Юбилей школы

стол заменил подоконник. Всем стало не до меня, а потому я продолжила учиться и закончила десять классов.
Год после школы я честно отработала на заводе ученицей, а потом и фрезеровщицей второго разряда. Весь год я по копеечкам откладывала деньги, планируя побег из ненавистного мне дома.
Бабка выздоравливала, но речь никак не хотела восстанавливаться, поэтому, завидев меня, она только мычала и грозила мне скрюченным пальцем.
Весной у отца случился отпуск, и он решил перевезти бабку в её дом, на свежий воздух. Там они и погибли все в одну ночь: и мать, и отец, и бабка. Угорели. Ночью весной в наших краях ещё прохладно, затопили печь, а дымоход не проверили. Так я в один момент стала сиротой.
Похоронил всех «родной завод». На могиле поставили железный, сваренный умельцами, обелиск с красной звёздочкой. Мамины приятельницы-поварихи устроили поминки в заводской столовой. Они же надоумили меня поискать бабкины и материны заначки, ведь я даже не знала о существовании таковых. Они же разыскали сестру матери, о существовании которой при мне никогда не говорили. И не удивительно. Отец таких, как она, называл «гнилой интеллихенцией» и непременно сплёвывал, словно на язык попало что-то ядовитое.
Так у меня началась новая жизнь, появилась первая подруга и любящая мама, так я попала в мир, который до этого существовал только в книгах.
Когда Фаина Никифоровна, моя чудесная Фаечка, приехала за мной, чтобы увезти в новую жизнь, за окном так же гудел ветер, так же раскачивались деревья, а ночью на небо вдруг выплыла огромная жёлтая луна, и я впервые услыхала слова, показавшиеся мне волшебными: «Вальпургиева ночь накануне пасхи, это, девочка моя, хороший знак. Теперь всё у тебя будет хорошо».
Как всегда, когда я вспоминала Фаечку, на душе у меня становилось тихо и тепло. Мне захотелось спать. Завтра предстоял утомительный день. Согласно юбилейному буклету, который мне вручили при встрече на вокзале, планировалась экскурсия по городу и его окрестностям, обед, посещение краеведческого музея, где предстояло заполнить какие-то анкеты, и встреча с учителями школы за ужином в местном ресторане.
Утром в просторной столовой турбазы, украшенной букетами хризантем, собралось человек пятьдесят. Это были люди разного возраста. Как я поняла, собирали по всей стране только юбилейные выпуски: тридцатый, сороковой, пятидесятый, шестидесятый… И почему-то двадцать пятый. Интересно, в честь кого такое исключение из правил?
Со стороны было интересно наблюдать, как расшалились седые «девчонки и мальчишки» за завтраком, как угадывали, кто есть кто, кокетничали, ахали и не очень естественно смеялись.
- Вы из юбилейного заезда? – спросили меня при входе в ресторан санатория.
Я назвала год выпуска и получила карточку с номером. За моим столом сидел уже довольно пожилой человек, с красивой седой шевелюрой, породистым профилем и яркими, почти чёрными глазами под лохматыми седыми бровями. Что-то удивительно знакомое было в посадке головы, которой совершенно не подходила дряблая тонкая шея и сутулые плечики старика.
Я вежливо поздоровалась, села напротив в ожидании своего завтрака, мучительно вспоминая, где видела этого человека раньше.
- Неужели не узнала? Лариса, голубушка? А я был уверен, что уж кого-кого, а меня забыть нельзя, - молодым, хорошо поставленным голосом заговорил седовласый.
- Натан Самуилович? – я неожиданно для себя искренне обрадовалась встрече со своим бывшим учителем химии.
- То-то же. А то села, бровки сдвинула, будто на контрольной забыла что-то…
- Каюсь, забыла. Давно с химией никаких дел не имела, - продолжала улыбаться я.
- А вот сие, голубушка, невозможно. Всё, что нас окружает: воздух, вода, наша одежда, да и мы сами – всё состоит их химических элементов.
- Ладно я, а вот как вы меня узнали, Натан Самуилович?
