чем это.
– «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесет много плода», – прочитал по памяти Мариус.
– Это верно! – Инесса осенила себя крестом. – Но мне всё равно жалко её; я бы так не смогла… Мы никогда не расстанемся, – никогда? Скажи мне ещё и ещё!
– Никогда! Верь мне, – он неловко обнял её, стараясь не испачкать краской.
– Иди ко мне! – прошептала она. – Дай я сама сниму с тебя одежду…
***
Игнаций приехал домой в прекрасном расположении духа. За столом он хвастался, какое удачное дельце ему удалось провернуть, и Мариус решил, что настал благоприятный момент для объяснения. Дождавшись, когда Игнаций, сытый и довольный, зашёл в алтарную комнату, чтобы посмотреть, как продвигается работа, Мариус сказал:
– По-моему, лучше всего у меня вышли семейные сцены. Семья – великая вещь, вы не находите?
– Это ясно, как день, – кивнул Игнаций. – Вот, говорят, мой дом – моя крепость, а я скажу: моя крепость – моя семья… Эх, что за напасть мне с дочерью! Оно бы, конечно, радоваться надо, что Инесса решила посвятить себя Богу, однако она у меня одна: уйдёт в монастырь, и некому будет скрасить мою старость. А мы-то с женой о внуках мечтали!
– А если не уйдёт? – значительно произнёс Мариус.
– То есть как? Она, что, передумала? – Игнаций недоверчиво посмотрел на него.
– Пока вас не было, многое переменилось, – уклончиво ответил Мариус, а потом, набравшись духу, выпалил: – Мы с Инессой полюбили друг друга; мы хотим обвенчаться и просим вашего благословения.
– Что?! – Игнаций открыл рот и выпучил глаза. – Когда же вы успели?
Мариус улыбнулся и пожал плечами:
– Любовь уходит долго, а приходит в одно мгновение.
– Негодяй! – закричал Игнаций. – Да как ты посмел?! И ты ещё просишь моего благословения, наглец! Уж лучше пусть уходит в монастырь, чем будет твоей женой!
– Но вы только что говорили… – хотел возразить Мариус.
– Я и подумать не мог об эдаком! – перебил его Игнаций. – Стоило мне ненадолго отлучиться – и нате вам! Права пословица: «Если мужчина и женщина остаются наедине, то не для того, чтобы читать «Отче наш»»! А моя-то тихоня, смиренница!.. И далеко у вас зашло?
– Боюсь, вы ещё больше рассердитесь, если я отвечу, – сказал Мариус.
– Мерзавец! – заорал Игнаций с такой силой, что у него вздулись жилы на шее. – Я убью тебя! Где мой кинжал?!
Мариус бросился к дверям и выскочил на улицу. Игнаций побежал было за ним, но не догнал; тогда он вернулся в алтарную комнату и принялся громить всё, что попалось ему под руку…
Инессу посадили под замок: Игнаций поклялся, что сам отвезёт её в монастырь ко дню почитания святой Агнессы. Весть о грехопадении Инессы быстро разлетелась по городу: все были поражены этой новостью, и только старуха Севериора злорадствовала:
– Я знала, что так и будет: эта девчонка – сущий бесёнок. А вы твердили, что она святая! Как же, святая, – видали мы таких святых!
***
Чем ближе подходил назначенный день, тем больше сомнений возникало у Игнация: надо ли отвозить дочь в монастырь, ведь это означало похоронить её заживо. Конечно, брак с каким-то безвестным богомазом тоже не был хорошим выходом, но ведь будут внуки, наследники и продолжатели семейного дела, – не отдавать же, в самом деле, всё нажитое монастырю!
Размышляя и так, и эдак, Игнаций должен был признаться себе, что если бы не данная им клятва и не его природное упрямство, он, может быть, согласился бы на замужество Инессы, – однако она должна была сама попросить об этом. Если бы она плакала, умоляла Игнация, валялась у него в ногах, просила прощения, он, пожалуй, простил и благословил её, но Инесса держалась на удивление спокойно, будто была рада такому исходу. Это было обидно для Игнация, и он решил выполнить свою клятву.
Накануне дня святой Агнессы он зашёл в комнату дочери и угрюмо спросил:
– Ты готова? С матерью простилась? Я ей запретил тебя провожать, чтобы не было воплей. Пора ехать.
– Я готова, – ответила Инесса. – Вещей мне никаких не надо, беру лишь этот маленький узелок.
– Да уж, вещей не надо, – буркнул Игнаций. – Всё равно что покойнику.
Они сошли вниз, где во внутреннем дворике стояли два запряженных мула: Игнаций уселся на того, что был повыше, Инесса села на другого.
– С богом! – сказал Игнаций. – Поехали…
Что произошло дальше, никто в городе толком не знал. Сервиора утверждала, что едва Игнаций выехал за городские ворота, на него налетела шайка разбойников, нанятых этим проходимцем, что расписывал алтарь в доме Игнация и обесчестил его дочь. Инесса же, вместо того, чтобы вступиться за отца, переметнулась на их сторону: она ускакала со своим любовником, оставив Игнация умирать в дорожной пыли.
– Но Игнаций жив-здоров, – возражали ей. – Мы его вчера видели.
– Значит, раны оказались не смертельными, – упрямо говорила Сервиора. – Он крепкий мужик, его так просто не убьёшь.
Однако Инесса действительно пропала, а Игнаций на вопросы о ней отвечал что-то невразумительное и прибавлял с большим чувством, что заставит этого проклятого богомаза закончить работу, будьте уверены!..
Через пару месяцев нашёлся человек, который будто бы видел Инессу и Мариуса в соседнем городе: они шли по улице, взявшись за руки, и по виду были очень счастливы.
– Вот тебе и святая! – говорили люди. – Сервиора права.
***
…В маленькой комнатке под крышей небольшого дома, на кровати возле открытого окна лежала обнажённая Инесса: Мариус готовился писать её портрет.
– Вот так бы написать и Магдалину в ожидании Иисуса, своего возлюбленного, – сказал Мариус. – Помнишь, как я хотел: прекрасную, совершенную женщину, жаждущую любви и всецело отдающуюся ей. Где мне найти лучшую натурщицу?
Инесса улыбнулась, томно, призывно, торжествуя и стыдясь одновременно, – и повернулась к нему с необычайной грацией, показывая все красоты своего тела.
– Вот так? – спросила она.
– Стой, стой! Замри! – вскричал он. – Я начинаю…
