меня можно сказать, семья. – На что у Троя не менее существенные аргументации не идти спасать Кароль и Анюту от тех страшных и судя по их огромным ручищам и шеям, жутко сильных типов (где же я их, чёрт возьми, видел?). – А у меня ипотека …могла бы быть. – Вот так многозначительно оправдал себя Трой. Типа я ещё не познал радости семейного счастья, со своими хлопотами и напряжением мысли, когда подписываешься на это добровольное рабство, ипотеку. Тогда как ты, Константин, всё это прошёл и даже уже начал от всего этого уставать. Так что тебе решать Константин, кто из нас более достоин жить, а кто должен сейчас быть вбит в мостовую кулаками того молотобойца. К тому же что-то мне подсказывает, что это своего рода тест для нашей проверки (не думаешь ли же ты, что так не стоит подумать насчёт сложности высокого человека). Ну и как последний штришок, строчки из песни Цоя: «Они говорят, им нельзя рисковать, потому что у них есть дом, А дома горит свет. И я не знаю кто из нас прав, когда тебя ждёт дома тёплая постель, а меня на улице дождь».
И на Цоя Трой и подцепил Константина, для которого ностальгия не незнакомое, с неизвестным значением слово, а часть его души, которая болью отдаётся при этом слове.
– Ладно, идём спасать наших девушек от того, на что они сами напросились. – Сказал Константин, поднимаясь из-за стола. А вот этим своим подчёркиванием близости этих девушек к ним, Константин уже со своей стороны подцепил Троя, и тому ничего другого не оставалось, как пойти вслед за Константином. Но только вслед за ним и его спиной, и не больше.
Но вот только в этом вопросе, вопросе своей безопасности, которую обеспечивала спина Константина, не нужно слишком расслабляться, – мне ничего не грозит, а если что, я успею унести ноги, – а нужно хоть иногда, а проявлять осмотрительность и внимательность к тому, что там впереди преодолевает несущий для тебя безопасность Константин. Чем, видимо, и пренебрёг Трой, которому пришёлся по вкусу такой отдых для своей головы, – не нужно думать о том, куда идти, ориентироваться в пространстве и, исходя из сложившейся ситуации, прокладывать для себя путь, – и вот когда он вслед за Константином вышел через двери кафе, где ему даже не пришлось использовать свои руки, чтобы придержать двери, – так он ухитрился проскочить в них, – то вот тут-то он, и притом очень для себя резко и неожиданно, и становится свидетелем, – а в другом качестве он себя и не видел, – своего падения.
В общем, он не счёл нужным убедиться в том, что на пути его ног нет никаких лишних препятствий, – раз Константин без лишних хлопот здесь прошёл, то и он пройдёт, – и в результате зацепился ногой за какую-то неровность на мостовой и полетел собой сбивать впереди идущего Константина. И Константин, скорей всего, ничего бы не смог поделать в этом случае, но видимо сегодня его день, в отличие от Троя, и он, как всё удачно для него совпало, в этот же самый момент резко отклоняется в сторону, – он решил сделать вид, что завязывает развязавшийся шнурок и понаблюдать за тем, что там делается на другой стороне дороги, – и Трой промахивается, и с охренеть как, летит дальше. Но не слишком далеко, а буквально рядом с Константином и опять со стороны его спины.
И так там всё это происшествие с Троем звучно и тяжко происходит, что Константин, аж в одном неудобном для себя положении обмер, когда из-за спины до него донёсся тяжкий, ух, гул падения неизвестного предмета большой массы. И, судя по зубовному скрежету и по его яркой отзывчивости к окружающему миру, то, скорей всего, это был человек большого сердца и из большой семьи – вон как он по всем своим чёртовым родственникам прошёлся и никого не забыл.
И что-то Константину подсказывает, а точнее знакомость этого голоса, то он знает того, кто там, за его спиной, честит весь белый свет. И как можно уже было ему догадаться, а все уже давно догадались и знают, то этим голосистым типом, и как сейчас выясняется, слишком невоздержанным на критические замечания ко всему вокруг, был Трой. И Константин, как человек, не живущий вне общества, и для которого правила общежития ещё что-то да значат (одно из них говорит, что само выражаться прилюдно, в таких само выражениях, которые себе сейчас позволил Трой, несколько не прилично), собрался было помочь Трою себя обуздать, для чего он разворачивается к нему с укоризненным выражением лица, как вдруг на пути его взгляда встаёт Кароль, смотрящая на него вовсе глаза, и это её внимание к нему, и задерживает Константина на полпути к своему обузданию нрава Троя.
Правда, не одна только Кароль послужила тем препятствием для Константина, которое его остановило, а если быть самостоятельней что ли в оценке объективности происходящего, то Кароль вообще находилась на задворках тех событий, которые повлияли на решение Константина остановиться на ней взглядом. А остановило его то, что те два жутких типа, чьё появление рядом с Кароль и вынудило их пойти на выручку Кароль и Анюты, решили больше там не задерживаться и дали задний ход. И вот это-то и заставило Константина остановиться. И как сейчас же выясняется, то не только его одного. А Трой видимо тоже заметил, как этот опасный противник ретировался, и он в момент и позабыл об искажении своего лица в болевых ощущениях и о том, как он неловок.
Но не будем забывать о том, что Трой позиционировал себя реалистом, и он, глядя с этих позиций на случившееся, быстро проанализировав всё произошедшее и происходящее, путём построения своей логической цепочки, сумел найти всему этому должные объяснения – эта его, хоть и незапланированная им выходка, со страшным на лице падением, и мотивировала тех людей покинуть так быстро место возможного с ними столкновения. – Может и в правду я страшен в гневе? – Поднимаясь на ноги, задался к себе вопросом Трой. И хотя случившееся даёт все основания так думать, всё же Трою этого недостаточно, и он решает, что этот вопрос не закрыт и нужно перед зеркалом этот вопрос ещё разок обсудить.
