Мы собирались поужинать, кино посмотреть, я заказал пиццу, но вот ведь незадача, - Андрей приставил дуло к её затылку. – Знаешь, этого бы не случилось, если бы он сел в тюрьму, как и должен был. Вы бы никогда не встретились, я бы, глядишь, смирился с утратой и жил дальше, но… В общем, хочешь кого-то винить, вини его.
Андрей нажал на спусковой крючок, раздался выстрел. Пуля пробила насквозь череп Оксаны, окропив мраморную плитку кровью. Игорь следил за всем происходящим безучастно. Похоже, сил на ещё одну истерику у него уже не осталось. Или же близость собственной смерти волнует его сейчас куда больше. Андрей дал ему понюхать нашатыря, чтобы не отключился.
- Сволочь, - тихо констатировал Семён Михайлович. Он тоже воспринял смерть невестки не так болезненно. Оно и ясно, она всё же чужой человек.
- А ты сам чем-то лучше?
- Да, всем. Мною двигала любовь к сыну. Тобою – злоба.
- А как по-твоему, откуда она взялась? Злоба – это не вирус, которым можно заразиться, если на тебя в автобусе чихнёт другой злодей. Злость возникает из-за несправедливости. Когда все твои мечты в одночасье разрушились, ты не получил утешения, а человек, виновный в гибели того, кого ты любил больше всех на свете, выходит из зала суда с самодовольной улыбкой на лице – тогда-то в сердце и зарождается злость. Она никого не щадит. Злость слепа.
- Ты просто чёртов садист. Ты же, блядь, получаешь от этого удовольствие. Ладно мы, она-то тебе что сделала? Ты абсолютно хладнокровно её застрелил. Да ты маньяк.
- Думаешь, я таким родился? Вспомни, каким я был восемь лет назад. Хотя знаешь, я и сам уже толком не помню. Того человека больше нет. Пока твой сын исправлялся и избавлялся от вредных привычек, я погружался в пучину горя и злости. От такой жизни добрее не становятся, знаешь ли. Скорее, напротив. Восемь лет живу с этой злостью. Я к ней привык, уже не горячусь. Спокоен, уравновешен, расчётлив, хладнокровен – да... и зол.
Андрей сделал глубокий вдох, собираясь с силами.
- Что ж, пора заканчивать.
- Мой черёд, да? – с безразличием в голосе спросил Семён Михайлович.
- Твой? Я мучился восемь лет, а ты решил отделаться одним днём? Нет, я не хочу твоей смерти. Хочу, чтобы ты страдал и мучился так же, как я. Просыпался с болью на сердце и засыпал с пустотой в душе, которую ничем не заполнить, - с этими словами Андрей обратил взор на детей. На их спящих невинных лицах покой и умиротворение. Нет ни следа забот, хлопот и прожитых невзгод. Чисты и непорочны.
- Нет-нет-нет, ты не посмеешь. Нет, не надо, постой. Умоляю тебя, нет, только не их.
- Хорошо. Даю тебе шанс меня убедить. Почему мне не надо этого делать?
- Они же дети!
- И что?
- И что?! Они дети, ублюдок ты бессердечный!
- И что?
- Что?!.. Что - что?.. Я не понимаю... Неужели тебе их не жалко?
- Жалко. Очень жалко. Я ведь не маньяк какой-нибудь, как ты думаешь. У меня сердце кровью обливается от одной только мысли о том, что предстоит совершить.
- Ну так не делай это!
- Почему?
- По... по… Что?..
- Мы вернулись к тому, с чего начали. Почему я не должен убивать милых невинных беззащитных деток?
- ... Потому что это неправильно.
- А почему ты так уверен, что я должен поступать правильно? Ты ведь не стал. Ты мог поступить по совести, но не захотел.
- Но они же невинны! Дети не должны страдать за грехи родителей!
- Почему нет? Ещё как должны. Ведь именно ради сына ты преступил закон. Ради него давал взятки. Ты не смог смириться с тем, что твоё чадо сгниёт в тюрьме. Твоё наследие тебе так дорого, что ты готов на всё. И я этим пользуюсь. Я бью по самому больному месту. Да, ты прав, дети абсолютно невинны. Но почему ты думаешь, что меня это остановит? Я разгневан и ослеплён жаждой мести. Виновный не понёс наказания и теперь страдают невинные. Хорошо, ладно. Если нельзя поступать неправильно, может быть, ты мне тогда объяснишь, почему сам так поступил?
- Я раскаиваюсь. Прости меня! Умоляю! Я был неправ.
- Что толку мне от твоих извинений? Я думал, ты уже понял, что ничего не можешь мне предложить. А если бы и мог, то не стал бы.
- Я готов на всё! Что угодно! Только скажи!
- Но ты даже не слышишь меня. Я уже неоднократно спрашивал, но ты никак мне не ответишь.
- На что?
- Почему ты не поступил правильно?
- Я сожалею…
- Я это уже слышал. Это не ответ.
