ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ ВАСИЛИЯ БУГРОВА

КОМОЧЕК СОЛНЦА
Над головой весело шумели сосны, а по пруду, то в одном месте, то в другом, будто играя в прятки, пробегала рябь.
— Похоже на стиральную доску, — вслух сказала Женя, вскочила с пригорка и побежала к дому, задевая босоножками верхушки травы. — Мама! Там вода в пруду…
Мама выглянула из окна террасы.
— Неужели? А я думала компот, — она вытирала руки полотенцем и весело щурилась на солнце.
Женя звонко рассмеялась:
— Мама, ты такая смешная! Я хотела сказать, что вода в пруду на доску похожа, на которой ты белье стираешь.
— Ах, вот оно что, — мама откинула с лица челку и призывно махнула рукой: — А ну-ка, мыть руки и быстро за стол.
— Я не хочу есть, мама, — Жене хотелось снова пойти к пруду.
— Никаких «не хочу», — тон мамы сделался строгим и не терпящим пререканий. — Чтобы через три минуты была за столом.
Женя обернулась на стиральную доску пруда, вздохнула и отправилась на задворки, где висел жестяной рукомойник. Пока Женя мылила ладони куском коричневого хозяйственного мыла, со стороны щелястого сарайки неподалеку раздался голос тети Маши:
— Ну, Мурка, ну, потаскуха! — такого слова Женя еще никогда не слышала и принялась смывать мыльную пену с рук, чтобы узнать, в чем дело. Тут же появилась мама, на ходу спрашивая:
— Ты это что, Маша? При ребенке такие слова!
Из сарайки вышла тетя Маша, держа на ладонях крошечного котенка рыжей масти.
— Да Мурка учудила, забрюхатела. А где окотилась, непонятно. Только сейчас объявилась, потас…
— Тсс! — грозно и предостерегающе прижала палец к губам мама, а Женя и не слышала: она наскоро вытерла руки полотенцем, висевшим у рукомойника, и уже бежала навстречу тете Маше, желая хорошенько разглядеть рыжее чудо.
— Ой, какой хорошенький! — она взяла ладонь тети Маши в свои руки и принялась рассматривать котенка. Он уже не был слепым, и на ладони ему было тесновато. Лежа на спине, он пытался перевернуться, громко и жалобно мяукая.
— Надо мешок найти, — сказала тетя Маша.
— Зачем мешок? — заподозрив неладное, спросила Женя, осторожно гладя котенка пальцем.
— В пруду топить, зачем еще, — недовольно фыркнула тетя Маша. Женя ахнула:
— Не надо топить, он же живой!
— Там еще трое таких же, — кивнула тетя Маша головой в сторону сарайки. Из распахнутой дощатой двери выходила Мурка, вертя головой и пытаясь отыскать своего детёныша.
— Маша, в самом деле… — покачала мама головой. — Не бери грех на душу.
— А куда мне их девать? — пожала плечами тетя Маша. — Расплодятся — лови их потом по огородам.
Женя осмелела и выпростала котенка из ладоней тети Маши, прижала к груди.
— Можно дачникам раздать, — предложила она. Котенок перестал мяукать и принялся карабкаться на плечо Жени. Она присела на корточки перед Муркой и сказала:
— Вот твой сыночек, Мурка, не волнуйся!
— Дачникам? Нужны они им, — уперла руки в бока тетя Маша.
— Ну, тетя Маша? — посмотрела на нее Женя снизу вверх. — Нельзя их топить!
— А раз нельзя, вот и раздай их дачникам, — сказала тетя Маша. — А не раздашь — себе забирай. Вот мама обрадуется, — и она подмигнула маме. Та улыбнулась:
— Раздаст, никуда не денется. Защитница сирых и убогих.
Женя вернула котенка Мурке и та тут же принялась его вылизывать, а Женя стала прыгать и кричать:
— Я юннат, мама! Я обязательно их раздам!
— После обеда раздашь, — кивнула мама. — А сейчас марш снова мыть руки.
— Мама, я же их уже мыла! — перестала прыгать Женя, но мама была непреклонна:
— А котейку кто тискал? Марш немедленно! Юннат.

