Искупление

стыдно, и он пошёл к кельям, ругая себя за то, что слишком ранорешил, будто он здесь свой человек.
…Дружелюбие и внимательность друг к другу за столом вернули ему душевное равновесие: не осуждают таких, как Хитрован, значит, не осудят и его. Но – надо контролировать свои слова. А лучше мысли, от которых слова и рождаются.
  Вновь удивил постный стол: суп, картошка, овощи, компот и опять клубника. «Просто, но сытно и здорово. Что ещё требуется человеку?.. Надо и дома так питаться, тогда точно никогда не будет ни гастритов, ни язвы. Скажу маме… А Хитрован, в принципе, нормальный парень. Просто немного мути в характере, но это пройдёт… Главное – живёт в монастыре и, может быть, долго. Не то, что я: пришёл всего на три дня… Да, а вот к отсутствию вилок я, наверное, не смогу привыкнуть за эти три дня. Так едят на поминках. А здесь почему?..»
  Разные мысли скользили в голове парня, оказавшегося в непривычном месте, а он неторопливо, стараясь не проявить жадности при еде, кушал и пытался сосредоточиться на истории, которую читал вслух тот же монах с квадратной бородой. Это было житие одного из восточных святых, который много лет питался только финиками и ни с кем не разговаривал. Строгость к себе и чистая молитва были вознаграждены вниманием к

15
отшельнику сил небесных в лице Ангела.
  Опять читающий удивлённо поводил губами, повествуя события столь праведной жизни, и этот жест оказывал на Сергея неожиданное воздействие: жизнь отшельника переставала восприниматься как какой-то отвлечённый рассказ, она входила в современность, и казалось, что если сейчас отправиться в какую-нибудь ближневосточную пустыню, то там легко встретишь монахов, поселившихся в землянках и разговаривающих по вечерам с Ангелами.
  После обеда молодой трудник прямо-таки набросился на работу. Послушание заканчивалось в шестнадцать тридцать, у него было всего-то два часа, а значит, не имело никакого смысла беречь силы. Теперь Сергей представлялся себе старым монахом, который в полном одиночестве в глухомани русского леса выполняет данное Сверху задание: доделай тропинку – почиешь, обретя рай. И эту игру, создание его ещё во многом детского воображения, не смогли рассеять такие прозаические вещи, как визит монастырской собаки и замечание брата Иакова. Пёс пришёл к болоту сразу после обеда. Он явно сорвался с цепи: её обрывок тянулся, позвякивая, «как грехи за дурным человеком». Так подумалось Сергею, и он, улыбнувшись собственной шутке, поймал пса – довольно крупного и злого на вид – и, дружелюбно уговаривая одуматься, отвёл его на место – к птичнику, где уже хватились пропажи четвероногого охранника. А монах-сосед, аккуратно сбивая штукатурку с крепких бордовых кирпичей, которым, наверное, было уже больше ста лет, глядел-глядел, как Сергей в минуту накидывает тачку и почти бегом отвозит её и тут же возвращается, сказал, что точно так же работал осенью брат Виктор.
  …- Он работал так, будто боялся, что не успеет. Это понятно: человек каждый день ожидал смерти… А когда он выучил молитвы, тогда работал и шептал их беспрерывно. Идёт, бывало, по двору, тянет изо всех сил эту тележку, одет в чёрное, как монах, а лицом бледен, шепчет про себя, и никто с ним в это время не заговаривает, даже наши иеромонахи: всё равно не услышит. Так отстранялся от земного. На него даже из города приходили посмотреть… Сам-то брат Виктор называл себя «страшным преступником», а среди верующих в городе прошёл слух, будто в монастыре появился святой.
  - Да-да, я помню, - не останавливая свою погрузку, ответил Сергей. – В городе болтали, будто у вас здесь появился старец и к нему идут толпы народа. Это было…где-то в начале зимы.
  - Даже так: старец?.. Нет, в начале зимы Бочков уже умер, упокой, Господи, его душу. И толп не было никогда.