- Я… не хотел…
- Да! Наконец-то! Ты мог воспользоваться своим положением и финансами и сделал это. Сделал то, что хотел, а не то, что должен был, что правильно. И вот теперь я здесь. Я не хочу извинений, покаяний или денег. Нет, я хочу лишь мести, и я её получу.
- Это же несоразмерно. Хочешь, чтобы я понёс наказание? Хорошо. Я сдамся, всё расскажу. Меня посадят. Ты этого хочешь?
- И кто тебя осудит? Те же судьи и прокуроры, что твоего сынка судили? Нет уж, им я твою судьбу не доверю.
- Ты что, сам и судья, и палач, и присяжные?
- Нет, я ведь уже говорил, это месть, а не суд. Пойми ты наконец, я такой же преступник, как ты. Я же не правосудие здесь вершу.
- Ладно меня, их-то за что? Меня накажи, не наказывай их. Я прошу тебя. Умоляю!
- Не могу. Иначе всё впустую. Я хочу преподать урок. Чтобы впредь сама мысль о безнаказанности вселяла трепет. Пусть каждый трижды подумает, стоит ли злоупотреблять своей властью. Хочу, чтобы тебе подобные ссались от страха и явственно видели, что может случиться, если не поступать правильно. Даже такой незначительный человек, как я, может призвать к ответу такую махину, как ты. Я всё снимаю на камеры. Когда закончу, отправлю видео во все новостные каналы, выложу на торренты, залью на ютуб и в соцсети, разошлю по всем контактам в моём мобильном, твоём мобильном, в мобильном твоей жены, вашего сына и его жены. Пусть люди увидят. Уверен, завтра это будут обсуждать даже бомжи в какой-нибудь деревне на другом конце нашей великой и необъятной родины.
Андрей вскинул пистолет, Игорь закашлял кровью, Семён Михайлович пронзительно закричал: «Нет!» Раздалось два сокрушительных выстрела. А после тишина, лишь звон в ушах.
Андрей, глядя на результаты своих деяний, замер на месте с вытянутым вперёд дымящимся пистолетом. Ни шелохнётся, ни вздохнёт.
- Говорят, нет ничего болезненней, чем трогать оголённый нерв, - промолвил он, спустя какое-то время. – С этим можно поспорить. Эмоциональное потрясение от потери самых близких тебе людей в тысячу раз страшней любого физического истязания. Ты ощущаешь адскую агонию, но не знаешь, где её источник. Ты готов вырвать сердце из груди. Уверен, ты бы с радостью умер, лишь бы унять эту боль. И поверь, после, когда пройдёт шок, будет только хуже. Тебе сейчас, наверно, даже хуже, чем было мне тогда. Не знаю, как ты будешь жить с подобной болью и осознанием, что сам виновен в их смерти.
Андрей обернулся и взглянул на Семёна Михайловича.
- Да-да, ты и только ты виноват в случившемся. Ты и твой сын. Не я. Ты мог поступить по совести и тогда ничего этого бы не случилось. Но он ведь твой сынуля, а для тебя закон не писан, верно? Ты решил, что твои родные для тебя важнее, чем мои для меня? Ты ошибался. Без них у меня ничего не осталось. Смысл всей жизни свёлся к одной лишь жажде мести. Сын твой разрушил мою семью, но ты поступил куда хуже. Ты посеял семена злобы и ненависти в моей душе, и они дали урожай. Мне противно оттого, что я сделал. Я не смогу с этим жить. В нашей стране суд не вынесет смертный приговор. А я заслуживаю смерти. Но знаешь, в чём шутка? Я уже давно не дорожу своей жизнью. Ты отнял у меня даже это. Пустота заполнила всё внутри. Я оболочка человека. Ничего более. Пустой сосуд. Как ты сказал тогда на суде: «Одна жизнь уже загублена, к чему губить и вторую?» Ты ошибался, было погублено намного больше жизней. Сейчас, зная, чем всё обернулось, как по-твоему, хорошая была арифметика?
Семён Михайлович не отвечает, молча смотрит на тела любимых внуков. Игорь уже не дёргается. Изо рта у него свисает красная слюна, а белый свитер весь пропитан кровью.
Андрей направился к своим вещам. Он остановил съёмку и загрузил файл в интернет. Утром скрипт сделает рассылку. После Андрей собрался, оделся и напоследок подошёл к Семён Михайловичу.
- Покончить с собой было бы правильно, но я этого не сделаю. Нет, я буду ездить по миру, жить дальше, как ты мне и советовал. Я ведь ещё молод и у меня всё впереди, не так ли? А вот ты можешь покончить с собой или жить с жаждой месте. Тебе решать. По опыту скажу, умереть будет проще.
- Ты умирал?
- Нет, конечно.
- Ты прав, у тебя всё впереди.
- Угроза что ли? Отлично. Значит, месть... Удачи тебе, я ведь и впрямь заслуживаю смерти, - с этими словами Андрей ушёл, оставив Семён Михайловича наедине с собственной болью.
