утешает – вот такая мысль:
– Я просто самому себе со временем стал привычен, вот и перестал замечать в себе имеющиеся во мне интересные вещи. А со стороны, как все говорят, виднее. Вот все эти люди и заметили во мне свой интерес, глядя на меня со стороны. А как заметили, то здраво и рассудили. Если уж он для себя не представляет интерес и в упор его не видит, то просто глупо им не воспользоваться, само собой в личных целях. Правда, на свою беду, этот ко мне интерес проявило сразу несколько заинтересованных в моём использовании лиц, и поэтому и возникли у них между собой сложности на почве конкурентной борьбы. А вот этим-то я и должен и воспользоваться, чтобы для начала, хотя бы узнать, какой интерес я у них вызываю. – Рассудил про себя Константин, вернувшись своим внимание ко столу.
А за столом тем временем его не ждали и там вёлся свой разговор. Где право слова взял Моисей Моисеевич. – На самых начальных истоках своего становления, кино практически всё было документально. Да и оно и задумывалось, как документальное отображение действительности, и лишь по мере своего дальнейшего развития, оно включило в себя элемент развлечения, который со временем занимал всё больше кино-производственного пространства, пока полностью не подмял под себя всё кино, оставив лишь небольшие ниши для кинодокументалистики. И если в кино на всё тех же начальных этапах, для более эффектного что ли, изображения и подачи зрителю историй из жизни людей в своей специфичности существования, использовались различные операторские решения и приёмы, – ковбойское поведение главного героя картины, с ногами на столе в этих ковбойских ботинках, где через прицел этих ботинок с одной стороны показывалась ничтожность противостоящих герою злодеев, а с другой стороны хозяйское положение героя боевика, из всё той же серии, – то сейчас уже кино стало тем первоисточником, откуда человек черпает для себя простые истины, служащие для него ориентиром в его жизни, которая строится на подражании всему тому, что льётся на него с экранов и вкладывается в уши посредством этой кино информации. И к чему всё это приведёт и уже приводит, не трудно догадаться, видя как обесценивается жизнь на телеэкранах – так легко человек там лишается жизни, и при этом обязательно с улыбкой на устах, в сопровождении шутки, а сам герой весь в белом или в какой-нибудь яркой униформе, чтобы картинка получилась более красивой, что лишения человека жизни отныне не кажется чем-то запредельным и трагичным. – И на этом месте Моисей Моисеевич делает паузу, чтобы перевести дух, а тут Константин влезает в это междусловье.
– Это вы к чему? – так и не уразумев, откуда взялась эта тема для разговора, задался вопросом Константин, несколько удивлённый тем, что Моисея Моисеевича волнуют такие социальные вопросы.
– Мне посчиталось, – начал Моисей Моисеевич, с этих первых своих слов подтвердив наговоры на себя со стороны Троя и Константина (а иначе он и не может мыслить), – что будет более убедительным что ли, если я не буду отталкиваться на одну словесную риторики в деле подтверждения своей квалификации, а на практике продемонстрирую вам, как я веду свои дела. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Что скажите? – обратился с вопросом Моисей Моисеевич сразу к обоим своим собеседникам.
Трой с Константином, как бы этого не хотели, но были вынуждены поворотить шеи друг к другу, где они зафиксировали взглядами понимание друг друга и, вернувшись к Моисею Моисеевичу, Константин обратился к нему с вопросом. – Так вы всё-таки не ответили на мой вопрос.
– А вы всё поймёте, как только посетите мою адвокатскую контору. – Сказал Моисей Моисеевич.
– И что нас там будет ждать? – спросил Константин. А вот тут Моисей Моисеевич позволил себе лишнего – он с вызовом пожал плечами и с лёгким недоумением сказал: дела.
Дальше наступает небольшая пауза, во время которой принимается волевое решение Константином, – он ведь не советуется с Троем, – и как только со стороны Троя до него доносится лёгкое покашливание, то Константин даёт согласие на это дело. После чего ободрённый исходом этой встречи Моисей Моисеевич, явно в последнее время обойдённый хорошими делами и ему в руки всё попадается всякая мелочь (не выше телеведущих из новостных каналов – что поделать, не хочет нынче народ раньше времени связывать себя узами брака и тем самым записываться в потенциальные клиенты адвокатов по разводам), с Троем обговаривают время и место следующей встречи и на этом как бы всё. Моисей Моисеевич, так и не притронувшись к своей чашке кофе, оставляет своих будущих клиентов, а Трой с Константином пока что здесь остаются.
И хотя и они уже все свои дела здесь закончили, и могли бы со спокойной душой выйти из кафе на свежий воздух, но им почему-то не захотелось выходить вместе с Моисеем Моисеевичем, и они решили выждать некоторое время и тогда уж выйти. И видимо по этой причине, чтобы зафиксировать это необходимое время для ожидания, Трой и посмотрел на свои ручные часы. Правда, сделанные им выводы не сообразуются с этим видимо. – А нам уже пора. – Переведя свой взгляд от часов на Константина, многозначительно сказал Трой. Константин же ничего не отвечает, а смотрит в окно, чтобы там, за окном, увидеть, что может значить это «пора».
И что может и удивительно, а может это такое характерное для такого рода случаев совпадение, но Константин, даже не готовясь к этому и само собой не подозревая, что так сейчас будет, прямо сейчас воочию увидел вот это озвученное Троем «пора». Ну а так люди все до своей индивидуальности разные, со своим мировоззрением, то его «пора» было совсем не похоже на «пора» кого другого. Ну а что или может быть кого, он увидел под этим «пора», то он тут же об этом сообщил Трою: Смотри, они появились.