- А по взгляду и вот по этим подвижным бровкам. Удивительно, но ты всегда была похожа на фотографии моей бабушки в молодости. У нас дома хранился архив семьи. Я сам бабушку никогда не видел, только фотографии. Когда ты в седьмом классе вошла в мой кабинет, я прямо ахнул. Никогда не мог поставить тебе двойку, рука не поднималась.
Нам принесли огромные оладьи, с киселём и сметаной. Раньше такие готовили в нашей университетской столовой, и я ужасно их любила. Мой муж смеялся и говорил, что мне нужно было родиться на Полтавщине, носить венок с лентами и блузку, вышитую алыми петухами.
- Тоже, наверное, с кисельком любишь? – усмехнулся мой учитель.
- Как вы угадали?
- А ты, как я, сметанку в сторонку отодвинула. Нет, правильно я тебе двоек не ставил. Во-первых, ты всегда старалась, во-вторых, на химии свет клином не сошёлся, а главное, человеком ты, я вижу, выросла хорошим.
- Не всегда и не для всех. Глупцов на дух не выношу.
- Это у тебя защитная реакция. Это не считается, - как-то преувеличенно убеждённо произнёс Натан Самуилович, и мы оба рассмеялись.
Подали автобусы. На каждом был написан год выпуска. Какая-то женщина громко объявила, что бывшие учителя могут садиться в любой автобус, какой им понравится.
Мы с Натаном Самуиловичем сели рядышком в серединке автобуса, потому что первые места были заняты более шустрыми выпускниками.
- Ты, по-моему, в классе особо ни с кем не дружила, так что на меня никто из твоих бывших поклонников не обидится.
- Это точно, - усмехнулась я. – Практически никого из класса и не помню.
- Ты ведь в «В» училась?
- Точно. Ну и память у вас.
- А там тебе и не с кем было дружить. Девчонки - все смазливые погремушки. Старостой у вас была Наташа Осипова, внучка нашего завхоза. Такую из себя начальницу строила, куда там. Она главная была доносчица: всё про всех в учительской рассказывала. Вот ей я двойки ставил с удовольствием. Она потом на заводе какое-то время профсоюзом командовала.
- А где вы теперь живёте, Натан Самуилович? Раз вас устроили на турбазе, значит вы из города тоже уехали.
- Уехал, голубушка, и давно. Дети в Москве себе работу нашли, а как моя жена умерла, купили мне хороший домик в подмосковье. Каждые выходные то дети, то внуки наезжают. У меня ведь пять внуков. Двое уже женаты, вот собираюсь до правнуков дотянуть. А ты что-то про себя ничего не рассказываешь. По виду – деловая женщина, прямо директор.
- Я живу в краевом центре, преподаю в университете.
- Замужем?
- Вдова. Муж погиб в автокатастрофе.
- Прости старого дурака, что напомнил.
- Ничего. Я уже переболела.
- Да видать, не очень, раз второй раз замуж не вышла.
- Не за кого. Вот были бы вы, Натан Самуилович, помоложе, за вас бы пошла.
- Небось муж евреем был?
- В точку.
- И умный, и обаятельный, и весёлый… Тогда лучше не найдёшь, разве что судьба какую-нибудь штуку про тебя удумает.
Автобус остановился возле нашей школы. Два десятка человек добавилось к тем, что уже сели возле турбазы. Появился молоденький Вадим Алексеевич Бутов. Это он меня встречал, устраивал на турбазе и очень старался угодить. В автобусе стало шумно. Люди узнавали друг друга, пересаживались, перекрикивались, громко смеялись.
Вадим взял микрофон и сообщил уже известную программу дня. Мы кого-то ждали, двери автобуса не закрывались пока в салоне не появился здоровенный дядька в форме офицера полиции.
Все опять закричали, замахали ему руками. Он по-хозяйски объявил, что начнём мы экскурсию с вокзала, куда через пять-семь минут прибудет его брат, танкист и настоящий полковник, Пётр Васильевич Дубцов.
