КУКЛОВОД И МАРИОНЕТКИ

побеспокоился о том, чтобы «спрятать концы в воду». И почему ты думаешь, что нам необходимо уехать?  Может быть, все еще утрясется и будет как прежде?
      - Нет, Маша, как прежде никогда уже не будет. Будет намного хуже того, что тебе может показаться. И начнется это вскоре после седьмого ноября по новому стилю. Поверь мне. Я говорил тебе когда-нибудь неправду?
      - Нет, мой любимый.
      - Ты не против того, чтобы отправиться в гостиницу, а то здесь очень шумно?
      - Я ждала, когда ты это скажешь.
      - Я люблю тебя очень нежно.
      И мы отправились ко мне в гостиницу. У себя в номере я понял интересную вещь: мои отношения с женщинами вступают в горячую фазу только тогда, когда они этого хотят, в какой раз подтверждая то, что и так все знают, что выражено в известной русской поговорке про четвероногих друзей. И это не совсем так. Понятно же, что любовь, если она любовь, а не фантазия, взаимна. Однако любовь нельзя свести к одному сексу. И любовная горячка не есть только секс. Она есть еще и нежность. Именно нежность есть пик любви как напряжения физиологического влечения. Перед нежностью многие мужчины пасуют из ложной мужественности, из-за комплекса «настоящего мужчины» как обратной стороны человеческой неполноценности.
      Прошло два дня. Все шло, как «по маслу». На третий день мы были на вокзале. Однако как только мы сели в поезд, случилось несчастье. Татьяна Борисовна внезапно почувствовала себя плохо и вскоре потеряла сознание. Поезд не мог нас ждать. Я вынужден был сойти с поезда с Машей и сопроводить Машу и ее маму, которую на носилках отнесли два санитара в больничный пункт при Николаевском вокзале. Я попросил Петра Андреевича остаться в поезде и одному доехать до Петрограда. Я обещал ему выехать завтра в Петроград и найти его в привокзальной гостинице. Он, скрепя сердцем, согласился. Непредвиденная  задержка могла разрушить все наши планы.
      Важно было покинуть Петроград до начала большевистского переворота, ибо после него обычное железнодорожное сообщение с воюющей Европой через нейтральные страны могло оказаться маловероятным для нас в скором времени. Правда, была еще одна возможность выехать уже в Германию после установления сепаратного мира большевиков с немцами в декабре 1917 г. Оттуда можно было после капитуляции Германии в конце 1918 г. свободно выехать во Францию. Но это длительное ожидание отъезда из революционной России могло обернуться для нас, не являющихся пролетариями и солдатами, плачевным образом. Об этом я как раз думал, когда шел в больничный пункт. Когда я уже заходил в него, то услышал паровозный гудок, предупреждавший об отбытии поезда Москва-Петроград, и почувствовал, что кто-то меня взял за плечо. Я повернулся. Передо мной стоял, улыбаясь, Петр Андреевич. Было видно, что он рад непредвиденной возможности остаться в родном городе. Я не стал его журить и только спросил: «И что теперь нам делать»?
      - Ждать выздоровления Татьяны Борисовны.
      В больничном покое Маша нам сказала, что у Татьяны Борисовны случился инфаркт. И как только ее мама придет в сознание, они поедут в госпиталь, где она работает. Маша тут же извинилась за себя и свою маму. Но она не ограничилась этим и стала меня ругать за то, что я остался на вокзале. Поэтому и Петр Андреевич остался вместе со мной в Москве.
      - За кого ты нас принимаешь, Маша. Мы просто не могли оставить тебя одну с Татьяной Борисовной на руках.
      Когда Татьяна Борисовна пришла в себя, то мы положили ее в коляску и отвезли в госпиталь, где с ней осталась Маша, а сами отправились домой к Петру Андреевичу. В тот же день Петр Андреевич рассчитал свою служанку и через знакомых нанял хорошую женщину, которая стала ему помогать по хозяйству. Через две недели Татьяна Борисовна продолжила курс своего лечения уже дома. Она была еще слаба, поэтому я не заводил разговора об отъезде.