А Трою и говорить не надо, когда он уже давно заметил, вышедших из здания напротив, Кароль и Анюту, которые стояли на мостовой, обдуваемые ветром и, бросая взгляды в разные стороны, о чём-то переговаривались.
– И что будем делать? – спросил Константина Трой.
– Подождём, когда они начнут нервничать. – Предложил Константин, в чьих глазах играл дьявольский огонёк. Ну а Трой не лучше него выглядит, и в его глазах стоит такое же озорство, и он полностью согласен с тем, что Константин предлагает. – Проверим насколько они стрессо- и ногами устойчивы. – С таким серьёзным лицом сказал это Трой, что прямо невозможно поверить в то, что он это сказал серьёзно. Что, скорей всего, так и было, раз Константин прыснул смехом себе в нос. А когда откашлялся, то всю вину за эту свою неприятность с кашлем, решил полностью возложить на хрупкие девичьи плечи Кароль и Анюты. – А будут звонить, то трубку не возьмём. – Просто нет пределу мстительности Константина, вот так решившего отблагодарить неизвестностью Кароль и Анюту, совершенно игнорируя тот факт, что они будут за него волноваться и переживать.
Так они, набрав его номер телефона, сперва, конечно, чтобы выразить претензию за такое долгое их опоздание, а с их стороны ожидание, а потом, когда звонок окажется безответным, и так по нарастающей, то они о себе и своих бедах позабудут, и будут переживать за этого, знали бы они какая сволочь, Константина и за его напарника, не меньшего подлеца и негодяя, Троя (он обо всём знал и ничего не сделал, а это ещё хуже, чем быть на месте Константина), то никогда бы ему не позвонили.
А Константин с Троем будут сидеть на мягких стульях, в тепле и при чашках горячего кофе, который они себе повторно закажут, и наблюдая за экраном телефона Константина, с которого на них будет смотреть, не просто требовательность названивающего абонента, а чуть ли не его отчаяние, – ну ответь же, пожалуйста, я тебя прошу, – и насмехаться над Кароль, которую они будут видеть не только в отображении экрана телефона, а они могут для насыщенности картинки отчаяния посмотреть в окно и там увидеть Кароль, которая не находит себе места и из стороны в сторону ходит, руками беспорядочно машет и видно по ней, что у неё на них зла не хватает – так она раскраснелась и жива лицом.
И всего вероятней, эти вероломные типы, Трой и Константин, которых подстёгивает на такого рода действия безнаказанность и их ущербное чувство юмора, так бы и поступили с ожидающими их девушками, – «никогда в живую не видел, как девушка меня ожидает», поделится откровением Константин, а у Троя на этот счёт куда как кровоточащее откровение, «а меня вообще никогда никто не ждал» (теперь становится понятно, почему они такие жлобы), – если бы не новый поворот событий, который прямо сейчас начал происходить на их глазах.
И как сейчас этими вероломными типами, Троем и Константином, увиделось, то девушки привлекательного качества в одиночестве долго не задерживаются, и если ты к ним вовремя не подходишь, то к ним идёт кто-то другой. И этот другой совсем другой по сравнению с тобой, и оттого он, скорей всего, тебе, а в нашем случае, Трою и Константину, сразу не понравился. Хотя для этого были и более объективные причины – откровенно жуткий вид того типа, кто со своим товарищем, не такого как у него угрожающего вида, решил не проходить мимо Кароль и Анюты, и выяснить для себя причину их здесь остановки.
А эта Кароль, с кем в основном общение тех типов, подошедших тоже скорей всего только к ней, и происходило, – Анюта была задвинута ею на задворки своей спины, – и не выказывает никакого страха и ведёт себя неестественно естественно в такой опасной для себя ситуации, когда всякая искренняя радость на лице противопоказана, если ты не идиот, или... А вот на эти дальнейшие мысли и навело Троя и Константина такое поведение Кароль, которая, если себя не бережёт, то при чём тут Анюта, о которой ей бы не мешало подумать. Ведь если эти типы сочтут, что Кароль над ними надсмехается и будет их динамить, то и Анюте обязательно своё больное прилетит.
И на этих холодных мыслях, Трой с Константином, чувствуя на подсознательном уровне, что сейчас или никогда не примется никакое решение, нужно его принять, молча смотрят друг на друга и их будущее решение начинает вырабатываться под перекрестием этих красноречивых взглядов. Где Константин сразу же обратился к тем обстоятельствам своего существования, которые его постоянно сдерживают и не позволяют ему совершать безрассудные поступки, которые даже при самом благоприятном развитии для него ситуации, уж точно будут не верно интерпретированы его супругой, Лилиан. Она обязательно удивиться такой его смелости, – никогда за этим ничтожеством никакой смелости не замечала, а тут такое, – и само собой сделает свои особые выводы.
– Если этот подлец, не способен на такую смелость у себя дома, при самых ему близких людях, а там, на стороне, он вон какой смельчак, то что-то тут не так. И между им и этой, как там её…А, Кароль, непременно что-то есть. – А как только Лилиан придёт к такому своему пониманию смелости Константина, то у Константина, – а он даже и не знает, хватит ли ему смелости (нет), – не хватит этой самой смелости, чтобы перед лицом Лилиан и рядом стоящей и, не сводящей с него своих глаз Кароль, начать ей в этом возражать.
– Я, – говорит взгляд Константина, – женат. И у