16
  - Бочков? – Сергей удивлённо выпрямился.
  - Ты его знал?
  - Да… в общем-то, в городе это известная личность. Как говорится, криминальный авторитет.
  - Вот почему он так себя называл… А смертельная болезнь, значит, заставила повернуться к Богу…
  Но Сергей не мог уже продолжать разговор. Слишком много воспоминаний было связано у него с этой фамилией: Бочков. Получается, с креста на его могиле он утром заботливо смыл родниковой водой въевшуюся пыль. Теперь всё становится понятным… Что ж, это хорошо, если главный бандит в городе раскаялся и пришёл замаливать грехи в ближайший монастырь. Там ещё много таких, кому не мешало бы раскаяться: и блатным, и начальству… И бывшему директору их школы, который погорел на том, что оформил на работу мёртвые души и получал за всех зарплаты… Однако хватит осуждать. А то окажешься в аду вместе с этими ворами и убийцами. И, выстроив в памяти все цепочки, где не хватало этой новости о Бочкове, Сергей вернулся к своей игре и до половины пятого отсыпал едва ли не половину тропы, тем более, что на середине камни лежали друг к другу плотнее, и строительного мусора потребовалось меньше.
  Но ещё до окончания послеобеденного послушания, когда, высыпав очередную, пятую, тачку, он перебрался к роднику, чтобы освежиться, его навестили – то ли для того, чтобы проверить, то ли подбодрить. Сергей попил – медленно, смакуя, - попрыскал на себя студёной водой, глянул на крест, опять покачав головой и удивлённо хмыкнув, и увидел боковым зрением, что, переступая с камня на камень, подобрав одной рукой полы рясы, к нему приближается сам настоятель. Парень поскорее натянул рубашку, чтобы не оскорблять священника своим видом, и подосадовал, что его застали не за работой, а в редкую минуту передышки.
  - Сегодня очень жарко, - сказал отец Николай, подставил руки под струю воды, омыл их и напился из ладоней.
  - Надобно принести сюда кружку… Я смотрю, у тебя дело продвигается. Наконец-то проведём короткую тропу, и можно будет не носить воду в руках, а возить на специальной тележке бидоном. Тем более что такая тележка и бидон у нас есть.
  Он сел на камень под ивой, посмотрел на работу Сергея.
  - Ты хорошо утоптал тропу, а у нас возле мастерских лежит куча песка вперемежку с дресвой. Потом насыпем сверху, и будет совсем замечательно.

17

  - Не знаю, батюшка, успею ли доделать завтра до обеда…
  В тоне Сергея проскочило маленькое чувство вины, что пришёлон в монастырь фактически на выходные, когда послушания только постоянные: на кухне, с коровами-курями да ещё кое-где, и отец Николай, очевидно, почувствовал это.
  - Ничего, на всё Божья воля. Вот брат Виктор, - он перекрестился и посмотрел в сторону могилы, Сергей тоже, - не верил, что отсыпет болото от берега до берега, а получилось… Поначалу, когда только приступили к восстановлению монастыря, мы в основном работали, но теперь, слава Богу, всё по уставу: молитве больше времени, послушаниям – как получается. Помаленьку строимся… Ты же знаешь: с пяти часов - вечернее богослужение?
  - Да-да, я знаю… Хотел  ещё посоветоваться с вами, батюшка.
  - Я слушаю.
  Сергей присел на край сруба и немного подумал, прежде чем объясниться.
  - Я много времени, особенно летом, провожу в деревне, где живут бабушка с дедушкой, родители отца. Это семьдесят километров от города. Там есть старая церковь: хороший фундамент, стены, ещё крепкие. Полов и крыши давно нет. По крайней мере при мне их уже не было. Говорят, раньше, после того, как церковь закрыли, там был колхозный склад. Так вот я хотел бы восстановить эту церковь. Друг детства построил в деревне пилораму, обещал помочь досками и брусом. Я думаю, и другие откликнутся – деньгами, рабочими руками. В принципе, там не так уж много работы. Старушкам ведь это надо…
  - Старушки, может быть, и не станут ходить в церковь. Это поколение, которое взрослело при сталинской бесовщине. У них на глазах, когда были детьми, храмы закрывались да рушились… Ты ведь говорил, что молодёжь стремится к воцерквлению. Молодых в деревне много?
  - Да, школа, хоть и небольшая, пока работает. Человек сто в неё ходит…
  - Если дети станут посещать храм, село уцелеет. Не пойдут – сгинет и село, и вся деревенская, настоящая Россия… Я знаю, о каком селе ты говоришь. Храм Живоначальной Троицы. Закрыт, кажется, в двадцать седьмом году. Но здание, действительно, хорошо сохранилось. Тебе надобно обратиться к отцу Александру в городе. Он расскажет обо всём, что необходимо сделать и сам будет участвовать в этом. Там ведь не только в возведении купола дело. Храм столько лет осквернялся… Однако место намоленное. Вот. И затрат, конечно, будет намного меньше, чем при строительстве