      В связи с отменой занятий в университете, вызванной неспокойной обстановкой в городе, Петр Андреевич значительную часть времени проводил дома, работая над монографией, посвященной трудам голландских спинозистов.   
      Уже в это время произошел октябрьский переворот в Петрограде, в результате которого к власти пришли большевики. В Москве действия Военно-Революционного Комитета большевиков вызвали сопротивление со стороны офицеров, среди которых оказался и Николай, приехавший из Быховска, и юнкеров Александровского училища. Сначала юнкера во главе с прапорщиком Трембловским захватили Кремль, а потом вместе с офицерами, верными Временному правительству, заняли основные стратегические точки города: Манеж, Александровское юнкерское училище, штаб Московского военного округа, дом градоначальника, Городскую думу, Арбатскую площадь, Знаменку, Моховую улицу, Воздвиженку, Смоленский рынок, Бородинский мост, Брянский вокзал, Остоженку, Крымский мост, Кудринскую площадь, Никитские ворота, Тверской бульвар и пр.  Но потом под натиском красногвардейцев, вооруженных пушками, заключили мир и сдали как Кремль, так и Александровское юнкерское училище. На их поражении сказалось отсутствие общего руководства.
      На следующий день, семнадцатого ноября 1917 г., начались аресты офицеров и юнкеров красногвардейцами ВРК. За ними последовали, как я помнил по архивным документам,  расстрелы арестованных. К счастью, Николай бежал из Москвы на Дон. Мы остались в городе. Красногвардейцы пришли по наводке и на квартиру Петра Андреевича в поисках Николая, по их сведениям участвовавшего в офицерском мятеже. Но не найдя его дома, они заинтересовались моей персоной. Проверив французский паспорт, один из большевиков, умевший читать, мне заявил, что скоро иностранных шпионов они будут расстреливать вместе с офицерами прямо на улицах. На что я резонно ответил, что приехал в Россию по приглашению профессора философии Боратынского Петра Андреевича, потомка выдающегося поэта пушкинской поры, в квартире которого они находятся.
      - Ну, и что? Мало ли, поэт. Когда это было?  Вот он, отец офицера - нашего классового врага. Значит, и сам тоже классовый враг пролетариата.
      - Вы не правы. В революции принимают участие и дворяне тоже, например, Владимир Ульянов-Ленин, Феликс Дзержинский…
      - Закрой рот, а не то вот этой самой рукой тебя прихлопну, союзничек, - такую я получил исчерпывающую отповедь от грамотного большевика. Что тогда можно было говорить о безграмотных большевиках.
      Когда они ушли, обещая за нами вернуться, у нас с Петром Андреевичем состоялся такой короткий разговор.
        - Ну, что вы теперь скажите о наших московских революционерах? – спросил я у отца Даши.
      -  Хамы.
      - И только? Они же обещали вернуться. А знаете зачем? Затем, например, чтобы взять нас в заложники и потом, попытав и удовлетворив свою классовую ненависть, просто расстрелять. Говорил же я вам, Петр Андреевич уезжать из Москвы. Но вы меня не послушались. Пора нам, прихватив с собой Машу и Татьяну Борисовну, бежать отсюда.
      - Куда?
      - Прежде всего, в провинцию, где нет еще Советской власти. Лучше оказаться поближе к Петрограду либо к Бресту. У вас живут в этих направлениях родственники?
      - А почему именно туда?
      - Потому что там проходят поезда, спешащие в Европу. В конце этого года будет заключен сепаратный мир с немцами. Вот тогда мы можем перейти границу и остановиться в Германии. Правда, для этого мне придется забыть о том, что я французский подданный и воспользоваться своей фальшивой российской паспортной книжкой.
      - Да, у меня живет под Брестом дядя. А пока можно поехать к сестре в имение под Можайском.
