Искупление

лень.
  - Кол-окол-лить… - вдруг вспомнил ещё одно интересное слово брат Анатолий и объявил, что пора отправляться в храм, на покаянную молитву.
  Вечер был тихий и душноватый. С танцев ещё отчётливее доносилась музыка, и Сергей невольно прислушался. Знакомая песня с простеньким припевом, на который у поэта, очевидно, не хватило сил: «Хэй, хэй, нихэхэй! Приглашай своих друзей!» В конце припев пелся (Сергей посчитал) шестнадцать раз.
  Парень вошёл в храм, начались молитвы, и вдруг глупые слова шлягера стали лезть ему в голову и повторяться. Сергей отмахнулся от них, переключил мысли на другое – через минуту снова «хэй, хэй, нихэхэй». Он удивился, потом укорил себя: «Повторяю такую фигню в храме во время службы». Бесполезно, на нервные клетки в мозгу чувство стыда не действовало. «Хэй-хэй», как надоевшая муха, отлетало в сторону и возвращалось снова и снова. Сергей начал молиться про себя и повторял все знакомые молитвы дважды. Но всякий раз, когда он делал какую-нибудь паузу, «хэй-хэй» подлетало к нему, лезло между

47
строк и светилось в мозгу красным цветом рекламной надписи. «Буду гнать его – значит, буду о нём думать. Пусть хэйкает сколько влезет. Само надоест». Так решил Сергей, перестал бороться, и «хэй-хэй», насладившись вседозволенностью, раз тридцать пробренчало в его голове и стало затухать. Минут через пятнадцать Сергей даже специально повторил припев, как бы дразня его и подталкивая к активности, но тот уже не хотел возрождаться. «Протух, собака», - злорадно подумал парень и следующий раз вспомнил о песенке только тогда, когда вышел из церкви по окончании молитв и так понравившегося ему «Прости мне, грешному». Лишь Хитрован при целовании плеч почему-то спрятал от него взгляд и смотрел на пол. Вид у него был как всегда озабоченный.
  Во дворе музыка дискотеки снова напомнила Сергею о мирской жизни, но теперь он уже не раздражался. «Это, наверное, и есть бесовщина, - подумал парень. – Бессмысленные слова заполняют голову, и человек не то, что молится и думает о Боге, он вообще ни о чём не думает и тупо, как зомби, повторяет эту абракадабру. Наверное, у сатанистов как раз такие – бессмысленные – заклятия. Зачем им смысл, если их «деятельность», как и «деятельность» их кумира, бессмысленна? Получается, песня песне – рознь. Припев может быть и хорошим: красивым, со смыслом. А этот – можно сказать, бесовская формула. Я просто талдычу её без конца и тем самым подчиняюсь ей. Вот так и обманывает нас, молодёжь, нечистый: день одну его абракадабру повторяем, потом слышим модную песенку и следующий день повторяем её бестолковый припев. И в это время ни о чём хорошем и полезном не думаем…»
  Сергей вошёл в келью и сказал себе: «Опять откладываю». Так он делал уже, наверное, в десятый раз: откладывал что-то для обдумывания на дни, недели, может, месяцы после монастыря. Слишком много непривычного, непохожего даже на самые умные беседы в школе где-нибудь на обществознании или истории входило второй день в его ум и требовало неторопливого размышления в одиночестве и покое.
  Сейчас же ему нужно было почитать к завтрашнему Причастию и хотелось кое-что выспросить у соседей. Они разговаривали между собой, но лениво, без особых чувств, и Сергей, подбирая слова, поинтересовался:
  - Скажите…а этот брат Виктор, о котором вы рассказывали, что он так…эмоционально заговорил прямо на службе о грехах, он, на ваш взгляд, успел покаяться? Всё-таки они, то есть он со своими подручными, много чего плохого натворили в нашем городе.
  Монахи помолчали. Но не потому, что не хотели отвечать, а просто сами задумались над