Между тем, после того, как эти ранее договорившиеся стороны заметили так интересно друг друга, теперь они в некоторой нерешительности стояли по разные стороны проезжей части и смотрели друг на друга, ожидая решительных действий со стороны опять же друг друга. В общем, каждая из сторон ждала, когда другая сторона перестанет на них глазет и, наконец-то, возьмёт и, перейдя вон там недалеко перекрёсток, подойдёт к ним.
А вот почему такая, самая простая мысль, никому из сторон сразу не приходит на ум, то каждой стороне недоумевается на чужой счёт по-разному. И если Кароль с Анютой совершенно не понимают, чего ещё ждут эти два обалдуя, когда они их тут давно уже ждут, то во взглядах на них у Троя и Константина не меньше поражающего их здравый ум удивления. – И с чего это они взяли, что эта наша обязанность к ним подходить, когда у нас во всём равноправие. И если уж на то пошло, то обговорённое для места встречи место…– Трой с Константином на этом месте своего размышления, проходящего при полном единодушии, покосились в сторону той кафешки, где они обусловились встретиться, и вот же какая напасть, эта кафешка находилась ближе не к ним. А из всего этого делаются совсем грустные выводы.
– Теперь они решат, что мы слабаки. А все наши доводы, за которыми будет стоять очевидность, даже рассматриваться не будут. – С этими горькими мыслями Трой и Константин направили свой ход к перекрёстку, чтобы посредством его перейти на другую сторону дороги. Ну а когда они шли по мостовой, то им сразу в глаза бросилось то победное торжество, с которым на них смотрели Кароль и даже Анюта, кому бы лучше помолчать и постоять в тени Кароль от них подальше.
– Задерживаемся. – Не скрывая улыбки, при подходе Троя с Константином, сказала Кароль.
– Но вы не скучали. – С подтекстом сказал Трой.
– Не успели. – Ответила Кароль.
– А где? – демонстративно окинув Кароль и Анюту взглядом, и не найдя искомое, задался вопросом Трой.
– Конкуренция плохо сказывается на познаваемости, так что я решила, что будет лучше, если мы сегодня ограничимся Анютой. – Уловив этот посыл Троя в сторону отсутствия Надежды, даёт такой свой ответ Кароль. А Трой всё не успокаивается и он, кивнув в сторону выхода из здания, откуда в своё время вышли Кароль с Анютой, с тонким намёком спрашивает Анюту. – И как вам там, всё для себя приняли? – А Анюта, растерявшись и потерявшись в своей бледности, не знает, что сказать. Но зато у Кароль есть, что на всё это сказать. – Всему своё время, к которому, как мы уже убедились, вы подходите избирательно. – После чего от неё поступает предложение пройти туда, куда они ранее планировали и они все вместе направляются в ту обозначенную их планами кафешку. Где они занимают один из столиков, и как только зоркий официант оставляет их наедине друг с другом и с меню перед собой, то Кароль подаёт малозаметный, но при этом всеми замеченный сигнал Анюте, – она своим меню подтолкнула её локоть руки, – а Анюта, явно испугавшись чего-то, – вон как она в момент побледнела, – принялась сбиваться в своей, итак от природы большой неловкой скромности.
Так она, слегка оторвав свою голову от своего нагрудного положения, исподлобья покосившись на Кароль, посмотрела на неё, – а та явно специально её игнорирует, – и не получив от неё поддержки и указаний на дальнейшие действия, типа, полагайся только на саму себя, начала волноваться в руках, которые начали пальцами себя накручивать и сжимать. После чего её руки стягиваются ею к себе, на край стола, и тут опускаются в глубину подстолья. Там они задерживаются, может быть, на минуту, – что они там всё это время делают, а они точно чем-то там заняты, не представляется возможным догадаться, – и с той же неожиданностью появляются на столе, и при этом, как это видится Троем и Константином, то в них что-то есть. А вот что это, то опять же невозможно понять, когда так не знаешь эту загадочную Анюту, от которой чего угодно можно ожидать и даже удивительного больше, чем от Кароль, которая способна больше ошеломлять и потрясать, тогда как на долю Анюты приходится всё удивление.
И вот Анюта, скрывая в кулачках рук то, что у неё там находится, пододвигает их к сидящим напротив Трою и Константину, замерших в одном внимательном к этим руках положении. Здесь она на мгновение замирает, затем еле слышно говорит: «Это вам», и поднимает свои руки, оставляя на столе по записке. После чего Анюта, и как понимается Троем и Константином, то это заранее спланированная с Кароль акция, поднимается из-за стола и своим гуськом оставляет их здесь, разбираться самим с тем, что она им преподнесла. А они сидят и не торопятся проявлять инициативу и тянуть руки к этим запискам – они со всем вниманием, вопросительно смотрят на Кароль, ожидая от неё объяснений. И они следуют. Вот только объяснения у Кароль какие-то непонятные и больше похожи на умничанье, чем на что-то понимаемое.
– Для того чтобы поставить свой шаг, надо для начала поставить свой взгляд. А для этого нужно научиться смотреть перед собой, на себя и вперёд. – Напускает тумана на своих слушателей Кароль. Чего они выказывают, в непонимании вытаращив глаза. Так что ответ на это Кароль был предсказуем. – Это её