      - Вы говорите о Елене Андреевне, да? А большое у нее имение? А то в деревне, как вы знаете, уже сейчас жгут дворянские усадьбы и самовольно забирают земли помещиков.
      - Нет, одно название. Это дача, правда, хорошая, добротная.
      - Давайте, Петр Андреевич, собирайтесь. Сегодня же поедем к вашей сестре. А потом, по обстоятельствам, поедем или помчимся к вашему дяде под Брестом. Я же сейчас потороплюсь с визитом к Марии Павловне. Пора и ей в дорогу собираться.
      - Но она без мамы не поедет.
      - А маму мы возьмем с собой. Татьяна Борисовна стала поправляться.
      - Саша, будь осторожен на улице.
      - Всенепременно, Петр Андреевич.         
      К дому Маши я добрался без приключений, встречая по пути только одиноких прохожих, прятавших свои лица  от наглых взглядов красногвардейцев и от колючего ноябрьского ветра под головными уборами и воротниками пальто. К моему удивлению, я нашел Татьяну Борисовну уже ходящей. Раз так, то стоило попытать счастья и еще раз попробовать уехать из Москвы с Николаевского вокзала в Петроград.
      Я пересказал Маше и ее маме наш разговор с Петром Андреевичем, угрозы большевика, досматривающего его квартиру, а также свое предположение о том, что можно опять попробовать уехать из России поездом через нейтральные страны.
      - Александр Сергеевич, я с вами согласна на все после того, что вы нам рассказали, - бодро ответила Татьяна Борисовна. - Как я слышала от своего знакомого, бывшего артиллериста: «Снаряд дважды в одну воронку не попадает». Я чувствую себя гораздо лучше и поэтому готова к путешествию.
      - Мама, что ты говоришь. Тебе надо отлежаться еще минимум неделю, чтобы стать относительно здоровой. Нет, Александр Сергеевич, уезжайте сами с Петром Андреевичем. А мы останемся. Не будут же они трогать бедных женщин.
      - Будут, еще как будут. Возьмут вас в заложницы, а потом, надругавшись, расстреляют. Вот и все. Вы этого хотите, Мария Павловна?
      - Маша, Александр Сергеевич, говорит дело. Я  с ним согласна. Если ты не хочешь ехать, оставайся. Я поеду с ними. Ты едешь со мной в Можайск или Петербург?
      - Мама, в Петроград. Что с вами делать? Но если что-нибудь случится с мамой, это будет на вашей совести, Александр Сергеевич.
      - Не спорю.
      - Но тогда куда мы едем? Неразумно выбирать в дороге.
      - А ты сама, Маша, что посоветуешь?
      - Я думаю поехать на вокзал сегодня и сесть на поезд в любой вагон по направлению на Петроград. Запасной вариант: поездка в Можайск, а потом в Брест. Я давно уже приготовила на всякий все самое необходимое из моих и маминых вещей, документы и ценности. Да, в Петрограде мы можем остановиться у моей двоюродной сестры, Надежды Алексеевны. Она живет недалеко от Финляндского вокзала.
      - Молодец, Маша. Давай возьмем еще еды. Ведь неизвестно, есть ли она в таком количестве, как у нас дома. А пока, Александр Сергеевич, пойдемте к столу. Маша, приготовила к вашему приходу вкусный обед.
      - Ну, что ты, мама.
      - Маша, хватит играть комедию. Я не ребенок. Александр Сергеевич!
      - Пойдемте. Я с удовольствием попробую стряпню Марии Павловны.
      И действительно, обед Маши оказался таким вкусным, что я не только засиделся за столом, но и еще прихватил кое-что со стола по просьбе Маши и Татьяны Борисовны для Петра Андреевича, а именно: расстегай с мясом и грибами, котлеты по-киевски, филе карпа с травами, сдобные булочки с корицей. Все это, как и многое другое, было необходимо в дороге.
        Уже через два часа мы подъезжали на коляске к Николаевскому вокзалу. Нам с трудом удалось