48
столь интересной судьбой.
  - Принял ли Господь его покаяние, Серёжа, нам неведомо, - сказал Анатолий, - но каялся он искренне, и через месяц это был уже другой человек: после службы – я сам видел – он всегда выходил в слезах…
  - Мы не знаем, что он натворил в городе, - как-то чересчур твёрдо заговорил Иаков. – А здесь он сотворил много хорошего.
  - Сделал тропинку к источнику?
  Монахи усмехнулись. Объяснил Анатолий.
  - Он вроде как через месяц должен был умереть, но, слава Богу, не умер и даже не ослабел. Когда болото замёрзло, а это месяца через два – два с половиной, как брат Виктор пришёл сюда, он всё ещё возил камни для новой тропинки к роднику, бросал их об лёд, разбивал его и усердно продолжал своё послушание. Отец Николай предлагал ему другое, но тот очень просился на болото и говорил, что погода ещё позволяет отсыпать тропу. Дело, правда, у него продвигалосьне быстро, потому как эта гнилая яма оказалась довольно глубокой.
  Сергей вспомнил свои попытки достать палкой болотного дна.
  - Тогда же, где-то в ноябре, к нему приехали знакомые люди, они долго разговаривали возле ворот, а потом брат Евгений прибежал и кричит: «Драка». Мы поспешили туда, и оказалось, что брата Виктора побили. Не так, чтоб сильно, скорую не вызывали, тем более он не хотел покидать монастырь, однако чувствительно: целый день отлёживался.
  - И снова – к своему послушанию, - сказал Иаков задумчиво, как будто себе.
  Он уже лёг, а Сергей и Анатолий ещё сидели: парень у стола, послушник – на краю своей постели.
  - К своему послушанию… - повторил Анатолий. – Знаешь, - обратился он к товарищу, - у меня такое предположение, что через это болото он дал себе обет: засыплю – простятся грехи, не засыплю – не простятся.
  - Может быть, и так. Ты расскажи про воскресную школу.
  - Конечно, расскажу, раз Серёже интересно. Да и поучительность есть в этой истории.
  Анатолий снова заговорил, а Сергей вдруг подумал, что сегодня второй и последний его вечер с этими добрыми и чистосердечными людьми и что, наверное, ему ещё долго не будет хватать их бесед на сон грядущий. Этого углублённого в себя Иакова, кандидата технических наук, изучающего древний язык и дорожащего каждым освобождаемым от штукатурки кирпичом. И этого доброго, любящего и поговорить, и послушать Анатолия,

49
который так восторженно сообщает о всех маленьких событиях в монастырских курятнике и хлеве. «Эх, если бы мы там, в миру, жили среди таких хороших людей, то никогда бы не ругались, никогда не говорили плохого и даже не думали о плохом, - с сожалением сказал себе парень. -  Люди всюду улыбались бы друг другу, уступали, помогали. Чем не рай земной? И почему так нельзя?.. А я-то думал, что в монастырь уходят, чтобы молиться и готовиться к смерти. Нет, сюда идут, чтобы жить по-человечески и радоваться жизни, а не прятаться от неё…»
  -… Кстати, это был не единственный его конфликт с людьми оттуда, из города. Как-то на утреннее богослужение к нам пришла женщина, но потом задержалась в монастыре, и - я видел - подошла после завтрака  к брату Виктору, что-то сказала, потом взяла довольно увесистый камень с его тачки и замахнулась. Ударить не ударила, хотя брат Виктор не отстранился  и даже подставил голову, но ещё долго  в чём-то упрекала его.
  Иаков кашлянул.
  - Так вот. С наступлением холодов к нам пришла беда, - торопливо продолжил Анатолий. – Детки из города не могли заниматься в воскресной школе, замерзали, потому что там не было никакого отопления.
  - Это где монастырская библиотека?
  - Где библиотека. Ещё там стоят телевизор, DVD, и по воскресеньям мы смотрим диски с православными фильмами. «Остров»-то, наверное, видел?
  - Видел, конечно.
  - Вот такие.
  - Только свои диски, телевизор мы не включаем, - уточнил Иаков.
  - Да, сейчас там хорошо, и зимой было хорошо, потому как неожиданно приехали какие-то строители и за три дня сделали новое отопление. Всё новое. А ты знаешь, Серёжа, к нам в воскресную школу приводят и привозят много детей, и, видно, очень богатые люди тоже: целая стоянка дорогих машин получается возле ворот. Это хорошо, что люди заботятся о душах своих детей, хотят уберечь их от дурного. Так вот. Эти люди хотели сброситься по сколько-то денег на отопление, но отец Николай, помню, сказал, что и половины нужной суммы не наберётся, так это дорого. И вдруг появляется  толковая и расторопная бригада и всё быстро делает.
  - То есть вы хотите сказать, что их нанял брат Виктор?
  - Брат Виктор нам этого не говорил. Может, только отцу Николаю. И к строителям не
подходил, всё возил свою тачку, но мы догадались, что это он, да и в городке этом ничего

