алашцев. У нас прибавилось оружие. Отряд разделился на две части. Одни пошли на Каратал, другие – на Зайсан. Тем, кто шел на Каратал, предстояло отрезать путь на Майкапчигай, то есть задержать бегущих в Китай беляков. В Каратае к отряду присоединились партизаны под командой каратальца Шепеля Якова, знающие все места Майкапчигая.
Был бой. Часть белых убежала. Часть уложили в горах Майкапчигая. Многих задержали, бежавших с семьями направили в Зайсан. Полк Роменского дошел до поселка Карабулак. Белякам удалось убить нашего пулеметчика и отобрать взятый у них пулемет. Последний бой полка Роменского произошел на Уйдене. Было много убитых, раненых и взятых в плен. В Зайсан мы вошли одновременно с полком Роменского, который назывался: 18-й кавалерийский революционный полк. Собрали полковое собрание, на котором наш отряд влился в полк под названием: 8-й эскадрон 18-го кавполка. Начальником гарнизона был назначен Роменский Михаил Николаевич, командиром 8-го эскадрона – Гуляев, начальником милиции Зайсана – Тюнин, комиссаром 8-го эскадрона – Диденко А.Ф., комиссаром полка – Кондратовский. Приказом комполка Роменского по зайсанскому гарнизону 8-й эскадрон был послан на Хабарский перевал преследовать отступающих беляков. Командир эскадрона и парторганизация послали Диденко А.Ф., выделив сто бойцов.
Погода была сухая и бесснежная. Морозы доходили до 40 градусов и больше. Из своих посыльных я взял одного Жантасова, как переводчика и как хорошо знающего местность. Жантасов завербовал одного своего знакомого по имени Малий. Фамилии не знаю. Белые захватили восемь зимовок. Нам остались три зимовки, километрах в семи от белых. Несколько раз мы пытались выбить беляков из аулов, но безрезультатно. Охрана у них была очень сильной. Кроме того, аульные собаки не позволяли нам напасть врасплох. Тогда мы решили отравить собак, но нечем было. Мы с Жантасовым и Малием придумали собрать по аулам рога, налить в них сало и разбросать вокруг аулов. Жантасов это выполнил быстро. Над этой выдумкой смеялись в сотне: «Скоро наш комиссар начнет беляков ловить на сало и мясо». И смеялись не зря: когда перед рассветом наша сотня входила в ближние аулы, собаки были заняты добычей, не лаяли. Им было не до нас. Мы спокойно обошли их. Мы заняли 4 аула. Убитых с нашей стороны не было, раненых было 9 человек. Потери белых не считали, но пленные говорили, что у них 11 убитых и 30 раненых. Все пленные были отправлены на верблюдах в Зайсан. В следующую ночь нам не удалось взять ни одного аула. Наша разведка опоздала с донесением, и белые убежали. Я решил поехать в Зайсан за подкреплением.
В Зайсане я зашел к Роменскому. Это было на 17-й день моего отсутствия. Роменский мне сказал, что получена телеграмма от командира группы о высылке Побуковского, как царского подполковника. Когда Побуковскому об этом сообщили, он попросил дать ему человека, который бы знал казахский язык. Мы выделили человека и отправили на трофейной лошади. Провожатый возвратился с лошадью, на которой уехал Побуковский, и рассказал, что его приняли как брата, и что он сообщил обо всем, что происходило, назвал всех командиров и комиссаров. На следующий день у нас было полковое собрание. Роменский в своем выступлении сказал, что нам нужно выбрать командира полка, вместо него. Я был избран секретарем собрания. Роменский подал мне телеграмму, адресованную комиссару 8-го эскадрона 18-го ревкавполка: «Немедленно арестовать Роменского Михаила Николаевича и отправить в распоряжение 177-ой бригады. Комбриг Сосновский. Комиссар Трофимов». Начали выдвигать кандидатуры. Я предложил Кандаурова, но Гуляев сказал: «Кандаурова у нас нет. Пока ты был в отъезде, его назначили председателем чрезвычайной комиссии. Он завтра должен от нас уехать». Тогда я выдвинул кандидатуру Кузнецова П.И. Назавтра Кузнецов принял полк и гарнизон. Он взял из полка 250 человек, 100 человек из эскадрона и комиссара Кондратовского. Они поехали на Бахты, преследовать недобитых нами беляков. Туда отступал полк Караева. Уже стало тепло, разлились реки, пошли северные оплывины. На десятый день они вернулись, преследовать не было возможности.