- Неужели хулиганы Петка и Пашка оба носят форму? – ахнула я. Вот кого бы я никогда не узнала! Эти близнецы были самыми злостными разгильдяями в школе. Они срывали уроки, натирали доску восковой свечой, врывались в раздевалку к девочкам перед физкультурой, дрались, курили в школьном туалете, писали на партах неприличные слова…
- Кто меня не знает или не помнит, сообщаю: я Павел Васильевич Дубцов, со вчерашнего дня полковник полиции, дорабатываю последние деньки в должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Уже получил приказ о переводе в краевой центр, где возглавлю антикоррупционный комитет.
Раздались крики-поздравления с мест. Мне показалось, что Павел или уже выпил, или вчера крепко праздновал. Словно прочитав мои мысли, он вдруг стал извиняться, что вчера пришлось «проставиться» по поводу нового назначения. Автобус одобрительно загудел.
На вокзале, который был отреставрирован и сиял свежей жёлтой краской и белизной колонн, нас уже ждал бравый полковник Петя с большущим чемоданом.
- Святые Пётр и Павел, - усмехнулся Натан Самуилович. – Хорошие мужики выросли, не потерялись.
- Я думала, они или сопьются, или в тюрьму попадут.
- Нет. Они больше видимость создавали, чем хулиганили. Есть такая порода мужчин – артисты по жизни. Азартные, шумные, но нутро у них настоящее. И ведь учились оба неплохо.
- Интересно, а где теперь наш отличник Илюшенька?
- Ну отличник-то он был дутый. У него мать работала в горкоме партии, вот наша администрация и облизывала этого Илюшеньку. Сивко его фамилия. Мать потом его куда-то пристроила учиться, но с образованием, по понятной причине, не сложилось. Она сунула его в горком комсомола, а тут как раз всё разваливаться стало. Так что пошёл парень в святые отцы. Рясу надел. Мать тоже при церкви пристроилась. Какая разница, где идеологией заниматься.
- Вы меня убили. Наповал убили. Илюша стал попом? Он же такие политинформации готовил перед пасхой, выявлял, кто красит яйца, а кто нет. Руки у всей школы проверял… Вот уж точно, неисповедимы пути «святого» Илюши.
Мы ещё продолжали хихикать, а экскурсия уже началась. Задумана она была весьма интересно: кроме городских новых и старых достопримечательностей, автобус останавливался у дома каждого присутствующего выпускника, сообщалось, кто и что закончил, у кого-то перечислялись должности, у кого-то количество детей и внуков, в общем, кто чем был богат.
На улице Красивой не оказалось ни старых домов, ни оврага. Там теперь стоял спортивный комплекс с ледовой ареной, стадионом и зданием спортивной школы.
- А на этом самом месте, в доме номер 162 жила Лариса Борисовна Грановская, ныне Левина, доктор философских наук, профессор, проректор по науке областного университета. Лариса Борисовна, встаньте, пожалуйста, а то одноклассники ваши вас не видят.
Я поднялась в полной тишине, поглядела на обалдевшие физиономии бывших одноклассников. На моё счастье, тут же завёлся мотор и экскурсия продолжилась.
- Это ты их здорово огорошила. А мне сказала «преподаватель».
- Так я же преподаю.
- Доктор наук, профессор философии, а я с тобой на «ты».
- Для вас я бывшая ученица, а никакой не профессор.
- Молодец. Правильно ответила. «Отлично» тебе за сегодняшний урок. И не говори никому, что вдова, не давай повод позлорадствовать.
- Ни за что не дам.
- Ну и правильно.
На очередной остановке, у центральной городской библиотеки, где работала какая-то «девочка» из класса «А», кто-то громким шёпотом, для всех, спросил у Вадима:
- А профессорша наша со своим стариком-мужем прикатила?
Вадим ответил в микрофон:
- Рядом с Ларисой Борисовной Грановской –Левиной, с нами по когда-то родному городу путешествует ваш замечательный учитель химии, Натан Самуилович Полянский. А кто не узнал своего учителя, получит двойку и на банкет