50
не скроешь. Тогда же оказалось, что наше отопление оплачено на всю зиму… Но это только первый случай. Потом он как-то отлучился в город, а вернулся не один, а с бездомными.
  - Их обычно называют бомжами, - снова пояснил Иаков и лёг на бок, как будто сам ничего такого не знал и приготовился слушать рассказ соседа по келье.
  - Сказал, что бомжи замерзали возле вокзала, а внутрь их не пускали.
  - Да, у нас в городе таких немало, - подтвердил Сергей.
  - Немало, и никто их не замечает, а он заметил… Отец Николай сказал, что их негде поселить, можно только накормить и пустить переночевать в нашу монастырскую кочегарку. Тогда брат Виктор предложил: «Займите денег, вам дадут, а я продам свой загородный дом, и через неделю вернём долг. На эти деньги отремонтируем старый корпус, и пусть будет приют для бездомных, а я поговорю кое с кем, и этот человек возьмёт на себя содержание приюта: будет обеспечивать едой, бельём, мебелью и так далее». Он и фамилию этого человека назвал, так ведь, брат Иаков?
  - Да, только отец Николай удивился: мол, этот человек всегда отказывался от благотворительности. Ничего не дал на рождественские подарки детдому…
  Анатолий помолчал, но его друг не стал перехватывать нить рассказа.
  - Но брат Виктор настаивал, что его знакомый на этот раз не откажется, иначе потеряет больше. Так и вышло: не отказался. Две недели мы все дружно ремонтировали старый корпус. Батареи там были, окна фирма какая-то вставила по себестоимости, а вот стены и полы стали нашим послушанием. Ничего, где-то оббили, где-то оштукатурили, полы перекрыли и застелили линолеумом. Справились, слава Богу. А тут и мебель приехала. Теперь там может поместиться до пятидесяти человек, но сейчас живёт трое. Зимой было пятнадцать-семнадцать.
  - Ничего, к холодам соберутся. Все пятьдесят мест займут.
  - Займут. Тогда мало ещё кто знал о нашем приюте, но – слухами земля полнится – теперь будут знать и в этом городе, и во всей области.
  - Ты забыл про совхоз.
  - Не забыл: это было позже. Сейчас расскажу и про совхоз.
  - Это было раньше. Женщины пришли, когда ещё не было снега, а старый корпус ремонтировали – снег уже лежал.
  - А ты про какой снег говоришь, брат Иаков? – улыбнулся Анатолий. – Он выпадал и два раза таял. Уж я-то помню, потому как после первого снега пригрело, и мы коров пускали

51
гулять самопасом: боялись, что сена не хватит.
  - Может, и так. Но женщины пришли, когда ещё было тепло.
  - В том году и на Покров было нехолодно. Сейчас осени стали переменчивыми.
  - А при чём здесь совхоз? – напомнил Сергей: он боялся, что его соседи захотят спать и не расскажут.
  - Совхоз брат Виктор вытянул из нищеты, правда, в этой их нищете сам же и повинился. Дело было так. Той осенью, как-то с утра, к отцу Николаю пришла целая толпа женщин из Осиновки. Тут недалеко, два километра.
  - Я знаю.
  - Пришла и попросила взять под своё крыло, мол, совхоз разрушился и почти исчез; молодёжь уехала; мужики растаскивают