Никто, конечно, не знал, что тов. Кузнецов алкоголик. Как вечер, так Кузнецов гуляет. 7 апреля 20-го года получаю телеграмму: «Комиссару 18 ревкавполка тов. Диденко. Немедленно арестовать Кузнецова Прохора Ивановича и выслать в Кокпекты, в штаб бригады. Комбриг Сосновский. Комиссар Трофимов. На место Кузнецова подберите сами. В противном случае займите сами должность командира полка». Но где взять комиссара? Я пошел к Гуляеву, предложил принять полк. Он сказал, что подавал заявлении на политкурсы, просьбу его удовлетворили, он на днях должен выехать в Семипалатинск. Я остался один. Нет членов партии Кандаурова, Тюнина. Гуляев тоже уезжает. Мохнорылов и Минеев демобилизовались по возрасту. Вот тут-то я узнал кузькину мать, как старики говорили. Куда не сунься – везде один. В это время поступил приказ: «На Бикет-Базар идет отряд белых, преследуемый 1-м Семипалатинским полком. Комполка – Тимофеев. Встречайте, примите все меры. Сосновский». Бикет-Базар находится в 180 км от Зайсана. Я взял 120 человек, в ночь двинулся на Бикет-Базар. Полк оставил на товарищей Глушенко и Диденко-2. Они уже готовились к демобилизации по болезни. Но я документы еще не подписал, оставил до возвращения. На рассвете мы достигли Бикет-Базара. Он был занят белыми. Они сделали в нем привал, поджидая обоз. Но обоз уже был отрезан отрядом полка Тимофеева.
Перед Бикет-Базаром место чистое, спрятаться негде. Нам пришлось ждать ночи. Бой начался перед закатом. У белых в основном были оренбургские русские казаки. Это был один из батальонов атамана Анненкова. С наступлением темноты некоторые из них кинулись бежать. Группа в 30 человек сдалась без боя. К полуночи подошли 100 человек полка Тимофеева, которые преследовали белых уже трое суток. Но часть беляков все же убежала. Тимофеевцы продолжили преследование, а мы вернулись в Зайсан, забрав своих пленных.
От Сосновского поступил приказ собрать весь полк в Алексеевке, так, чтобы он располагался вдоль границы от Майкапчигая до Катон-Карагая. А вести полк через Горное на Курчум. Там в горах скрывались беляки. Когда прибыли на Курчум, с беляками уже расправился комиссар Трофимов. Нам он приказал ехать в Ивановку, 8 км от Кокпектов. Приехали в Ивановку, стали ждать дальнейших распоряжений. Наконец поступил приказ явиться в Кокпекты со списками полка и поступить в распоряжение 177-й бригады. Я и полковой писарь или секретарь Серов Михаил Иванович поехали в Кокпекты, явились в штаб бригады. Нам сообщили, что в Кокпекты прибыл 531-й регулярный войсковой полк под командой Грязнова. Командир бригады отдал приказ: «Влиться 18-му ревкавполку в 531-й полк. Тов. Грязнову всех распределить по полку. В трехдневный срок демобилизовать всех старше 32-х лет. Мобилизовать двух кокпектынских учителей для оформления документов». Списки партизан были составлены со слов. Год рождения было трудно узнать. Оформили около 200 человек. Остальных включили в полк без оформления. В нашем полку было 586 человек.
