ВЕСЬ МИР — ТАРТАР

вздрогнул от неожиданности, и желтый пакет выскользнул из-под руки. Он шлепнулся на пол, лопнул по краям, и из него брызнули вырезки. Вектор выругался, поспешно слез со стула и торопливо пошарил по комнате взглядом, болезненно щуря глаза под линзами очков. Заметив чемодан, который, по причине ветхости, родители решили с собой не брать, он схватил его, поспешно побросал туда ворох бумажек из желтого пакета и сунул туда же сам пакет. Захлопнув крышку чемодана, он задвинул его под кровать и побежал в коридор узнать, кого это могло принести.
За дверью на площадке стояла молодая женщина в простом легком платье старомодного, как почему-то показалось Вектору, крое. Она внимательно смотрела на него из-под рассыпавшихся по лицу длинных волос.
— Вам кого? — спросил Вектор.
— Ты — Вектор, — сказала женщина не то утверждая, не то спрашивая, указав на него пальцем.
— Да, — удивился Вектор. Глаза женщины показались ему знакомыми, но вспомнить ее он не смог. — Проходите.
Вектор проводил незнакомку в свою комнату, закрыл дверь и вопросительно обернулся к ней.
— Вы…
Оборвав его, женщина протянула Вектору что-то свернутое в трубочку, что он лишь сейчас заметил в ее руках, и сказала:
— Это ваше.
Вектор похолодел. Это был журнал «Огонек». Схватив сверток, он развернул его дрожащими руками, совершено не обращая внимания на женщину, и выхватил из середины Книгу.
— Вот она! — радостно воскликнул он и посмотрел на женщину: — Вы от Юрия?
— Не знаю.
— Как? — опешил Вектор. Она пожала плечами:
— Я не знаю, кто такой Юрий.
— Но откуда тогда у вас это? — Вектор помахал в воздухе Книгой.
— Оттуда, — ответила женщина со всей серьезностью и почему-то машинально кивнула на стену, на которой висел самодельный плакат к фильму «Сталкер», когда-то давно выпрошенный Вектором у знакомого художника, занимавшегося оформлением киноафиш. Вектор рассеянно посмотрел на плакат, с которого герой Кайдановского пронзительно смотрел вдаль, держа гайку за привязанный к ней кусок бинта, и снова уставился на странную гостью.
— Как вас зовут? — подозрительно прищурил он за линзами очков глаза. Женщина убрала с лица волосы и спокойно ответила:
— Эно.
— Эно? Никогда не слышал… Погодите. Вы, наверное, сестра Юрия, — решил, что все понял, Вектор, но тут же сник: — Ах, да, ведь вы его не знаете… Но как, тогда, вы узнали обо мне?
Эно покачала головой:
— Не помню.
— Не помните… — как эхо повторил Вектор, глядя на нее, и вдруг вздрогнул от жуткой догадки. — Господи…
Он отступил на шаг назад, бросил Книгу на диван и выскочил в коридор, чуть не сбив с ног шедшую на кухню тетю Тамару — жену Мамишвили. Он подбежал к старому неработающему холодильнику «Север-6», и схватил трубку стоявшего на нем, как на тумбочке, телефона. Он набрал номер Юрия, но все было по-прежнему: с тех пор, как он ушел к Арбузову, никто не отвечал. Вектор бросил трубку и вернулся в комнату. Эно стояла у окна и смотрела на улицу.
— Он не отвечает, понимаете? — подошел он к ней, пытаясь заглянуть в глаза. — Он пошел за Книгой и пропал. И теперь эту Книгу принесли вы. Вы слышите?
Она посмотрела на него спокойно и равнодушно.
— Вы хоть что-нибудь помните? Пожалуйста, это очень важно! Хоть что-нибудь…
Эно, глядя куда-то в пустоту, медленно произнесла:
— Арбузов умер.
— Арбузов? Вы помните про Арбузова? — обрадовался Вектор и вдруг осекся: — Как — умер?
Взгляд Эно стал напряженным и отсутствующим. Она прошла по комнате и села на стул, на который вставал Вектор, когда лазил за желтым пакетом. Он сел рядом с ней прямо на пол и, не помня себя, ждал. Через минуту Эно посмотрела сквозь Вектора и стала медленно говорить:
— Ты — Вектор. В туалете ничего не было. Была старуха. Я купил «Огонек»… купила.
Вектор, боясь пошевелиться, слушал.
— …Меня хотели поймать… Двое. П…да на стене (Вектор вздрогнул от неожиданности). Потом… Так нельзя, товарищи…
Она вопросительно посмотрела на Вектора, будто студент, только что отвечавший на вопрос и ждущий реакции препода. Не желая бороться с нелогичностью происходящего, полностью отдавшись своей фантастической, но так располагавшей к себе его сердце догадке, Вектор слабо улыбнулся и сказал:
— Ты пропал… пропала полгода назад. Я не знал, что думать. Я пытался тебя искать, но все было бесполезно. Я даже ходил к Арбузову, но никто не открыл. И его имени уже не было на табличке.
Он снял очки, машинально протер стекла краем рубахи и снова надел:
— Как же ты… теперь? А?
Эно пожала плечами и не ответила, будто не поняла вопроса. Потом что-то вспомнила и рассеянно взглянула на Вектора.
— Илюха свалил, — сказала она и вдруг рассмеялась.
— Я дам тебе его дневник, — обрадовался Вектор. — Это, наверное, поможет.
— Не стоит волноваться, — сказала Эно таким тоном, словно речь шла о пустяках и стала рассматривать плакат не стене.
— Я не волнуюсь, — соврал Вектор и покраснел. — Ведь это важно для тебя…
Эно покачала головой, снова становясь задумчивой, и тихо ответила:
— Это не важно. Это просто нужно — и все. Главное вспомнить то, что действительно важно.
Вектор внимательно посмотрел на Эно, пытаясь определить, что она имеет в виду, но она казалась такой же отрешенной и чужой. Думала ли она о чем-то в этот момент или находилась в пустоте, из которой недавно вынырнула, Вектор понять не смог. Тогда он метнулся к диванчику, на котором лежала пачка листов, стянутых черной ленточкой, снова уселся у ног Эно и возбужденно сказал:
— У нас есть Книга! Мы можем заглянуть в будущее!
— Будущее не предопределено, — будто под гипнозом произнесла Эно и механически отобрала у Вектора Книгу. — Его можно изменить. Если бы только в этом было дело…
— Как изменить? — спросил он ее. Вместо ответа Эно, оставаясь такой же задумчивой, развязала узелок на ленточке, потянула за конец, и белые машинописные листы рассыпались по полу.

ИЗ СОДЕРЖИМОГО ЖЕЛТОГО ПАКЕТА
(листок, приклеенный к внутренней стороне лопнувшего пакета и исписанный тем же почерком, что и переводы иностранных статей):
Я больше не участвую в этой пьесе. Я помню о сверхзадаче, но я не актер, в отличие от вас, которые давно забыли об этом и не знают, в каком спектакле они играют. Я чужой в этих декорациях и меня не интересует бутафория, которой вы дорожите. Я знаю все, что вы скажете в ответ, потому что слышу ваших суфлеров. И еще я помню текст пьесы, потому что читал сценарий.
Я могу сыграть любую роль в вашем спектакле, но не стану этого делать. Я изредка появляюсь на сцене, но вы меня не замечаете. Кто же станет серьезно относиться к персонажу, у которого всего два слова, да и те: «Кушать подано»?
Я вижу обман, который вы тщательно оберегаете, принимая его за правду, и поэтому я — свободен.