18
нового храма.
  - Новый я не потяну, даже с друзьями-предпринимателями.
  - А нового и не надобно. Разрушили церковь, теперь пусть потомки покаются за родителей, дедушек-бабушек и по кирпичику, по гвоздику возродят с Божьей помощью… А тебе, Сергий, следовало бы причаститься. В воскресенье. Ты только сегодня постишься?
  - Нет. Можно сказать, с понедельника.
  - Как раз получится неделя. Правда, каноны тоже с понедельника надобно было вычитывать… Ты скажи брату Иакову, он тебе поможет с подготовкой к Причастию. Причащался прежде?
  - Да. Последний раз – на Рождество.
  - Пора. Больше полугода прошло.
  Отец Николай приподнялся и ещё раз перекрестился, глянув на крест.
  - Скажите, батюшка, а как умер этот Бочков?.. Брат Виктор.
  - Его убили бывшие друзья. Если хочешь, расскажу позже. Это была необычная смерть… Да, обязательно расскажу, - и он пошёл обратно.
  Настоятель хорошо помнил тот сентябрьский день, когда его вызвали к монастырским воротам, сказав, что некий мирянин в возрасте очень просит повидаться с ним. «Очень-очень просит», - повторил трудник Евгений, который в ту осень открывал-закрывал ворота да облагораживал территорию возле них.
  Мирянин сидел на лавочке и вовсе не был пожилым: лет пятидесяти. Но коричневые морщины по лицу и сильный, тяжёлый взгляд, действительно, старили его. Гость не поднялся навстречу отцу Николаю. Даже тогда, когда священник встал перед ним и спросил, в чём тот нуждается.
  - Вот видите, святой отец: умираю…- ответил гость как бы с упрёком. -  Даже дойти до монастыря не смог… Хотя тут всего-то пять километров от моего дома… Приехал на такси… Ну, это мелочь по сравнению с другими моими грехами… А, может, мне вообще нельзя было входить в эту калитку?.. Я убийца, вор… Короче, самый страшный преступник в нашем городе или даже во всей области.
  Он помолчал с минуту, но отец Николай чувствовал: этому человеку пока не нужно чужих слов, в нём кипит и бурлит такое, что, если не выскажется, никого не будет воспринимать. Настоятель отослал Евгения сказать отцу Борису, что задержится, и стал слушать.
  - Нет, вы не можете меня прогнать… Мне сказали, что вы принимаете всех… Мне

19
сказали, что Христос простил разбойника, когда тому до смерти оставалась пара минут…
Значит, у меня тоже есть шанс… Вы только расскажите мне, как нужно каяться и искупать грехи… Всё расскажите, как есть… Может, ещё успею…
  Приезжий снова утонул в хаосе своих мыслей и чувств и даже охватил голову руками, чтоб сосредоточиться. Он был наполовину сед, одет в плотную чёрную рубашку, явно дорогую и несколько щеголеватую для мужчины этих лет. Тёмно-синие джинсы отпечатали два круглых пятна пыли, и отец Николай догадался, что покаяние