В Сазах и Бахтах зимовали крупные отряды белых, их надо было ликвидировать. Я остался при штабе бригады, чтобы познакомиться с командиром полка и комиссаром. Мы с комиссаром Трофимовым пошли на квартиру командира полка Грязнова. Она находилась рядом. Там был командир батальона тов. Шайтанов. Он спросил меня: «Ты пойдешь в наш полк или на политкурсы?» – Я сказал: «Где я буду нужен, туда и пойду. Учиться никогда не поздно, нужно сначала покончить с белыми». – Он пожал мне руку и сказал: «Спасибо, браток! Пойдешь в 1-й батальон командиром 1-й конной роты и комиссаром». Когда подошел Грязнов, он говорит: «Товарищ полковник, вопрос решен. Сей муж будет у нас командиром 1-й конной роты и комиссаром». – На что Трофимов сказал: «Я внес Диденко в списки на политкурсы. Ну ладно, раз он хочет покончить с белыми, пусть идет к вам». Тут же был написан приказ. Мне разрешили взять из своего бывшего полка 120 человек и 30 человек разведки. Я также взял Жантасова как переводчика.
Уже был приказ идти в Зайсан. Полк должен был выступить на подводах под охраной конной роты. Нашему батальону было поручено преследовать противника, идущего на Бахты, и ликвидировать его во что бы то ни стало. Моя конная рота выступила немедленно. Доехали до Тарбагатая. Жантасов поехал в аулы узнать, какой дорогой удобнее пройти. Он вскоре вернулся, приведя молодого казаха Малия, который знал все пути до самых Бахтов. Прежде чем ему доверить и выдать оружие, я решил дать ему задание. Надо было проверить человека. Задание он выполнил хорошо. Тогда я предложил ему вступить в комсомол. Он сначала отказывался, но Жантасов его уговорил: «Если ты не вступишь в комсомол, тебе веры не будет. Даже я, хоть и друг тебе, буду тебя опасаться». Мы тут же его оформили и выдали комсомольское удостоверение.
Разведка донесла, что белые прошли Сазы и торопятся в Бахты. Шайтанов – человек с характером. Я говорил, что наступать нужно ночью, а днем мы можем послать Жантасова узнать, где можно белых обойти. Но Шайтанов не послушался. Я ему хотел доказать, что мы можем наткнуться на белых, и они нас уложат. С его доводом, что мы не успеем, и они уйдут за границу, я не был согласен. Я говорил: «Нам нужно точно узнать дорогу и есть ли еще где-нибудь белые. Лошади у нас такие, что мы можем делать 15-20 км в час». Он не согласился. Спорить с ним было бесполезно, а связи с командиром полка не было. Ждать, когда установится связь, Шайтанов не хотел. Пришлось выполнять распоряжение. Жантасов сказал: «Я переводчик. А Малий проводник. Считаем, что Диденко прав, надо ждать ночи». Он ответил им грубо: «Чего вы мне мешаете? Я офицер, и мне 38 лет. Я военный стратег».
Часа в 3-4 мы пошли в наступление. Противник был близко. Мы с Жантасовым и сотней бойцов хотели обойти белых, но кругом были горы. Арьергард, прикрывавший их отступление, начал по нам стрелять. Полурота шла полным карьером. Когда мы выехали на открытое место, одна пуля ранила меня в левую ногу и убило подо мной коня. Я упал вместе с ним на каменистую дорогу и сильно ушибся. Потерял сознание. Когда пришел в себя, возле меня сидел Жантасов. Он сказал, что проводника Малия, комбата Шайтанова и четырех бывших партизан нашего эскадрона убили в одном ауле. Туда их привел Малий. Рота все же успела отрезать противнику путь к отступлению. Командование батальоном принял на себя тов. Углицкий, бывший царский офицер. В конной роте меня заменил Жантасов. Было взято в плен 260 беляков. В том числе два полковника, поп, много обер-офицеров, среди них мой друг прапорщик Проскуряков. Я его спас. Встретился с ним снова в 1965 году. Об этой нашей встрече писали в газете «Рудный Алтай».
Меня увезли в Зайсан. Убитых похоронили в Сазах. Пленных пригнали пешком в Зайсан. Построили на 2-й улице, напротив штаба полка. Тут же находилась больница, где я лежал. Командир полка тов. Грязнов послал ко мне старшего конвойной команды тов. Илюшенко Якова Никитича. Тот сказал: «Командир полка просит: если сможешь, выйди к пленным. Может, ты кого-нибудь из них знаешь». Я надел