После обеда Женя нашла в сарайке небольшое лукошко, с которым год назад ходила по грибы, выстлала дно свежесорванной травой, постелила сверху платок, усадила на подстилку котят и отправилась по поселку в поисках дачников. Мурка тревожно ходила по двору, мяукала — искала детей. Мама присела возле нее на корточки, погладила и виновато сказала:
— Ах, Мурка, а ведь котята к тебе больше не вернутся. Извини, но лучше так, чем в мешок и в пруд…
С крыльца отозвалась тетя Маша:
— Да никому они не нужны, пискуны эти. Женька всех обратно принесет, вот увидишь. Кому нынче мышеловы нужны?
— И что же, ты их в мешок посадишь? И к пруду понесешь?
Тетя Маша махнула рукой:
— Да никуда я их сажать не стану. Пусть бегают. А то мне их топить хочется...
— Раздаст их Женька. Нипочем назад не принесет. Больно ты ее мешком напугала.
— Не напугаешь — не раздашь! — рассмеялась тетя Маша. — Ничего, Мурка через год еще в подоле принесет, так ее растак… Что, Мурка, мужиков тебе не хватает? Все бы по котам шляться.
— Эх, сестра… Детей ей не хватает. Вон как ищет. Потому и по котам ходит.
Тетя Маша невесело усмехнулась:
— И верно. Всё как у людей…

Солнце уже начало падать за крыши соседских домов, когда Женя вернулась.
— Мама, давай оставим рыжего себе! — горячо попросила Женя, подняв руки с лукошком к груди. На дне барахтался пушистый комок, будто осколок солнца, заплутавший среди веток.
— Что, никто не позарился? — спросила тетя Маша. Женя посерьезнела:
— Не в этом дело. Я сразу захотела его оставить, — она подняла глаза на маму: — Можно, мама?
Мама прищурилась:
— А учиться будешь прилежно?
— А разве я не прилежно до сих пор училась? — удивилась Женя. Мама рассмеялась:
— Ладно, возьмем твоего рыжика.
Женя запрыгала от радости, и котенок в корзинке замяукал, пытаясь удержаться на месте.
— Тише ты! — остановила дочь мама. — А назовем его как?
— Васькой!
— А вдруг это Василиса? — хохотнула тетя Маша. Женя пожала плечами:
— Ну, значит, будет Василиса. Когда разберемся.
А мама вдруг посмотрела за спину Жени, и лицо ее сразу стало серьезным. Женя и тетя Маша обернулись: в калитку входил отец. Он был хмур и сосредоточен.
— Саша, что случилось? Почему ты приехал?
Папа снял кепку и пригладил волосы на голове.
— Война началась, — сказал он негромко и торжественно. — Придется возвращаться в Ленинград.

ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОДАРОК
Бабушка всплеснула руками и опустилась на стул.
— И надолго ли?
Мама, деловито орудуя в шкафу, пожала плечами:
— Может, на неделю, а может и на месяц.
Женя стала рядом с мамой и решительно сказала:
— Мама, я тоже хочу строить укрепрайон!
Мама достала из шкафа потертую блузу и улыбнулась:
— Без тебя обойдемся. А ты за бабушкой присмотришь, и к школе надо готовиться.
— До школы еще целых два месяца!
— Вот и хорошо, значит, лучше подготовишься.
Из коридора донесся звонкий голос тети Капы:
— Бугровы, смотрите, что ваш Васька притащил!
Женя тут же выскочила вон.
У входной двери сидел Васька и держал в зубах крошечную серую мышь. Увидев хозяйку, не спеша подошел к ней и положил добычу у ног.
— Ишь ты, — восхитилась тетя Капа. — Хвастается!
— Мама, посмотри скорей! — крикнула Женя и из комнаты вышли мама и бабушка.
— Что стряслось? — спросила мама, увидела трупик мыши и пронзительно взвизгнула. — Фу, какая мерзость! Немедленно выкинь!
Женя присела на корточки и погладила Ваську.
— Мама, ну как ты не понимаешь! Он же пришел показать, что он не дармоед какой-нибудь, а честный кот.
— Выбрось сейчас же, чтобы я эту дрянь здесь не видела! — сказала мама и поспешно вернулась в комнату. Бабушка покачала головой и тоже ушла. Жене было жутко смотреть на мертвую мышь, но она пересилила себя, погладила Ваську по голове и сказала:
— Молодец, Вася! Ты настоящий охотник. Можешь съесть свою мышку.
Но Васька есть мышь не торопился и, даже, кажется, вовсе не собирался. Тогда Женя быстренько сбегала в комнату, оторвала от старой газеты «Ленинградская правда» кусочек и вернулась в коридор. Поборов страх, она завернула мышь в газету и отнесла в мусорное ведро. Потом снова подошла к Ваське и принялась гладить и чесать за ухом. Васька блаженно жмурился и замурлыкал.
— А мама уезжает строить укрепрайон, — сказала она коту. И тут дверь распахнулась и в кухню вошел отец. В руках он держал какой-то сверток.
— Папа, а мама уезжает строить укрепрайон!
Папа погладил Женю по голове и прошел в комнату. Женя подхватила Ваську и поспешила за отцом.
— Иду добровольцем, — сказал он. Бабушка заплакала и папа обнял ее: — Не надо, мама.
Мама печально смотрела на них, потом отложила юбку, которую держала в руках. Папа подошел к ней и они крепко обнялись.
— Папа, — позвала Женя отца, — ты уходишь на войну?
Папа поцеловал маму, вернулся к свертку и снял с него серую упаковочную бумагу. Это оказалась книга. Папа протянул ее Жене и сказал:
— Держи, дочь. Это тебе на память.
Книга была большая. Женя перехватила кота одной рукой, другой взяла книгу.
— Жюль Верн. Таинственный остров, — прочитала она. — Спасибо, папа. А ты надолго на войну?
— Конечно, нет, — улыбнулся папа. — Вот разобьем фашистов и вернусь.
Он отобрал у Жени Ваську, потрепал по рыжей шерсти и сказал ему:
— А ты остаешься за мужчину. Береги моих девочек, разбойник.
— Он мышь сегодня принес, — добавила Женя. Папа рассмеялся:
— Да? Вот молодчина. Добытчик! — он отпустил Ваську, взял Женю на руки, подбросил к потолку, словно она была маленькой и прижал к себе. — Прощай, дочь. Будь умницей.

ОДНО МОРОЖЕНОЕ НА ДВОИХ
— Мама, бабушка, у нас Нина! — возвестила Женя, ворвавшись в комнату. Нина поздоровалась и скромно стала у двери, держа школьный портфель обеими руками спереди.
— Обедать будете? — спросила бабушка, но Женя замотала головой, размахивая косичками:
— Что ты, бабушка, мы же с Ниной на день рождения к ее двоюродной сестре! А там сладкий пирог!
Мама спустила ноги с дивана, но Женя подскочила, удержала:
— Лежи, лежи! Что я, сама платье не надену?
Мама снова легла, спросила:
— Далеко живет сестра-то?
— На проспекте Стачек, — сказала Нина. — Дядя Витя с тетей Леной на Кировском заводе работают.
Из-за ширмы выскочила Женя. На ней было новое платье, белое в синий горох.
— Ну, как? — спросила Женя и закружилась на месте.
Мама кивнула, улыбнулась:
— Хорошо. Антонина Ивановна, повяжите Жене банты, пожалуйста.
Бабушка принялась за дело. Откуда-то вылез Васька, потерся о ноги Нины, она наклонилась к нему, погладила рыжую спинку.
— Какой он у вас яркий, — сказала она. Мама спросила:
— Вы сразу к сестре?
Нина помотала головой:
— Нет, что вы! Мы еще ко мне зайдем, у меня тоже красивое платье есть. Не могу же я в форме идти!
— Мама, я готова! — встала перед диваном Женя. Два белых огромных банта парили у нее над головой.
— Вот теперь другое дело, — сказала мама. — Ступайте. Женя, чтобы не позднее шести вечера дома.
— Хорошо! — Женя подхватила Ваську, покружилась с ним по комнате. — А ты остаешься за мужчину! — сказала она, отдала кота бабушке и они с Ниной выпорхнули за дверь.
Когда спускались по лестнице, Нина спросила:
— А мама у тебя болеет?
— Да, спину сорвала. Когда Лужский рубеж строила. Две недели как вернулась. Устала, там же много копать нужно было. А еще их бомбили фашисты. Хорошо, что всё кончилось!
Несмотря на то, что уже начался сентябрь, солнце припекало совсем как летом. Подруги сошли с трамвая на проспекте Стачек. Теперь предстояло пройти пешком. На углу в тени дома стояла тележка с мороженым. Тетка-продавщица в белом халате