение Сары тут же воспроизвело продолжение: сейчас откроется
